бессмысленное лицо Полевого. «Водка, она и из бандитов веревочки вьет». И тут же он подумал об убитом. Вот еще одна трагедия!.. Нет человека. Кто он? Какие земные дела его остались невыполненными? За долгие годы работы в уголовном розыске Корнилов так и не привык воспринимать чужую смерть спокойно. Он научился лишь сдерживаться, не показывать окружающим, что каждый раз переживает ее как личную трагедию. И он никогда не позволял себе даже думать о погибшем как о неудачнике. От сочувственно произнесенного слова «бедолага» Корнилова коробило. Он относился к смерти серьезно.
…Днем, когда они с участковым пришли из Владычкина к лесу, туда, где был убит лыжник, следователь прокуратуры уже закончил осмотр места происшествия, тело было отправлено в районную больницу. Лишь на опушке у большого костра сидели на поваленной ели двое мужчин, что–то жевали. Увидев Корнилова с участковым, они поднялись, подошли.
— Товарищ подполковник? — спросил хрипловатым голосом один из них, крепыш в овчинном полушубке.
— Он самый!
— Старший оперуполномоченный Клюев, — отрапортовал крепыш. И кивнул на второго: — Оперуполномоченный Чернышов.
Корнилов пожал им руки.
— А следователь с экспертом уехали, — сказал, словно бы извиняясь, Клюев. — Просили передать, что стреляли из винтовки или карабина. Пулю извлекли. Сняли слепки следов. Каликов говорит: женские. — Он запнулся. — Каликов — это следователь, товарищ подполковник.
— Понял, — мрачно сказал Корнилов. — Не густо.
Участковый показал место, где лежал убитый. Вокруг было очень натоптано.
— Что они тут, хороводы водили, что ли? — рассердился Корнилов. — Большие ученые они у вас.
Он пошел по тропе. Поискать, нет ли окурка, не зацепилась ли где за кусты нитка от одежды… В лесу было мрачновато — уже начинало темнеть. Корнилов прошел с полкилометра, ничего не заметил и повернул назад, и, по мере того как приближался к опушке, им овладело неприятное состояние: казалось, вот сейчас он шагнет из–под темных крон на свет — и раздастся выстрел.
«Почему убийца не стрелял в лесу? — мелькнула у него мысль. — Ведь что, кажется, проще и удобней — стрелять в лесу?»
— Василь Васильевич, — окликнул он участкового, шептавшегося с Клюевым. — Ты окрестности–то осматривал?
— Осматривал, товарищ подполковник. — Вид у участкового был понурый, и Корнилов подумал о том, что лейтенант, наверное, переживает и за то, что убийство произошло на его участке, и за то, что раньше не знал ничего о Санпане, проживавшем у него под носом. «Похоже, что он и за следователя переживает».
— Пойдем пройдемся еще разок там, где ты ходил, лейтенант. — Игорь Васильевич обнял его дружески за плечи. — Посмотрим, пока совсем не стемнело, что тут и как.
Они двинулись по старому следу, глубоко проваливаясь, цепляясь за маленькие елочки. Круг получился довольно большой, но, как ни всматривался Корнилов, снег лежал девственный, нетронутый. Только в одном месте напетлял заяц.
— Да, не видать тут никаких следов, — сказал он, когда они снова вышли на тропу и отряхивались.
Участковый приободрился:
— Товарищ подполковник, я вам точно говорю: в лесу и в поле следов нет, а у тропы, когда я утром пришел, были. Не только женские. Мужские следы. Словно кто–то обошел вокруг убитого пару раз. Их метелью запорошило, но я разглядел.
— Хорошо, лейтенант. Это мы берем на заметку. А теперь веди нас к машине…
Сейчас, припоминая все свои действия при осмотре места преступления, Корнилов никак не мог отделаться от такого чувства, будто упустил там, в лесу, что–то очень важное. В городе было проще: комната, квартира, улица — замкнутое пространство, которое надо было исследовать, изучить. А здесь лес, поле, открытое всем ветрам… «Специалист–то я, выходит, однобокий, — усмехнулся он. — Ярко выраженного городского типа… Как же эта болезнь называется — боязнь открытого пространства?..»
Он сел за маленький столик, записал в блокноте: «1. Убитый??? 2. Попутчик. Опросить всех жителей Владычкина, лесника, егеря. 3. Полевой. Оружие?»
Что еще? Он вспомнил начинающий голубеть вечерний снег, маленькие густые елочки, утонувшие в нем, следы зайца и дописал: «4. Охотники».
А ночью ему снились горы. Он стоял на кромке ледника, вглядываясь в голубеющие вершины, и пел.
3
На следующий день Корнилов проснулся рано. Еще не было и семи. Он чувствовал себя хорошо отдохнувшим, бодрым. «Вот что значит лес», — подумал он. Позвонил в горотдел, попросил дежурного вызвать к восьми Белозерова.
В маленьком гостиничном буфете съел стакан сметаны, выпил бледного, чуть теплого чаю с кусочком засохшего сыра — больше разжиться было нечем. Пошел в горотдел пешком. На улице еще не начало светать. На автобусных остановках стояли длинные очереди. Во многих домах топили печи, ветер прибивал дым к земле. Мороз жалил зло и колюче.
Белозеров с Белянчиковым были уже на месте. Сидели нахохлившись — видно, еще не совсем проснулись. Начальник лужского угро крутил ручку старенького радиоприемника.
— Капитан, а вы по утрам не бегаете трусцой? — спросил Корнилов, поздоровавшись.
Белозеров отрицательно покачал головой.
— А зря. Поэтому вы такой вялый. Рекомендую. Очень способствует.
— Чему способствует? — не понял Белянчиков.
— Жизнерадостности.
— Да мы долго за шахматами сидели, — стал объяснять Белозеров, но Корнилов перебил его, спросив будничным, деловым тоном:
— Где Полевой?
— Здесь, в КПЗ.
— Скажите, пусть приведут.
…Привели Санпана. Щетина на щеках, всклокоченные волосы на голове, запекшиеся губы делали его похожим на тяжелобольного. Корнилову показалось даже, что глаза у него еще больше налились кровью. Однако сегодня в них можно было уловить искорку мысли.
— Садись, Полевой, — сказал он Санпапу. Всегда и во всем скрупулезно соблюдавший порядок, Игорь Васильевич не мог пересилить себя и обратиться к Санпану на «вы». — Узнаешь?
Санпан сел и, повернув лицо к Корнилову, чуть–чуть оскалился. Словно хотел сказать: «Чего уж тут не узнать…»
— Капитан, ведите протокол, — попросил Корнилов Белозерова.
— Кого в последние дни в гости ждал?
Санпан минуты три молчал, сжав руки коленками и медленно потирая ладонь о ладонь. На его лице с низеньким, похожим на гармошку лбом заходили все мышцы, словно он что–то с трудом пытался разжевать. Наконец выдавил:
— Витьку Косого ждал. Срок у него закончился. Долю должен был привезти.
Корнилов аж присвистнул:
— Витьку Косого! Виктора Безбабичева, значит. Подвел тебя Косой, подвел! Как только в Ленинграде появился — за старое взялся. У нас он. Уже у нас. — А про себя подумал:
