Находить в хапиловских кабаках человека поприличнее оказалось нелёгкой задачей. За столами восседали оборванцы, оказавшие бы честь и самой Хитровке. Более половины из них имели откровенно уголовный вид. Очень быстро титулярный советник определил, что выглядит чересчур нарядно для слободки. Завсегдатаи с синими лицами косились на него и начинали о чём-то шептаться. Уже на выходе из третьего заведения за ним увязались двое жиганов. Они подошли к Лыкову, но рта раскрыть не успели: тот взял их за бороды и молча потащил обратно в кабак. Вывел на середину зала, несмотря на отчаянные попытки вырваться, и хватил лбами друг о друга. Жиганы повалились, как кегли.
— Смотри у меня, дрянь! — грозно объявил Лыков на всё заведение. — Только кто суньтесь!
Предсказания Верлиоки насчёт спайки хапиловских громил не оправдались. Поглядев на расправу, все молча вжали головы в плечи. Получить по мордам за чужую похмель желающих не нашлось, и Лыков полдня ходил по слободе безнаказанно. Только в кухмистерской на Соколиной улице ему пришлось задвинуть в ухо какому-то наглецу, развязно потребовавшему полтину «на развод».
Приближалось время обеда, и Алексей стал подыскивать заведение почище. Его внимание привлёк единственный в слободе трактир под модным названием «Шари-вари». Он находился на улице Бужениновской, что тоже разжигало аппетит. Сыщик взялся уже за ручку двери, но открыть её не успел — та распахнулась от толчка изнутри. Двое выходящих мужчин нос к носу столкнулись с Лыковым. Он глянул на них и обомлел: перед ним стояли известные нижегородские налётчики Иван Беседин и Евгений Зарин.
Эта парочка нашумела в родном городе Алексея в 1880 году. Двое решительных людей объединились, чтобы грабить приехавших на ярмарку купцов. Действовали они дерзко, но никогда не допускали при налётах крови. Вынимали ножи, делали страшные лица, отнимали деньги — и уходили. Когда однажды польский меховщик оказал им сопротивление, ему основательно настучали кулаками по голове, но клинок под ребро загонять не стали.
После четвёртого нападения рассерженный Благово приказал Лыкову «прекратить робингудов». Агентурные данные, действительно, описывали дергачей как незаурядных персонажей. Беседин имел кличку Грамотей, потому, как любил читать книги и даже выписывал их по почте из Петербурга. Зарин в преступном мире Нижнего прозывался Аллилуйя, поскольку происходил из духовного звания. Ребята были не простые: любили выпить и закусить, ущипнуть за задницу арфисток, но могли и обсудить политику Бисмарка на Балканах. Расследование выяснило, что часть добычи налётчики отдавали беднякам с Миллионной улицы. Потом Лыков узнал, что Грамотей и Аллилуйя под вымышленными именами пожертвовали крупную сумму детскому приюту графини Паниной. После этого ему совсем расхотелось их ловить… Однако Павел Афанасьевич сантиментам не поддался и прикрикнул на своего помощника: изъять и доставить!
Алексей вычислил укрытие налётчиков на Рождественской улице и под утро вломился в их комнату во втором этаже дома Обрядчикова. Но ловкие ребята вовремя услышали шум и успели скрыться на чердаке, откуда выбрались и на крышу. Когда Лыков последовал за ними, оказалось, что пути отхода дергачей были приготовлены заранее. Прямо на глазах сыщика они перебрались по доске на крышу соседнего дома, после чего сбросили доску вниз. Грамотей встал у самого края, состроил рожу и показал титулярному советнику сочный кукиш:
— Что, Лыков, съел? А может, ты летать умеешь? Тогда давай к нам!
Лыков хмыкнул — и вытянул из-за спины револьвер. Налётчики сразу сникли. Расстояние между противниками не превышало трёх саженей. Алексей, который в тире с сорока шагов все шесть пуль барабана сажал не дальше первого круга офицерской мишени[103], не мог промахнуться.
— А ну сдавайтесь, дурни!
Дергачи переглянулись. Алексей взвёл курок и прицелился Беседину прямо в лоб.
— Если двинешься — застрелю. Стой, где стоишь, и жди полицию.
Беседин повёл плечами:
— А стреляй, если не совестно бить безоружного.
И, повернувшись к сыщику спиной, не спеша стал уходить. Напряжённо, и вобрав голову в плечи, но удаляясь всё дальше и дальше… Зарин же сжал кулаки и смотрел на Лыкова в упор. Алексей помедлил несколько секунд, но не выдержал этого взгляда и убрал револьвер. Аллилуйя молча удовлетворённо кивнул и бегом отправился вслед за товарищем.
После этого случая налёты лихой парочки прекратились, а потом агентура донесла, что Грамотей с Аллилуйей отправились в Москву. И вот теперь они попались Лыкову в Хапиловке!
Первым опомнился Беседин:
— Ха! Кого я вижу! Сколь радостная встреча!
Зарин подчёркнуто любезно приподнял фуражку:
— Господин Лыков! Не ожидали. За кем теперь гонитесь?
— Да я, собственно, так, без дела… Пообедать захотел. Я могу и в другой раз зайти!
Но налётчики дружно ухватили его под локти:
— Что вы, что вы! Желудок надо беречь. И потом, жителям Хапиловской слободы будет приятно узнать, что их посетил агент сыскной полиции.
Лыков с трудом изобразил на лице улыбку:
— А может, им не обязательно это знать? Растревожатся из-за таких-то пустяков…
— Ещё как растревожатся, — не унимался Грамотей. — Они страсть как любят топить вашего брата вон в том пруду.
— И вы готовы меня им выдать? — уже серьёзно спросил Алексей. — После того, как я не расстрелял вас на той крыше, будто куропаток.
Беседин смутился.
— А у меня есть мысль получше, — заявил Аллилуйя. — Давно мечтал отобедать на казённый счёт.
— Это в тюрьме, что ли? — опешил титулярный советник.
— Избави Боже! Ну вот, к примеру, в трактире «Шари-вари». Вам ведь выдают суточные, прогонные?
— А! — сообразил Лыков. — Желаете угоститься за счёт государя императора?
— Баш на баш. Вы нас кормите и поите. От пуза. А мы не выдаём местным ребятам вашей маленькой тайны. Всё по-честному!
— Ну пошли, — грустно вздохнул сыщик и толкнул дверь.
Стервецы порезвились на славу! Они слопали для начала по порции стерляжьей ухи, потом уплели последовательно почки в мадере, фунт сальяна, рыбный майонез[104], холодную осетрину с хреном, ботвинью с тёртым белужьим балыком, расстегаи с налимьими печёнками, телячьи котлеты и жареные бараньи мозги на ржаном хлебе. Запили всё бутылкой дорогого сотерна, невесть как оказавшейся в этой дыре. Обед пробил солидную брешь в бюджете титулярного советника, так что сам он из экономии почти ничего не ел. Первое время Лыков сидел, как на иголках и с трудом поддерживал разговор. Дергачи же, наоборот, веселились от души: ситуация им определённо нравилась. Наконец сыщик успокоился. Выдавать его уголовной толпе земляки явно не собирались, просто они так развлекались…. Тогда он попытался извлечь пользу из встречи и спросил их про Рупейто-Дубяго. Однако Зарин сразу же осадил Алексея:
— Ты из нас доносчиков не делай! Что угощаемся за твой счёт — так это просто шутка. Тонкая. Всё останется по-прежнему: ты ловишь, а мы убегаем.
— Человек, которого я ищу, уж больно поган, — пробовал объясниться сыщик. — На нём уже четыре убийства. Надо его пресечь, а то так и будет ходить по крови. Нешто вам это безразлично?
— Каждый в своё время ответит за свои поступки перед Всевышним. И ты в том числе, и я, и Иван. Но мы дергачи, а не капорники[105]. Выпить я с тобой выпью, а осведомлять — никогда.
В конце концов Лыков набрался. Он с утра ходил по кабакам и пил где водку, где портвейн — и всё без закуски. Теперь, в хорошо натопленном зале «Шари-вари», после сытного обеда с напитками его разморило. Он сидел, блаженно улыбался, смеялся шуткам собутыльников и пытался шутить сам. Шляться по зловонным кухмистерским в поисках убийц ему больше не хотелось.
Вдруг мимо их стола в ретирадное прошёл какой-то человек. Машинально, по многолетней профессиональной привычке Алексей смерил его взглядом. Высокий, грузный, рыжий, с прямой спиной. Лицо жёсткое, на правой щеке родимое пятно размером с полкопейки. Чёрт! Неужели? Он осторожно скосил глаза в угол, из которого появился рыжий. И обнаружил сидящего за накрытым столом угрюмого парня могучего сложения, с длинными волосатыми руками и низким, как у оранг-утанга, лбом.
Надо же было так расслабиться! Рупейто-Дубяго с Мишкой заявились в трактир посреди их беседы, сели за соседний стол, сделали заказ, почти отобедали — а он только сейчас их заметил. Хорош сыщик! Весь хмель мгновенно слетел с Лыкова; он почувствовал себя совершенно трезвым, собранным и готовым к схватке.
— Что случилось? — удивился произошедшей с ним перемене Беседин.
— Ну, пора, ребята, вам и честь знать. Спасибо за компанию. Идите, а я рассчитаюсь. Кое с кем…
— Я сигару ещё хочу выкурить, — закапризничал Зарин. — Покуда не выкурю — не уйду.
