важно было одно — выспаться. Отдохнуть. А утром все будет иначе.
Утром…
Первый луч зари забрезжил на затянутом облаками небе. Летучие мыши-кровопийцы спешили убраться в свои норы, уносясь в дебри Болотных Курганов. Где-то в последний раз взвыл волк, оплакивая умирающую ночь. Холодный ночной ветер утих; воздух был хмур и неподвижен.
Капитан почти не спал этой ночью. Груз ответственности тяготил разум, не давая покоя. Венцеслав был искренен, говоря Кветке, что он должен смотреть в будущее — и сосредоточиться на цели, отбросив сентиментальность. Однако ему самому было отнюдь не легко смириться с необходимостью оставить Гаевика. Конечно, он не думал, что может просто взять и бросить чародея в этом запустении. Лучше уж нож между ребер…
Решение давалось Венцеславу еще труднее из-за предостережения Оракула под Вуалью. Он наблюдал за спутниками гораздо внимательнее, чем прежде, пытаясь определить, кто же способен предать их цель. Гаевик единственный был вне подозрений. Ни один предатель не сделал бы того, что сделал он. Человек неверный никогда бы не пожертвовал собой. Гаевик был единственным, кому можно доверять… только вот он превратился в пустоголового идиота.
Капитан отошел от костра и приблизился к сидящей возле Гаевика провидице. Оракул под Вуалью не спала всю ночь, не отлучаясь от своего пациента. Венцеслав услышал, как она шепчет заклинание, увидел, как тонкие пальца касаются головы чародея.
— Побереги силы, — грубовато буркнул Венцеслав и мотнул головой в сторону восходящего солнца. — Скоро мы выступаем. Как думаешь, доберемся до этой тайной тропы до ночи?
Оракул под Вуалью пожала плечами:
— Возможно, если нас не задержат в пути. Лучше всего подойти к входу в туннель засветло. Пока в небе солнце, ночные охотники не так активны и менее бдительны. С ними будет легче справиться.
Венцеслав опустил взгляд на чародея.
— Тогда пришло время оставить его. — Рука его стиснула рукоять висящего на поясе ножа.
— Оставить его? — переспросила Оракул под Вуалью. — Не думаю, что это необходимо. Я долго трудилась над исцелением его разума, и он откликнулся. — Она отвела руку и кивнула на заклинателя. — Сон ускоряет выздоровление, которое уже началось. Очнувшись, он сможет сам позаботиться о себе.
— А когда он очнется? Скоро? Не знаю, сколько мы можем медлить…
— Я разбужу его, когда пожелаешь, — сказала Оракул под Вуалью, но в голосе ее прозвучало беспокойство, которое Венцеслав не оставил без внимания.
— Если что-то не так, мне нужно об этом знать.
Оракул под Вуалью — вроде бы шутливо — погрозила Гаевику пальцем:
— Он очень быстро откликнулся на мою магию. Куда быстрее, чем я ожидала. Возможно, просто потому, что души наши созвучны. Он все-таки чародей. — Она повернулась, и Венцеслав ощутил пристальный взгляд ее невидимых глаз. — Но есть и другая возможность. Какая-то часть духа сильванетов могла слиться с его душой, и именно поэтому он восстанавливается так быстро. Когда я разбужу его, он может оказаться не совсем тем человеком, каким был раньше. В нем может скрываться что-то еще.
— Он будет опасен? — пожелал знать Венцеслав.
— Сильванеты, или зеленый народец, — странная раса, — ответила провидица. — Предсказать их намерения трудно, а гадать об их целях зачастую опасно. Могу сказать только, что они враждебно относятся ко всему, что сродни нежити. Так что если они приобрели какое-то влияние на Гаевика, это не сделает его менее ярым врагом Госпожи Печалей. Зато может сделать менее надежным другом для вас.
Венцеслав некоторое время молчал, размышляя над словами пророчицы. Пальцы его барабанили по рукояти ножа. Если ударить Гаевика до того, как он очнется, то никаких вопросов о том, кто он теперь и каковы его намерения, даже не возникнет. Однако Оракул под Вуалью сказала, что, даже если его разум и не принадлежит ему больше всецело, чародей остался врагом леди Олиндер. Единственный, на кого можно положиться, кто не предаст их дела…
— Буди его, — решил наконец Венцеслав, отпустив нож. — Хочу выступить, пока утро еще не в самом разгаре.
Отвернувшись от Оракула под Вуалью, он двинулся обратно к костру. Омид стоял на страже, и капитан велел азириту будить остальных. Все спали не крепко и вскоре были уже на ногах.
Оракул под Вуалью действительно подняла Гаевика — и стоял он сам, ошеломленно и растерянно озираясь. Но его выздоровление очень обрадовало людей. После смерти Ратимира возвращение Гаевика оказалось именно тем, что нужно, чтобы приободрить отряд. Кветка сразу бросилась помогать чародею. И даже Омид, преодолев предубеждения, пробормотал несколько приветливых слов.
Венцеславу хотелось бы разделить общее настроение, но у него было слишком много забот. Раздавая выжившим короткие приказы, он готовил их к маршу по горам, что тянулись за цитаделью. Они, как и раньше, построятся ромбом, только на этот раз сам он пойдет замыкающим. Зорграш снова выступит в роли разведчика и проводника, хотя склепорожденный и предупредил, что они вступают на неизвестную ему территорию. Кветка и Гаевик останутся посередине, компанию им составит Оракул под Вуалью.
Группа спустилась по склону, противоположному Болотным Курганам. Лишь на мгновение Венцеслав позволил себе бросить беспокойный взгляд на шагающего вниз Гаевика.
Была ли то игра воображения — или Венцеслав действительно уловил мелькнувшее в глазах чародея нефритовое мерцание?
Оглянувшись, Махьяр едва разглядел далекое пятнышко цитадели Оракула под Вуалью. Путь они прошли уже немалый. Венцеслав задал изнурительный темп, не слишком, впрочем, угнетавший выносливого Махьяра — Храм Зигмара поощрял воинов-жрецов постоянно расширять пределы своих возможностей, — но, как это ни удивительно, Кветка с Гаевиком тоже не отставали. Когда отряд только выступил в дорогу, ученая помогала чародею. Теперь же они поменялись ролями. Возможно, Гаевик применил магию, поддерживая свои жизненные силы.
Ну, пользовался Гаевик магией или нет — Махьяр точно не знал, а вот насчет Оракула под Вуалью и вопросов не возникало. Она сама призналась, что многие годы не покидала цитадели. Фигура в черных одеяниях — вечном трауре по убитой семье отнюдь не выглядела крепкой и энергичной. Однако она шагала наравне со всеми, скользя по каменистым склонам с такой легкостью и грацией, будто вальсировала в бальном зале. Зрелище это ужаснуло Зорграша, когда тот вернулся из разведки сообщить, что ждет их впереди.
— Так ходят ведьмы из племен Сборщиков Черепов, — бормотал склепорожденный. — Они впускают в себя злобу своего Кровавого Бога, а потом выскальзывают из хижин, чтобы перерезать глотки каждому встречному, пока безумие не покинет их. Я видел это! Они двигаются беззвучно и не оставляют следов на земле.
— Ни один раб Кхорна не бывает столь сдержан, — заверил Махьяр склепорожденного. — Она давно бы уже пустила кому-нибудь кровь, дабы
