– Тут спокойно. И мне нравится видеть сам город – всё, чего мы достигли.
Мне не хотелось отходить от лестницы, не хотелось подходить к нему – слишком свежи были воспоминания о бастионе. Но он повернулся и пригласил меня встать рядом, так что мне пришлось подойти к нему. Мы смотрели на убегающий вниз город, охваченный деловой суетой. На выступе рядом с моей ладонью лежала его рука, широкая, с сильными пальцами. За эти несколько месяцев после побега я успела загореть, но мне было далеко до насыщенного бронзового оттенка, которым сияла кожа Пайпера.
Я нарушила молчание.
– Зачем ты послал за мной? Это насчет того, что я сказала вчера?
Он кивнул.
– Отчасти. Ассамблея обсуждала эту новость почти всю ночь. Одни не верят, другие – убеждены.
– А ты?
– А мне бы хотелось не верить, – вздохнул он. – Это настолько масштабное дело, что кажется невероятным. Но еще более невероятным казалось то, как они обходятся с нами последние несколько лет. Пока ты не сказала нам о резервуарах. И если по плану это и является конечной целью их политики, то всё обретает смысл.
– Да, в известном смысле это идеально укладывается в схему. Они просто повышают налоги, доводят нас до крайнего голода, подталкивая таким образом к приютам. Причем получается, мы же и оплачиваем то, что они делают. Новые здания, усовершенствование резервуаров – всё это за счет налогов, взимаемых с Омег. Мы платим за резервуары и, в итоге, сами отдаем себя в их руки.
Я могла бы восхищаться их схемой, как могла бы восхищаться хитростью Зака, с какой он разоблачил меня когда-то в деревне. Всё это поражало гениальной простотой.
– И что Ассамблея собирается делать по этому поводу?
– Это как раз мы и пытались решить прошлой ночью, – ответил он. – Сначала надо сообщить людям, чтобы избегали приютов, любой ценой. Это будет первый шаг. Но даже это проще сказать, чем сделать. Люди и так шли в приюты нехотя, в самом крайнем случае. И если сейчас они голодают и находятся на грани отчаяния, то будет сложно удержать их от этого шага, если ничего не предложим взамен.
– А ты можешь им что-нибудь предложить?
– Мы можем предложить им это, – он обвел рукой Остров. – Но здесь уже сейчас едва хватает места. Только последние годы мы стали полностью обеспечивать сами себя и прекратили постоянную поставку продовольствия с материка. К тому же теперь и это место под угрозой, если Исповедница так настойчиво ищет нас, как ты говоришь. Я постоянно думаю о ней, о том, что случится, если она обнаружит Остров.
– Значит, ты понимаешь, что я чувствую почти всё время, – вздохнула я. – Я тоже постоянно думаю о ней, даже с тех пор, как мы сбежали. Она ищет меня.
– Ты и это чувствуешь?
Я кивнула. Даже здесь, на Острове, стоя рядом с ним в лучах солнца, я чувствовала, как она искала меня. Как рыскал ее разум, тянулся ко мне, точно чьи-то похотливые руки.
– Постоянно. Это еще хуже, чем когда она допрашивала меня.
– И ты не знаешь, почему она так охотится за тобой?
– Разве это не очевидно? Я ведь сбежала.
Он улыбнулся и покачал головой, повернувшись ко мне лицом.
– Думаешь, она преследует тебя только потому, что ты сбежала? Думаешь, если бы сбежал из Камер Сохранения кто-нибудь другой, они бы озаботились столь же сильно? Ты не знаешь себе цену.
– Цену? Я не товар на рынке. А если ты думаешь, что я так много стою, прекрати меня опекать.
Он внимательно посмотрел на меня.
– Ты, конечно, права. Просто ты опять меня слегка удивила – тем, насколько ты недооцениваешь собственные силы. Подумай об Исповеднице, как значима она для Совета и какую угрозу она представляет для нас. Они ищут нас с тех пор, как первый Омега открыл этот Остров – больше века назад. Но они не могут обследовать каждый дюйм океана. Хотя с ней им теперь и не придется. Она найдет нас, в конечном итоге, так же, как нашла ты.
– Я не такая, как она.
– Ты продолжаешь это повторять. И я понимаю, что ты имеешь в виду. Но если ты поймешь, на что способна, то сможешь стать большой угрозой для них. Только подумай о том, чего ты уже достигла.
– Достигла? Всё, что мы сделали, это просто пока не попались.
Пайпер в своей манере посмотрел прямо в глаза, что меня немного смутило.
– Ты противостояла допросам Исповедницы в течение четырех лет. Ты сбежала из Камер Сохранения. Выяснила про резервуары и даже больше: нашла их сама и освободила одного человека. Ты сбежала из закрытого Нью-Хобарта и не дала закрыть город, спалив пол-леса. Сама нашла дорогу к Острову, который последнюю сотню лет держится на секретности и непроходимости рифов. Ты предупредила нас о планах Совета насчет резервуаров. – Он приподнял бровь. – Как по мне, ты сделала предостаточно, чтобы поставить их на уши.
– Но всё это получилось случайно. Я не планировала нанести удар по Совету. И не думала об Ополчении. Пока сюда не попала, я вообще сомневалась, что и вправду существует Ополчение Омег.
– Но теперь ты это знаешь. Поэтому вопрос в том, что ты можешь сделать для Ополчения. Например, для начала сказать, кто твой близнец.
С минуту я молчала. До нас доносились звуки города. Дома спускались по склону почти до дна кратера. Чуть ниже, во впадине, синело озеро, а за ним, на другой стороне склона, простирались поля пшеницы и кукурузы. Урожай уже собрали и уложили в аккуратные снопы. В городе, даже на самых оживленных улицах, крыши, подоконники и крошечные балконы домов были засажены тыквами, помидорами, шпинатом.
– Здесь есть еще провидцы? – спросила я.
– Сейчас – нет. Было двое. Оба полезны по-разному. Одного нам удалось заполучить до разделения с близнецом, так что его не успели заклеймить. Теперь он – наш ценный кадр для работы под прикрытием на материке. Есть еще несколько Омег, которые с первого взгляда могут сойти за Альф. У них менее видимые уродства, которые легко спрятать под одеждой. Но до провидцев им далеко. Второй провидец – женщина. Она не обладала твоей силой и, думаю, сама бы никогда не нашла путь сюда. Ее успели заклеймить, так что работать под прикрытием она не могла, но зато помогала планировать спасательные операции. Определяла местонахождение младенцев или других Омег, нуждающихся в приюте, предупреждала нас о патрулях Совета, когда те проходили вдоль побережья. Но примерно полгода назад она начала сходить с ума.
Большинство людей в моем присутствии избегали касаться этой темы либо подбирали выражения помягче: «не слишком стабильная» или «ну, ты знаешь, как это бывает с некоторыми провидцами». Но Пайпер, как всегда, отличался прямолинейностью.
– Видения ее истощили. Думаю, что потом она уже не различала, что реально, а что – нет.
Мне вспомнились последние месяцы в Камерах Сохранения, как я чувствовала, что разум, измученный жуткими видениями и вторжением Исповедницы, покидает меня.
– Ты говоришь о ней в прошедшем времени, – заметила я. – Ее поймал Совет?
Он покачал головой.
– Нет. Корабль затонул во время шторма на обратном пути с материка. Мы потеряли десятерых в тот день.
– Мне жаль.
– Такое случается. Это плата за то, что находимся здесь.
– Ты снова за свое: цена, плата. Как будто можно подсчитать цену жизни.
– А разве нет? – он снова обратил на меня пронизывающий взгляд. – Такова моя работа: делать то, что выгодно большинству наших людей.
Я отступила от зубчатой стены и от него.
– В этом-то всё и дело: «наши люди». Вот поэтому я не могу сказать тебе, кто мой близнец. Ты не понимаешь это, как не понимает и Совет.
Уже на ступеньках я повернулась к нему:
– Когда затонул корабль, погибло двадцать человек, а не десять.
Я начала спускаться, надеясь, что он пойдет за мной или хотя бы окликнет, но слышала лишь звук собственных шагов.
* * *
Всю следующую неделю Пайпер вызывал меня ежедневно. Он ни разу не упомянул о нашем споре в башне, и его расспросы носили узкий характер. Его интересовали секретные пещеры и тоннели под Виндхэмом, расположение Камер Сохранения и особенно резервуары. Он попросил нарисовать их в деталях, каждую черточку, какую могла вспомнить. Спрашивал он и про скелеты, которые мы видели на дне грота. Часто в нашу беседу включались и другие члены Ассамблеи со своими вопросами: насколько детальными были карты, которые показывала Исповедница? Какую область они покрывали? Сколько примерно солдат мы видели в Нью-Хобарте? Сколько из них пеших и конных? Как хорошо вооружены? Я отвечала на все вопросы, кроме одного, к которому Пайпер регулярно возвращался: кто мой близнец.
Дней через десять после нашего прибытия на Остров он снова послал за нами обоими.
– Хорошие новости, – начал он, когда нас проводили в огромный зал Ассамблеи, где кроме Пайпера никого не было. – Я думал, вы оба захотите это узнать.
Перед ним на столе лежали бумаги. Он сдвинул их в сторону. Когда мы садились, немного отставил назад свое кресло.
– Мы можем его убрать. Реформатора. У нас есть источник в Совете, который долгое время вел за ним наблюдение.
