и вскрикнула зверем вновь. Пусть добрые духи и Бабушка средь луны и звёзд да сияющих всполохов услышат её, а злые обойдут стороной, испугавшись.
Блоха вдруг вздрогнула и ощерилась, уставившись на что-то, что было позади Ильки. Девица опустила руки и резко обернулась, подпрыгнув.
На тропе стоял рослый волк. Шерсть его отливала серебром и золотом ночного солнца. Он смотрел на Ильку не мигая, застыв, точно каменный. Девушка пискнула, подалась назад и упала, споткнувшись о горшок и опрокинув его. Блоха зарычала, выбежав перед хозяйкой и закрыв её собой. Шерсть её на загривке встала дыбом, она скалила мелкие зубки, а волк продолжал лишь наблюдать, чуть склонив голову к снегу.
Илька подскочила, поднялась, путаясь в плаще. В голове её одна за другой стремительно проносились мысли. Она подумала: успеет ли добежать до дерева и взобраться на него, бросит ли Блоху одну на растерзание зверю? Закричать на волка? Попробовать прогнать шумом и криком?
Но не успела она ничего сделать, как волк прыгнул в сторону, растворяясь в темноте. Не было ни шума ветвей, ни скрипа снега под его лапами – лишь светлой полосой промчался он прочь меж деревьев и камней, исчезнув. Будто и не было его.
Блоха ринулась следом, с пеной у рта продолжая лаять на зверя, но вскоре вернулась, совершенно злая и сбитая с толку. Окликнув собаку, Илька бросилась обратно к своему жилищу.
– Быстро ты, – фыркнула Грима, бросив беглый взгляд на вернувшуюся дочь. – А петуха куда дела?
Только заскочив в дом да торопливо закрыв за собой дверь, Илька поняла, что оставила горшок с мясом валяться на дороге. Она издала невнятный звук, похожий и на смех, и на плач разом. Пожалуй, сегодня за ним она уже не вернётся.
«Это был дух. Лесной дух, – мысленно твердила Илька. – Точно дух! Но кто его послал? Или он сам пришёл? Что ему было нужно? Может, это Бабушка пришла на клич? А я, глупая, испугалась!»
Когда рассвело, Илька тут же выглянула из дому, нацепив на ноги лыжи. День был солнечный и морозный, звенящий и блестящий, как вода в ручье. Тренькали синицы, шумно перелетая с одного куста на другой. Лес, насквозь пронзённый серебряными стрелами солнца, был ярок и светел. Лишь странно, сильнее чем обычно, пахло дымом.
Илька понюхала рукав своего тёплого распашного платьица, сшитого из обрезков, ткнулась носом в плащ. Одежда пахла привычно – домашним огнём и лишь слегка палёным пером. Запах в лесу стоял другой: тяжёлый и горький. Однажды так пахло в лесу, когда на ближайшей ферме дотла сгорел общий на несколько семей овин. Илька посмотрела под ноги – тогда через весь лес летел пепел, но сейчас снег был чист. Наверное, горело далеко.
Илька прошла через лес, вышла на дорогу, обновляя лыжню. Осмотрелась.
– Ну, что, Блоха, кого встретим в этот раз?
Собака не ответила. Она первой учуяла валяющийся на дороге горшок и потрусила к нему. Илька подцепила палкой лежавшее в стороне полотенце, каким она укрывала ночью снедь, и заправила потерянную вещь за пояс.
Ох, и как же мать отругала её с утра! В наказание запретила есть остатки тушёного петуха. Сама же Грима уплетала птицу, причмокивая…
Всё мясо было съедено диким зверьём, и Блоха, обнюхав снег кругом горшка, принялась слизывать остатки жира с глиняного горлышка. Отогнав собаку, Илька подобрала и горшок. Стыдливо отдала его матери и вновь вернулась в лес, на этот раз взяв с собой лук и стрелы. Пока в городе праздник и все мужчины пьяны, для Ильки предоставился случай поохотиться на белок. Шкуры она меняла в городе на соль, говядину и, если повезёт настрелять сполна, на живую птицу.
Волк всё не шёл у Ильки из головы. Она снова вернулась к тому месту, где они встретились, чтобы рассмотреть следы. Однако никаких отпечатков лап Илька не усмотрела ни на тропе, ни на снегу – рыхлые сугробы были нетронуты.
– В самом деле, это был дух, – прошептала Илька.
Вернувшись на дорогу, охотница стала размышлять, куда ей направиться. Прошлым днём из-за мёрзлых птиц она так и не набрала сполна рябиновых ягод. Может, снова пойти в сторону Восходного озера?
Только подумала она об этом, как увидела, что по тропе со стороны Ве идёт человек. Илька присмотрелась. То была старушка, незнакомая ей. Совсем дряхлая и сгорбленная, будто на плечах её стоял тяжёлый небосвод со всеми звёздами. Она шла быстро, помогая себе клюкой. Илька остановилась. Старуха была совсем недалеко – стоило бы спросить, куда она идёт одна так далеко от города.
– Хозяйка, тебе помощь нужна? – окликнула Илька.
Старуха замедлила шаг и поманила девушку рукой. Илька оттолкнулась, скользя по небольшому уклону прямо навстречу незнакомке. Они поравнялись. Блоха тут же принялась обнюхивать старуху, недовольно ворча – женщина ей не приглянулась, и Илька прикрикнула на собаку, чтобы та не смела показывать характер.
Старуха была одета богато, празднично, но неопрятно – на плечах её лежал пёстрый, побитый молью плащ, отороченный лезущим лисьим мехом. Две длинные седые косы её торчали из-под неплотно замотанного вокруг головы платка и волочились по снегу, обледенев на кончиках. Под мехом острый глаз Ильки приметил и блестящие узорные фибулы, похожие формой на листья подорожника. Меж ними висели покрытые застарелым налётом цепочки. Только после Илька рассмотрела морщинистое лицо, покрытое крупными родинками и тёмными пятнами веснушек. Взгляд старухи был пронзительным, жёстким, и Илька скорее опустила глаза, чтобы не показаться грубой.
– Помощь нужна? – повторила Илька.
– Добрая ты, охотница. Нужна-нужна, – ответила старуха. Говорила она на том же наречии, что и Бабушка.
Илька удивлённо вскинула брови. Она хорошо знала язык, но вряд ли кто-то ещё кроме неё, Бабушки и Эйно говорил на нём в Ве.
– Видела, что стало с колдуньей, – произнесла старуха и цокнула языком. – Ты внучка её, я знаю. Видела, как ты хоронила, вешая её тело на дубе.
Илька нахмурилась. Она снова насторожённо посмотрела в лицо незнакомки и во второй раз обожглась о нещадный взгляд. Терпеть его не было мочи – проще посмотреть на летнее солнце.
– Да, я внучка её, – осторожно подтвердила Илька.
Старуха всем телом оперлась о клюку и положила подбородок на сцепленные ладони, дёрнула головой, сощурившись.
– Громче говори, а то тебя плохо слышно, – потребовала пожилая женщина.
Илька повторила.
– То-то же. – Старуха хмыкнула. – Мне нужна колдунья. А ты, как я погляжу, охотница.
Девушка медленно кивнула. Старуха пугала её. От одного выражения её лица становилось дурно, а от речей, срывающихся с языка, – боязно. Насторожённая Блоха,
