думал, как мне тебя лучше называть, Анна или только Мари, если ты не против, конечно? А немецкий, так это у меня музыкальный слух абсолютный, поэтому произношение легко даётся. А ещё я с детства у соседа, Фридриха Рудольфовича учился, он был немец из Кёльна. Ну вот и всё!
Показалось или не показалось? Такой поворот девушке вроде тоже не очень понравился. Она, однако, посмотрела на него иронически, и перевела разговор на другую тему.
— Хорошо, давай с тобой о делах поговорим. Ты ведь мой город совсем не знаешь?
— Верно, я, к стыду своему — «ни города-ни огорода» — ничего не ведаю, как младенец.
— Но ты знаешь, что будешь искать?
— Я посижу в архивах, в библиотеках, вообще пошуршу, покопаю…
— Что такое «пошурушую?
— Извини, забылся. Это жаргон. Ты слишком всё хорошо понимаешь. Я не стараюсь говорить для тебя попроще, а болтаю, как болтал бы с друзьями. Я поработаю с документами, какие найду, и надеюсь что-нибудь обнаружить. Но у меня уже сейчас есть конкретное задание. Понимаешь, мой работодатель, заказчик… Это понятно?
— О да, я знаю, «заказчик» говорят не только, если надо кого-то… М-м-м…
— Укокошить? — дополнил Небылицын, и девушка захлопала в ладоши.
— Укокошить! Как я доволена, нет, довольна, что могу улучшивать мой русский с тобой. Ты же прямо из Москвы! Это значит — застрелить? Укокошить! Прима!
— «Улучшить», — машинально заметил Небылицын. — Ты, кстати, хочешь, чтобы я тебя поправлял? Тебя не раздражает?
— Нет-нет, поправляй. Но я тебя отвлекла.
— Так вот, мой заказчик очень богатый человек. Я о нём мало знаю, почти ничего. Но он повсюду, видимо, гонцов разослал. А ещё слух пошёл, что именно он ищет. Словом, сейчас речь идёт о дорожном наборе. Это в первую очередь, столовый прибор и другие всякие безделушки, позолоченное серебро с инкрустациями. Известен автор и время изготовления. Столовый прибор… Кстати, мне пришло в голову, что такого немецкого слова я не припомню.
— Ты, наверно, хочешь сказать — «das Besteck»?
Стас с облегчением закивал, и она продолжила.
— Столовый прибор — вилка, ножик, ложка, кофейная ложечка, ну что ещё? Хотя, тебе, наверно, важно, чтобы всё было «komplett», а такие вещи легко сломать, потерять.
— Ты даже не представляешь, как ты права. Не то слово, важно! Во-первых, заказчик почувствовал вкус к коллекционерству. Он, конечно, хочет «komplett»! Во-вторых, цена совсем другая, если чего-то недостаёт. В-третьих, он с трепетом к этим вещам относиться, потому что… Ох, подожди, я тебе сейчас загадаю загадку. Как ты думаешь, сколько там всего предметов, в этом наборе? Вот ты говоришь, вилка, ножик… Ну-ка, скажи?
Анна-Мари зашевелила губами и начала загибать пальчики как первоклассница.
— Я насчитала восемь. Если для мяса и рыбы отдельно, и для фруктов отдельно, и ещё кофе, десерт! — затараторила она и затеребила рукав Стаса. — Ну, угадала? А, угадала?
Небылицын поймал её ладошку, задержал в своей руке и внушительно промолвил:
— Пятьдесят два предмета, не считая футляра!
— Станислав, ты порочишь мою голову и это не может быть! Один человек… Для одного человека столовый прибор? Ты играешь меня!
Анна-Мари начала горячиться, её русский от волнения сделался много хуже, зато она совершенно забыла о ладошке, так и оставшейся в распоряжении молодого искусствоведа.
— Кто сказал, что это столовый прибор? — спросил он, явно с трудом возвращаясь к объекту беседы.
— Ты сказал, ты, Schelm!18 Кто же ещё? Стас поднёс её руку к губам, не в силах больше сопротивляться искушению, и попросил.
— Подожди, пожалуйста, я правда плохо соображаю. Давай по порядку. Это большой набор: прибор, комплект для путешествий, «GroBes Reiseservice». Там знаешь, всякие чудесные старинные вещички подсвечники, ножницы для чистки свечей, письменный прибор. А кроме того, конечно, чашки, тарелки и всё такое. Ты только послушай: «овальные коробочки для бисквитов»! Прелесть!
— Мне больше нравиться «письменный прибор». У моего… Сейчас… Прадедушки тоже был письменный набор.
— Нет, ты сначала правильно сказала, «прибор!» И я тебе расскажу, какой. Там есть чернильница, ручка-вставочка, песочница и колокольчик!
— Песочница… — Анна-Мари озадаченно посмотрела на Стаса. — В ней играют дети в песочек?
— Это ты просто слишком молодая. Написанное посыпали песком, чтобы чернила подсушить и не смазать. А ещё прадедушку вспомнила! Для тебя и авторучка — седая древность. Её раньше — «вечное перо» называли.
— Вау, посмотри, пожалуйста, в окно, — прервала его на полуслове Анна-Мари. — Снег всё идёт и идёт!
Она забрала, наконец, назад у Небылицына свою полузабытую собственность, словно ничего не заметив.
— Я хотела рассказать тебе про мой город. Прямо из окна тут видно… Rathaus. Я забыла русское слово.
— «Ратуша» — очень похоже. Кто её построил? Изумительное здание. Ренессанс, конечно.
— Его построил Элиас Холл, я даже знаю, когда. Это длилось почти десять лет с 1615 до 1624 года. А слева сторожевая башня. Она страшно высокая, особенно для своего 1616 года, больше семидесяти метров.
— Давай поднимемся вместе? Посмотрим на город сверху, — предложил Стас.
— Ты уверен, что ты этого хочешь? Это двести пятьдесят восемь ступеней вверх!
— Думаешь, и мы столько же будем ползти? Больше десяти? — засмеялся он.
— Ратушу больше десяти лет, а сторожевую башню вообще начали в тринадцатом веке! Холл её только переделали.
Девушка посмотрела на Стаса, улыбнулась каким-то своим мыслям и неожиданно предложила.
— А знаешь что? Можешь называть меня Машей. У меня есть русская подружка в Мюнхене. Я вас обязательно познакомлю. Так она зовёт меня Машкой.
— Тебя — Машкой? — ахнул молодой человек. Лучше не знакомь! Я её выдеру. Ладно, ты мне ещё про фонтан расскажи. Правда от него только верхушка торчит.
— Его закрыли просто, потому что зима. Это фонтан Императора Августа, того самого, по приказу которого в 15 году н. э. основали Аугсбург. Тебе, кстати, история моего города интересна, или только архитектура?
— История? Изобразительное искусство вообще, зодчество тоже, живопись, прикладное искусство в особенности! А история… Да нет, не очень, — честно признался Стас.
Анна-Мари непритворно опечалилась и пробурчала несколько слов по-немецки.
— Что-что? — переспросил он, — я не понял. Мой словарный запас не может, он не может…
— Кто не может? Чего не может? Поругать тебя, но по-русски!
— Вот уж не надо, пожалуйста! Тут я тебе не помощник, — противно захихикал критикуемый субъект. — Если очень хочется, лучше…
— Да, а что я такого сделал? — спохватился Стас и вопросительно уставился на свою собеседницу.
— Он ещё спрашивает! Когда дядя Оскар сказал, что ты приедешь, я приготовилась рассказать тебе обо всём. Я пошла в библиотеку, здесь и в Мюнхене тоже. Нам же больше двух тысяч лет, и мы… Они уже вышли
