и верю в тебя, мой паладин. А пока что иди, тебе пора!
— Госпожа, я хочу остаться с вами подольше! Ой, простите, ведь ваши силы…
— Дело не в моих силах, дитя, — качнула головой она. — Твоё присутствие требуется в реальности. Иди!
Она взмахнула рукой, и структура сна подёрнулась зыбью, закружилась водоворотом и вытолкнула меня наружу. Я проснулся.
***
Явь встретила меня всё теми же прекрасными видами дикой природы, затылочной частью головы Рахара и поводьями, цепко зажатыми в моих руках. Склаве всё так же продолжал управлять зверем, а Кенира всё так же сидела сзади, от скуки напевая незнакомую мелодию себе под нос.
— Директива: отмена приказов! — сказал я.
Мои руки расслабились — Склаве вернулся в глубины сознания. Я тут же начал смотреть по сторонам, пытаясь понять смысл слов Ирулин.
— Что-то случилось? — спросил я Кениру.
— Да нет, ничего, — ответила она. — Кроме, разумеется, скуки. Не думала, что будет так не хватать возможности поговорить. У меня ведь огромная куча вопросов, а ты, будучи лу-на-тиком — скверный собеседник.
Кенира так забавно растягивала «ю» в недавно выученном слове «лунатик», что я едва не рассмеялся. В языках мира Итшес не было такого слова, как и самого понятия лунатизма. Полагаю, магия, защищавшая местных жителей от многих болезней, заботилась и об этом отклонении.
— Можешь говорить «сноходец», — соорудил я конструкцию из местных слов. — К тому же слово «лунатик» не подходит, так как у вас нет Луны. Вернее, лун у вас две, но ни одна из них не называется Луной.
— Ты зануда! Моньдзью-юхьтиге! — повторила полюбившееся слово Кенира. — Нет, так интересней. Ну как у тебя прошло? Всё получилось?
Я прислушался к своим ощущениям и скривился. Оказалось, автопилот Склаве действительно походил на лунатизм. Не считая увиденного на экране «телевизора», я не помнил ничего из происходящего наяву. Мне пришлось оглядеться в поисках ориентиров только для того, чтобы установить, где мы оказались! Это сильно снижало полезность Склаве, пусть до нуля и не убирало.
— Я видел богиню, — ответил я.
— Правда? И что она сказала?
— Что ты — её любимое дитя.
— А ты?
— А я — самое-самое любимое! Но она меня срочно отослала прочь, не сказав почему.
Кенира, почувствовав мою насторожённость, начала озираться по сторонам. Я не отставал — продолжал крутить головой, выискивая причины предупреждения. Всё было спокойно. Открытая местность, на которой мы находились, дарила прекрасный обзор, пусть мы тоже находились как на ладони.
— Предлагаю остановиться на привал, — предложила Кенира. — Заодно перекусим.
Я задумался над плюсами и минусами предложения лишь на мгновение. Плюсов было намного больше. Открытая местность означала, что нас не застанут врасплох, и позволяла подготовиться к нападению. Награда за поимку Кениры была внушительной, но недостаточно, чтобы опасаться нападения с воздуха. Летательные аппараты либо требовали немало элир, либо были слишком быстрыми для тщательных поисков. То есть за штурвалом местного аналога вертолёта мог сидеть либо очень сильный маг, либо требовался мощный дорогой накопитель. Планёры и аналоги самолётов существовали, но кинетическое оружие в мире Итшес практически не использовалось, а атаковать боевыми чарами никто бы не стал — Кенира требовалась живой. Что касается животного мира, то в воздухе могли держаться либо птицы обычных размеров, либо обладающие магией монстры. Но монстры являлись слишком дорогим и экзотичным удовольствием, чтобы капризный садистский сопляк имел возможности и средства их массово применять. Птицы вполне могли быть укрощены, но для того, чтобы навести на нас погоню, требовалось как-то обозначить наше расположение. На всякий случай я снял с пояса пращу и запустил руку в поясной мешочек, сделанный из растерзанной сумки Кениры, выуживая гладкий округлый камень.
Возможно, все мои рассуждения не стоили и выеденного яйца, возможно, оставаясь на виду, я подвергал нас риску. Возможно, я как-то неверно понял предупреждение богини, и она лишь хотела сказать, что Кенире требуется собеседник. Но в этом случае мы хотя бы разомнём ноги, справим нужду и поедим.
Я приказал Рахару остановиться, сполз по его крутому боку на землю и начал снова смотреть по сторонам, выискивая опасность. Кенира тоже соскочила вниз, сняла, открутив проволоку, котелок и поставила на крупный валун неподалёку. Решив, что лучше проявить ненужную бдительность, чем об этом пожалеть, я отвязал болас. Часть жердей, лишившись привязи, посыпалась на землю.
Кенира наскоро подкрепилась результатами моих вчерашних кулинарных упражнений, после чего вынула из седельной сумки топор и встала рядом со мной. Я начал есть, давясь холодным склизким желе, кашей и рыбьими костями. Закончив, я молча протянул Кенире котелок, она так же молча вернула его на привычное место, снова подвязав проволокой.
— Видимо, ложная тревога, — наконец, сказал я, так и не заметив ничего подозрительного.
И тут зарычал Рахар.
Его рык был не привычным злобным ворчанием, к которому я давно привык, а низким первобытным звуком, продирающим тело до самых костей. Рахар вскочил на ноги, раскидывая и ломая жерди, и попытался броситься наутёк.
— Кенира, останови его! — выкрикнул я. Потеря единственного средства передвижения обозначала верную смерть.
— Рахар, лежать! Лежать, мальчик! — приказала Кенира.
Зверь неохотно остановился, всё так же продолжая рычать. Он сделал несколько новых попыток убежать, но Кенира останавливала его дополнительными приказами до тех пор, пока тот не сдался. Теперь вместо побега он, видимо, решил встретить опасность лицом к лицу — начав водить головой, словно отслеживая какую-то невидимую цель.
