жда
ли до
бавки.
— Всё, хватит, завтра ещё угощу чем, — сказал Севастьян и хотел было погладить по холке Хазара, но тот недоверчиво отпрянул от его руки.
— Чего нос воротишь, чего чужаешься? Ничего, свыкнемся, подружимся, ещё как подружимся.
Айта же вертела мордой и поглядывала то на Севастьяна, то на Хазара, она не знала, как себя вести. Другой запах, исходивший от людей, их внешность и одежды, говор не такой, как у тунгусов, собак настораживал. В то же время они чувствовали — эти люди не злобные, добрые, чему свидетельствовали поздние харчи и ласковый голос присевшего пред ними человека.
Севастьян решил подержать собак день-два на привязи, на длинном поводке, а там поймут, привыкнут к своему новому пристанищу, и можно будет отвязать.
Севастьян засыпал, а в полудреме думал, с чего начать завтрашний день, как лучше распределить людей на реализацию первостепенных работ. В целом всё, что планировалось, оно уже сложилось в голове, но хотелось ничего не забыть, не упустить даже мелочи.
Лежал с закрытыми глазами и напрягал свои мысли о делах, но усталость одолела, и он вскоре предался крепкому сну. К своему удивлению, привиделось ему не то, о чём думал, засыпая, не становление прииска, а Екатерина. Она шла ему навстречу с полными вёдрами чистой воды, несла их на коромысле. Улыбалась. Севастьян подошёл, снял с неё тяжесть на землю. И, став на колени, наклонился к одному из вёдер и принялся жадно пить воду. Она была чистая как слеза, но жгуче-холодная, отчего сводило зубы. Он пил не переставая, а Екатерина смеялась, а он всё продолжал пить и пить, пока не опорожнил ёмкость. «Неужели тебя так мучает жажда?» — спрашивала она. А Севастьян отвечал: «Такую вкусную водицу я ни разу не пил в жизни, готов и второе выпить, но ты придёшь домой с пустыми вёдрами». — «Да пей, я ещё до речки вернусь», — продолжала смеяться Катя. Потом наплыл неведомо откуда сизый туман, всё застлало, ушло за завесу. А из того же тумана проявился силуэт молодого, с тёмной бородой и усами, мужчины, и нельзя было понять, то ли он ему знаком на внешность, то ли нет, поскольку виделся в отдалении, он смотрел недружелюбно, недобро хохотал, а потом исчез, вроде растаял, как воск от огня.
Уже утром Севастьян вспомнил свой сон и не мог его разгадать. Если первая половина сновидений ему доставила удовлетворение, то вторая половина насторожила, была неприятна, однако то, что этот мрачный полузнакомец не нанёс вреда и «растаял», всё же его успокоило.
С восходом солнца все были на ногах. Кто разводил костёр, кто готовил еду, другие занимались сортировкой имущества, вчера в спешке уложенного по темноте в шалаше.
Севастьян подозвал к себе Сушкова и Сохина, и они присели у костра.
— Давайте, мужики, обсудим, что первое, что второе ставить будем, порядок определим, — начал Севастьян. — Самый трудоёмкий труд — это заготовка леса для изб, а его прорва потребуется. Но сейчас напилим и подвезём только на разделку под тёс и на почин первых венцов, а как снег ляжет, на волокушах проще его заготовить для стен и перекрытий и доставить к будущему посёлку, лошадей хватает.
— Мха успеть бы до снега надрать, да поболее. На все избушки много потребуется, и запас не помешает, — вставил Сушков.
— Верно глаголишь, а заодно и сена натаскать в достатке на корм животным, в округе его полно, на это пару человек будет достаточно, — согласился Севастьян. — Если займёмся установкой печей, то и глины накопать потребуется, двоих поставим на изготовление окладов. Сколь до холодов успеют набить их глиной, обжечь, столь и печей поставим, хотя бы одну-две соорудить, остальные по весне или летом справим.
Все грезили успеть до зимы в избах поставить глинобитные печи, ведь они проще изготовлялись в отличие от кирпичных, кои обжигать нужно. Часть хозяев в Олёкминске устраивали глинобитные в своих домах, они были прочными и даже практичнее — более длительно сохраняли тепло в помещениях. Топили такие печи каждый день, и летом и зимой — готовка еды для семьи и корма для скотины, нагрев воды для стирки и помывки.
— Если б одну-две избушки печами обставить, так и зимовать можно было б ловчее, — размечтался Сохин.
— Смогут до холодов печи изготовить, поставим, а нет, так не беда, в чумах отзимуем, вона тунгусы веками в таких хоромах проживают, не слыхал, чтоб замёрз кто, смотри, какие добротные поставили, одно загляденье, ни ветра, ни морозы нам теперь не страшны, — заверил Севастьян и продолжал излагать: — Двоих на изготовление волокуш поставим, как сделают, к разделке леса приобщим. Ну, остальные шестеро и мы с вами и займёмся закладкой первых венцов будущих строений, дрова на зиму заготовлять, будем подтаскивать лес, что ближе растёт, пилить на плахи, а меж делом мастерить бутары. Хотя нет, бутары подождут, опосля сколотим, время позволяет, избы в первую очередь ставить след. Как занятые мхом, сеном и глиной освободятся, все хором на установку срубов куда веселее накинемся, вот тогда на бутары пару человек и выделим. Годиться?
— Вроде да. Только я бы загодя и бересты надрал для крыш, с наступлением морозов берёзу драть одни муки, схватится, а сейчас пока, возможно, и получится, — предложил Сушков.
— Сомнения у меня по этому поводу имеются, — промолвил Севастьян. — Драть кору сейчас нет надобности, да и видал, какова она сейчас ломкая. Снег на перекрытия ляжет и все крыши до весны прикроет, а по весне снег сбросим. А тут и берёза сок даст обильный, вот и снимай с неё шкуру с лёгкостью и укладывай до дождей.
— Тоже верно, — поддержал Севастьяна Сушков.
— Предлагаю одного человека назначить кашеваром, никто отвлекаться не будет от дел, всё же тринадцать ртов кормить три, а то и четыре раза в день дело нешуточное, труд-то предстоит ого! — Сохин поднял указательный палец правой руки вверх.
— Дело говоришь, необходим расклад этакий. Теперь вроде всё обсудили. Ну, тогда чего сидеть, балагурить, за дело, давайте расставляйте мужиков, инструмент в руки, и как уговорились. — Севастьян поднялся, встали и товарищи.
Сохин и Сушков направились объяснить людям, кто и чем будет заниматься, а Севастьян подошёл к собакам. На этот раз они встретили его не так настороженно, смотрели выжидающе. Накормив собак, Севастьян подошёл к людям. Все вместе обсудили детали и с энтузиазмом взялись за выполнение поручений.
Работа закипела. И первый трудовой день показал, на что способны таёжники. Уставшие, но довольные результатами своего труда, вечером все усаживались на наспех сооружённые лавки из обрезков лесин — чурки, стол же представлял собой несколько скреплённых отрезков
