● «Склаве, что на моём родном языке значило «раб». Der Sklave — раб, невольник.
● «По лужайке мчатся зайцы, дышат хрипло сквозь носы» — немецкая скороговорка «Auf dem Rasen rasen Hasen, atmen rasselnd durch die Nasen».
Глава 9. Святые дела
В положении священника богини снов, постоянно касающегося святой силы, как выяснилось, имелись кое-какие неявные плюсы. До сих пор у меня не было возможности узнать об их существовании по банальной, но веской причине — я всё время спал и ни разу не просыпался. Вчерашнее пробуждение не в счёт — тогда я был сильно не в себе, мня распирало от радости и счастья от обретения свободы после целой вечности пленения в собственном теле.
Но сегодня утром я, наконец-то, в полную силу ощутил на себе то, что до этого знал лишь теоретически. Я выспался.
Звучит, конечно, незначительно и банально. Подумаешь, хорошо поспал, стоит из этого делать целое событие?
Ещё как стоит! Я не просто хорошо поспал, а по-настоящему выспался. Мышцы моего тела всё так же невыносимо болели из-за недавней пробежки за Рахаром, я всё так же ощущал свою неуклюжесть и давящий вес собственного тела. Но я выспался! Так выспался, как не высыпался никогда в жизни. Словно я снова стал ребёнком, а бабушка, к которой меня отправили родители, решила не беспокоить, позволив поваляться в постели до полудня. Словно груз прожитых лет больше не давил на разум. Словно все проблемы, заботы и опасности… нет, не стали незначительными, не отошли на второй план, но теперь ощущались не нависшей над головой лавиной, только ожидающей громкого звука или случайного камушка, а всего лишь чередой сложных, но интересных задач, требующих своевременного решения. Сознание прояснилось настолько, что я мог уловить каждую мысль, поймать каждое ощущение, а в глазах стояла такая кристальная ясность, что привычная сонная одурь казалась абсурдной и несуществующей концепцией. Не имели значения ни неудобная жёсткая колючая кровать, ни одежда, которую на время сна я не снимал, ни тонкая грубая простыня, которой я укрывался взамен отданного Кенире одеяла.
Я лежал, прикрыв глаза, смакуя момент, радость от наступления нового утра и предвкушения ещё одного полного свершений дня. Тело наполняли свежие силы хорошо отдохнувшего человека, даже боль в натруженных мышцах не смогла этому ощущению помешать. Рядом раздался радостный возглас, а затем — звонкий весёлый смех. Я встал с лежанки и осмотрелся. Рахар, как обычно устроил разгром — не только разрыл вход в овраг, но и изгрыз мешающие пролезть дальше корни. Кенира, не обращая на него внимания, смеялась и беззаботно кружилась в танце, её босые ноги легко ступали по усыпанной росой траве. Я улыбнулся её молодости и энергии, сел на лежанке и принялся натягивать ботинки.
Выбравшись из оврага, я подошёл поближе, с интересом наблюдая за её танцем. Кенира вновь засмеялась, подскочила ко мне, обхватила меня руками и сжала так крепко, что захрустели мои старые кости.
— Ули, спасибо! Спасибо-спасибо-спасибо! — воскликнула она. — Я давно не чувствовала себя так хорошо! Может вообще никогда! Чувствую себя, словно снова маленькая девочка, у которой нет никаких забот!
— Благодари не меня, — ответил я, погладив её по голове. — Возблагодари Владычицу Снов Ирулин, пусть тропы её Царства простираются в бесконечность. Я всего лишь её служитель.
Кенира немного отстранилась, заглянув мне в глаза. Ярко улыбнувшись, она сказала:
— Ты паладин. До сих пор в это как-то не верится.
— Что, так сильно непохож? — усмехнулся в ответ я.
— В моём представлении паладины — воины, несущие слово своего бога мечом, магией и святой силой. Ты славный и добрый. Но представить тебя в доспехах и с мечом как-то не получается, ты уж извини.
Мы стояли, уютно сжав друг друга в объятиях. Я вновь ощутил то самое чувство родства, доброе отношение дедушки к своей не по годам смышлёной внучке, смесь гордости и снисходительности.
— Поверь, если кто меньше всего меня таким и представляет — так это я сам. Но моя госпожа в беде, а значит, остаться простым священником и жрецом у меня никак не получится.
Кенира сначала посмотрела на меня долгим взглядом, а потом громко расхохоталась. Несмотря на то, что её смех звучал звонко и задорно, я ощутил обиду. Разомкнув объятия, я сделал шаг назад и сложил руки на груди.
— Я сказал что-то смешное?
— Прости-прости! — продолжала смеяться Кенира. — Но твоя богиня — женщина, и ты сам сказал, что она в беде.
— Да, именно так! И что же тебя так развеселило?
— Ну, получается, что она — та самая невинность в той самой беде, о которой мы говорили вчера.
— В некоторой степени так и есть, — подтвердил я, всё ещё не понимая, куда она клонит.
— И ты, отважный рыцарь, её собираешься спасти! Доспехов на тебе нет, зато меч всегда при себе! — хихикнула она и, увидав, что я до сих пор морщу лоб, начала интенсивно двигать бровями.
Как оказалось, этот мимический жест имел одно и тоже значение в обоих мирах. До меня, наконец, дошёл весь подтекст её намёков.
— Главное не спаси заодно ведьму и дракона! — продолжила веселиться Кенира.
— Ересь! — воскликнул я, сделал быстрый шаг вперёд и отвесил ей лёгкий подзатыльник.
Она рассмеялась ещё сильнее. Не выдержав заразности её смеха, я тоже начал хохотать.
