называете себя. Вы после обычного приветствия произносите первые четыре цифры телефона, потом показываете карту. В конверте Вы найдёте также новый номер и указания. До свидания.
— Что? Вы шутите, какие ? Да подождите!
Рэм уставился на телефонную трубку, из которой донеслись короткие гудки. По крыше телефона в узком кривом переулке барабанил дождь. Он снова набрал номер, совершенно не надеясь на успех, но вдруг раздался щелчок.
«Этот номер не находится в зоне связи,» — услышал Рэм. «Этот номер не находится в зоне связи, не находится в зоне связи, не находится в зоне связи…»
Молодой человек в полосатом галстуке, хорошо сочетающемся с серым костюмом, вежливо кивнул.
— Вашу карту, будьте любезны! Отлично, одну минуту. Он вставил карту в приёмное устройство и негромко спросил. — У Вас всего двенадцать. Будете снимать?
— Нет, благодарю вас, сегодня нет. Я хотел убедиться, что всё в порядке. В таком случае в следующий раз вам достаточно только всё повторить. Не забудьте карту. Могу я быть вам чем-нибудь ещё полезен? Рэм покачал головой, поблагодарил, повернулся и вышел.
— Где у нас майор? Ему надо на профилактику, и потом для него из управления пришли бумаги. В отпуске? Ах, вот оно что… Ну, похороны, понятное дело, да ещё так далеко. А где? Какой-то Саранск… В наше время даже не знаешь, это ещё Россия, или уже нет. И тогда визы и прочие удовольствия. А кто? Ах дядя! Конечно, тоже жалко! Просто, слава богу, не дети или… Да нет, я только хочу сказать, как вернётся, пошлите его ко мне!
* * *
— Рэмка, да у тебя новая тачка появилась? Давай хвались! Ну и пусть подержанный, но зато Форд! Да я слышал, что у тебя дядя. Прими мои… Что ты говоришь? И кроме тебя никого? Да… «поздравляю» сказать в таком случае неприлично, но в конце концов — что такого? Все мы смертны! А Деньги — что ж… С собой не возьмешь, так лучше уж оставить родным!
— Здравствуйте, назовите пожалуйста…
— Спасибо, Вы опознаны. Вы получите там же следующий гонорар. Он составляет двадцать две тысячи. И больше эта связь работать не будет. Не пытайтесь ею воспользоваться. Вас не примут. До свидания.
* * *
Потянулись месяцы ожидания. Рэм сделал ремонт, заказал новую мебель. А при виде почтового ящика каждый раз испытывал чувство удушья. Будто не хватает кислорода. Он успокаивал себя на разный манер.
«Я никого не просил! И ничего не сделал! И я могу… Верно! А почему нет? Я могу вернуть эти деньги! Не сейчас, немного позже, вот только поменяю колёса и это, навигатор поставлю. Ещё новый компьютер куплю. Это непременно. Но потом отдам!»
Когда однажды у него дома в половине десятого в воскресение вечером зазвонил телефон, он был уже доведён до нужной кондиции, словно домашняя брага. Очень крепкий и опасный напиток… Пьёшь, как лимонад, получая удовольствие, а потом ноги не держат. Не можешь встать…
* * *
Комната, куда он вошёл, выглядела как кабинет канцелярского начальника средней руки прошлых лет. Двухтумбовый письменный стол с настольной лампой, книжный шкаф с какими-то старыми папками в беспорядке, стулья с чёрными сиденьями и даже слегка продавленная кушетка, оббитая шероховатым сукном. Всё в ней было бы обыденно как осенний мелкий дождь, если бы не стеклянная перегородка молочного цвета, разделившая её на две половины.
— Здравствуйте, вы можете сесть. Вы прошли через прихожую без помех, значит оружия и звукозаписывающей аппаратуры у вас нет. Здесь всё это было бы совершенно без пользы, но мы рады, что вы благоразумны.
«Голос был похож… Нет, всё-таки, пожалуй, не тот.» — Рэм покрылся испариной и сцепил руки перед собой
— Вы выслушали и пришли, значит вы согласны. Итак, изложите свои условия, но покороче, — продолжал голос из-за перегородки. — Отныне Вы будете получать деньги только за выполненную работу. Вы обдумали? Отвечайте.
— Я добуду то, что вам надо. Я составил план, который обещает успех. Но после выполнения задания хочу уехать из страны. Для этого мне нужны прежде всего новые надёжные документы. Кроме того, я хочу рабочее место, — Рэм судорожно сглотнул.
— Как, неужели ни слова про деньги? — с нескрываемой иронией осведомился невидимый собеседник. — Трудно себе представить подобное бескорыстие! Ведь вы сказали, для достижения цели могут потребоваться… Очень разные средства. Об этом, впрочем, я совершенно ничего не хочу знать! — поспешно добавил он.
— Что, не решаетесь вслух? Тогда напишите на бумаге, вы найдёте на столе всё для письма. Написали? Отлично. А теперь подсуньте под стекло.
Пауза, которая затем последовала, вогнала Рэма в дрожь.
— Вы получите ответ через несколько дней, а теперь можете идти. Надеюсь, вы понимаете, назад пути нет, — услышал он, наконец.
Глава 26
— Мне очень нравится твой немецкий. Трудно поверить, что ты в Германии никогда не был. И знаешь почему? Произношение отличное. Как тебе это удалось?
Папа Фельзер, вежливо посмеявшись над разочарованной миной гостя, сжалился над прибывшим и объяснил. На семейном совете решили, что он поедет в аэропорт. Прекрасная половина, его жена и Анна-Мари, ждёт их дома в Аугсбурге.
Часа через два обласканный молодой искусствовед полностью убедился в несовершенстве современной оптики и дигитальных систем. Они не смогли передать прелесть оригинала. Это была ОНА.
И девушка встретила его сердечно. Она немедленно включилась в работу и с увлечением принялась помогать молодому человеку. Шло время. Она держалась с ним очень дружески, но… И только. Теперь Анна-Мари и Стас сидели в Аугсбургском кафе «Эбер» на втором этаже у окна. Из него открывался прекрасный вид на ратушную площадь. Светильники, отражавшиеся в зеркалах, сияли так празднично! Снег, крупными хлопьями медленно падавший на булыжную мостовую, был кипенно-белым! Зелёные глаза Анны… или Мари?
— Что ты смеёшься, скажи пожалуйста, и не отвечаешь на мой вопрос?
Они как раз перешли на «ты», и совершенно околдованный Стас пребывал в состоянии блаженного идиотизма.
— Я… Извини, думаю просто обо всём сразу, и потому слегка обалдел. Кроме того, я не смеюсь, а улыбаюсь.
— Абальдель?
— Ну почти что. Ты тоже говоришь отлично.
— Опять не отвечаешь! Ты о чём думаешь?
Стас тихонько вздохнул и серьёзно спросил.
— Тебе прямо так честно и сказать?
Анна-Мари вспыхнула, брови её взлетели, она резко подняла голову вверх и собранные на затылке тяжёлые волосы упали ей на плечи.
— Я тебя про твой немецкий спросиль, спрашиваль… О-о-о! Was meinst du damit, Donnerwetter?
— Бог ты мой, ты обиделась? Сейчас-сейчас, да я просто… Ну
