тоже тоскую, – сказал я.
– У меня золотой крестик и цепочка, продам, будут деньги на дорогу, только скажи, куда приехать и повидаться с тобой.
– Мне нужно найти такое место, где будет более-менее безопасно, тогда сообщу и буду ждать тебя.
– Когда это будет?
– Надеюсь, скоро.
– Если б ты знал, как я рада слышать твой голос.
– Я тоже, – сказал я.
– Хочешь, сыграю?
– Сыграй.
– Сыграю церковное песнопение.
Когда я вышел, мелодия поплыла за мной. Администратором гостиницы была пожилая худощавая женщина с накрашенными глазами. Она дала мне ключи и предложила:
– Если хочешь – пришлю тебе девочку, заплатишь ей двадцать пять рублей, и она всю ночь проведет с тобой.
После разговора с Манушак камень лежал у меня на сердце.
– Нет, – я покачал головой.
– Есть и подешевле.
Я перегнулся к ней и шепотом сказал:
– У меня не встает.
Она изменилась в лице:
– Жаль, такой симпатичный мужчина.
– Один чеченец связал меня и отрезал мошонку, – сказал я.
– Боже мой, почему?
– Застукал меня со своей женой.
– А жену убил? – насторожилась она.
– Нет, простил, цивилизованный чеченец был, в Москве окончил Университет дружбы народов.
У нее отлегло от сердца, и она добавила:
– Хорошо, что у меня муж не чеченец, а не то… знал бы ты, сколько мужчин лишились бы мошонки.
– Страшный народ, – сказал я.
– Да уж.
В полночь я проснулся от звуков песни, оказывается, радио включилось само по себе, громкость была на максимуме, приемник вибрировал и стучал по стене. Я понизил громкость и сел на кровать. Песни были одна лучше другой. Когда концерт закончился, объявили: «Вы слушали ансамбль песни и пляски краснодарского Дома культуры». Тогда вдруг мне и пришла мысль: может, поехать в Краснодар и где-нибудь в пригороде снять квартиру, у меня местный паспорт, значит, не зададут лишних вопросов, к тому же это недалеко от Тбилиси, Манушак нетрудно будет приехать туда, сядет на поезд и следующим вечером уже на месте.
Утром я позавтракал в буфете железнодорожного вокзала и направился к поликлинике, неся с собой маленькую бутылку с золотым песком. Врач взвесил песок, подсчитал и сказал:
– Тебе полагается шесть тысяч четыреста рублей, но у меня нет с собой столько.
– И что же делать?
– Возле кинотеатра «Комсомолец» есть маленький сквер, буду ждать там в семь вечера.
– Ладно, тогда я оставлю вам это золото.
Он удивился:
– Доверяешь мне?
– Вы не похожи на человека, который из-за денег подставит лоб под пули.
Он улыбнулся и опять положил мне в рот ватный тампон. Я зажал его зубами.
Вышел на улицу и спросил, где находится центральный универмаг. Там я сначала купил большой кожаный чемодан, затем очень хороший коричневый пиджак и брюки, очень дорогое синее пальто и ботинки чешского производства. Ко всему этому я добавил сорочки, джемперы и красно-синее мохеровое кашне и почти заполнил чемодан. Остановил такси и вернулся в гостиницу. Переодеваться я не стал, не стоило выглядеть белой вороной среди постояльцев гостиницы.
На место встречи я пришел на два часа раньше. В сквере играли дети, место было людное. Я устроился в закусочной у окна на противоположной стороне улицы и заказал пиво. К семи часам стоматолог вышел из такси, огляделся и направился к скверу. Целый день меня мучили сомнения – а вдруг он не придет, – и теперь я вздохнул с облегчением. Как минимум минут десять я наблюдал за ним, незаметно было, чтобы он нервничал, спокойно расхаживал туда и обратно. Я пересек улицу, оказавшись прямо у него перед носом. Он достал из кармана завернутые в газету пачки денег и протянул мне, потом кивнул головой в ответ на мое «спасибо» и ушел. Я успел вскочить в автобус на остановке перед газетным киоском, затем пересел в другой и третий, и наконец отлегло от сердца. Никто меня не преследовал, все было в порядке, я успокоился.
В гостинице развернул газету, положил деньги на стол. Сел на стул и уставился на них. У меня никогда не было столько денег. Не знаю почему, но я почувствовал отвращение к этим деньгам. Именно так и было, хотите, верьте, хотите – нет.
Я пошел на почту. Когда пришла моя очередь, Манушак сказала мне:
– Повидалась с Хаимом, жду его, придет и поговорит с тобой.
– Ладно, перезвоню.
Через полчаса трубку снял Хаим.
– Мы справились друг о друге. Я приехал в лагерь через три недели после твоего побега, – сказал он.
Я коротко рассказал все. Он слушал меня, не издавая ни звука пока я не завершил.
– Вот на какую суку я напоролся.
– Я познакомился с ним, – сказал Хаим, – он очень беспокоился, жалел тебя, говорил, что ты себя погубил. Говорил так искренно, что нельзя было не поверить.
– Меня это не удивляет, – ответил я.
– Трудно тебе будет доказать правду.
– Я и не надеюсь.
– Золото – не всегда деньги, деньги-то у тебя есть? – спросил он.
– Есть.
– Где ты сейчас?
– На Урале, – ответил я. Потом, когда узнал, что у меня чужой паспорт и я живу в гостинице, удивился, но был доволен.
– Паспорт выдан в Краснодарском крае, через шесть месяцев у него кончается срок действия, – уточнил я.
– Не проблема, я устрою это дело.
– Хорошо бы, – сказал я.
– Что собираешься делать?
Рассказал, что собираюсь ехать в Краснодар.
– Приеду туда повидаться, нам надо придумать что-то такое, чтобы оставшуюся жизнь ты провел в безопасности, насколько это возможно, – сказал Хаим.
Потом я снова поговорил с Манушак.
– Позвоню тебе через неделю, – пообещал я под конец и ушел с почты.
Утром я побрился, оделся во все новое и взглянул на себя в зеркало – оттуда на меня смотрел мужчина, вполне заслуживавший уважения. Взял чемодан и старый полушубок и ушел из гостиницы.
Неподалеку от гостиницы, на перекрестке, сидели двое стариков – нищих, я направился к ним. На одном из них был надет тоненький пиджачок, увешанный орденами.
– И как же ты столько навоевал? – спросил я.
– Вот эти два мои – за храбрость в бою, – ответил он, – остальное – моих друзей. Когда этот помрет, – он головой показал на второго, – я и его ордена на себя повешу.
На втором был ватник, под ватником на рубашке два ордена, он взглянул на меня подслеповатыми глазами и пожаловался:
– Мы сражались, а эти суки, видишь, живут.
Я прикрыл своим полушубком высохшие плечи увешанного орденами старика:
– Теперь твой будет.
Он обрадовался.
– Вот теперь-то согреешься, – сказал ему друг и опять повернулся ко мне: – А мне, может, денег подаришь?
Я дал ему червонец.
– Выпьем за твое здоровье, –
