– Не меч это, – продолжал он, – а реотвийский тесак. Рыбачий тесак, мы его называем. Им грести как веслом можно.
– Вот, – многозначительно вытаращил глаза Лоден. – Даже грести можно.
– Вы только что от нэкза вышли, я видел, – снова заговорил реотв, вынуждая обоих олюдей повориться на него. – Приведите меня к нему, – он указал в сторону Гедагта, внимательно рассматривающего тяжелый топор.
– К чему он тебе? Почему сам не подойдешь?
– Да больно грозен, – смешался реотв. – Про вас слух идет, что убить вам легче, чем сказать. Не хочу погибать вот так. Не для того столько пройдено, чтобы сдохнуть от брездской оплеухи. Если вы подведете, выслушает он, да?
– Может быть, и нет, – замялся Лоден.
– Нет, мне нечего дать тебе, – понял его реотв. – Больше могу сделать. Жизнь вам сохранить. Ведешь, иль нет?
– Ох, ты какой?! Пойдем. Топор, вот к тебе пробивается. Глянь же.
Гедагт скосил глаза на реотва.
– Чего надо?
– Буду вас на выходе с кузнечной улицы ожидать, а коли рыбачий тесак дадите, так и вовсе с вами пойду.
Брезд удивленно обернулся на него всем телом. Однако реотв смотрел на него открыто и прямо.
– Как звать тебя?
– Нагдин, но реотвы кличут Рыбаком.
– Хорошо, Рыбак, мы увидим тебя на выходе.
– Тесак будет даден.
– Хм… увидим тебя.
Лицо реотва приняло разочарованное выражение. Он хотел еще что-то сказать, но остановил себя усилием воли.
Когда они выходили с улицы, Рыбак ждал их с наивеличайшим вниманием. Его горящий взор быстро скользнул по рукам брездов – нет тесака, по рукам холкунов – нет его, на пасмаса он даже и не глянул.
– Что ты хотел нам сказать?
– Ждут вас у Междохолмья. Саарары, – уныло произнес он. – Дайте чего-нибудь на прожитье и идите… – Он вдруг замер. С улицы вышел замотаный в тряпье высокий, то ли холкун, то ли брезд – только очень худой. В его руках сверкал на солнце реотвийский тесак.
– Нехорошо ты потратил, – покачал головой Бохт, имея в виду шкуру зуна, которую людомар отдал за тесак. – Дорого слишком.
Сын Прыгуна ничего не ответил. Он протянул тесак Рыбаку.
– Восьмерых выдержишь – идешь, – поставил он условие.
Гедагт резко поворотил на него голову, но не стал говорить ничего и согласился. Он лишь усмехнулся, считая условие людомара невыполнимым.
***
Врата, открывающие взгляду вид на Междохолмье и живописную картину вступления весны в свои права, выпустили пополнившийся отряд за лесостену. Отойдя на небольшое расстояние, все сложили свою поклажу на землю и выстроились напротив Рыбака.
Сначала с ним дрался только Лоден. Потом к нему прибавились оба холкуна, а после и брезды. Нагдин Рыбак легко передвигался, не давая подойти к себе со спины, и очень ловко отбивался от ударов сразу семи топоров и мечей. Пот градом катил по нему. Одежда прилипла к телу, явив под своими прорехами голое тело.
– Все, – рубанул воздух новым топором Гедагт. – Идешь, – кивнул он, развернулся и пошел по тропе.
Тяжело дыша, Нагдин поднял в земли грязную котомку и реотвийский большой лук с колчаном стрел, и зашагал в хвосте отряда.
Было решено принять бой, но у каждого из них до последнего момента сохранялась надежда на то, что нэкз не мог предать их, и слухи о саарарах – всего лишь слухи.
До ночи они осторожно продвигались вперед, держась чащи.
Рано утром, скудно перекусив, но более легкой походкой – дом близко – отряд двинулся к Острокамью. Солнце взошло почти над самой их головой, когда был объявлен привал.
– Как держать-то? – поинтересовался Лоден. Он уже который час не отставал от Рыбака. Последний показывал ему, как драться тесаком. – Ага. Дай-ка я… вот так? Ага…
– Отец говорил тебе, что дальше делать? – спросил неожиданно Гедагт у людомара. Он присел рядом с ним на землю.
– Я уйду в Чернолесье до следующей зимы.
– Хм… Вернешься?
– Да. Таков уговор.
– Мы не будем атаковать грирников, знаешь?
Людомар кивнул.
– Мне это не нравится, – признался брезд. – Мы каждый…
– Н-н-м, – застонал один из брездов, нащупывая у себя в боку стрелу.
– К оружию! – закричал Кломм. – Щиты! – Он поднял свой щит и бросился к Гедагту. Послышались глухие удары – это щит Кломма сотрясся от попаданий стрел.
– Саарары! – воскликнули разом холкуны.
Бохту стрела угодила в плечо. Раненого брезда быстро добили еще пять стрел. Он дико заревел и так и не смог подняться с земли.
Отряд пребывал в замешательстве. Стрелы со свистящим шелестом мелькали между деревьями.
– Нэкз… протухшие потроха… – выругался Гедагт, прикрываясь своим щитом.
Людомар тоже быстро поднял щит и укрылся за ним.
– Окружай их, – послышались голоса на саарарском.
Сын Прыгуна без удивления понял, что он распознает и саарарский язык. Однако времени на ступор не было.
– Они окружают нас, – донес он сотоварищам.
– Бежим, – приказал Гедагт, – на вершину. Все… быстро!..
Воины бросились наверх, забираясь в гущу растений.
– Не теряйте друг друга из виду, – донеслось до людомара из-за кустов.
Где-то слева от него лязгнул металл о металл.
– Не задерживаться! В бой не вступать! Не отставать! – слышался голос Гедагта.
Сына Прыгуна нагнал Нагдин. На его лице отражалась радость. Он покосился на людомара и улыбнулся. «Сейчас мы им…» – одними губами проговорил он.
На вершине холма заросли стали такими густыми, что пришлось продираться по ним, прорубая себе путь. Отряд собрался в прорехе, неведомо как образовавшейся в растительности и принял первую волну нападавших.
Вперед выступили два брезда. Саарары, вынужденные двигаться по одному, неожиданно наткнулись на них и были быстро изрублены. Со всех сторон слышался хруст и звуки срубаемых веток.
– Лоден, прорубай просеку к Оогоду, – проговорил Гедагт.
– Нет, – встрял в его приказ Рыбак. – Будем рубить вон туда, – он указал налево от себя. – Там есть ручей. Он сбегает на другую сторону холма. Там внизу нас ждет конница. А врата Оогода закрыты, поверь. Нэкз предал тебя. По ручью спустимся на другую сторону от конницы…
– Делай, – разрешил брезд.
Людомар подошел к кромке проплешины. Здесь звук рубки дерева был особенно громким. Жестом он попросил у Рыбака лук. Натянул тетиву и едва в свете солнца мелькнула желто-коричневым кожа лица саарара, пустил туда стрелу. Раздался стон и хруст веток под опускающимся на землю телом.
В ответ в охотника полетели две стрелы, но он увернулся, ибо загодя расслышал звук натяжения тетивы. Сын Прыгуна выстрелил на звук. Не попал. Выстрелил еще раз и снова распознал тихий стон. Попал.
Он обернулся.
Брезды и холкуны дрались уже на проплешине. Им противостояли не менее двух дюжин саараров. Взревев, рухнул на колени еще один брезд. Он продолжал биться. Людомар направил стрелу прямо в глаз его противнику. Тот закричал, схватился за стрелу, торчавшую из глазницы, но тут же умолк, зарубленный ударом топора.
Щиты холкунов и брездов были изрублены в щепы и утыканы стрелами, как ежи. Они поднимали щиты врагов и прикрывались ими. Раненный Бохт занимался тем, что отбивал левой рукой удары с левого бока Унки. Он был бледен и дрожал телом от усталости.
Стрела вылетела из леса и вонзилась в бок Гедагта. Он рыкнул, но продолжал сражаться. Людомар ясно различил среди ветвей лица двух саараров. Через несколько мгновений оба они лежали, наполовину вывалившись на проплешину. Стрелы торчали из их тел.
Реотвийский лук был прекрасен в бою. Его мощи не могла противиться броня саараров. Любое место, куда попадала стрела, оказывалось пробитым.
– Сюда, скорее! – выскочил на проплешину Рыбак. Он бросился к людомару, выхватил лук из его рук и стал с невероятной сноровкой осыпать стрелами саараров.
Унки подхватил под руки Бохта и потащил прочь. Охотник подскачил к нему и взвалил раненого холкуна себе на плечо. Три брезда продолжали сражаться.
– Топор, отходи! – крикнул Гедагту выбежавший на проплешину Лоден. Он едва успел прикрыться щитом, как в него угодила стрела.
Саарары дрались умело. Их количество пребывало.
Людомар пробежал по просеке и едва не упал, поскользнувшись на мокроте, с которой начинался ручей. Довольно быстро он спустился вниз, опустил потерявшего сознание холкуна наземь, а сам просился обратно. Его сбил с ног Унки. Они вместе скатились и плюхнулись в небольшое озерцо, образованное ручьем.
– Побереги-и-ись! – донесся крик Лодена, и он выскользнул из-за листвы и тоже шлепнулся о воду.
Следом скатился раненый брезд, Гедагт и, последним, Кломм.
Слегка поредевший отряд тут же скрылся в зарослях склона соседнего холма. Когда же саарары попытались скатиться за преследуемыми по ручью, то первые двое упали в озерцо пронзенные стрелами. Остальные не решились становиться мишенями.
За холмом послышался топот конницы.
***
