33
Елена оказалась права: в эту ночь израильтяне забыли про бдительность. Мужчины иерихонские были убиты, женщины и дети, оставшиеся в городе, прятались в обугленных руинах ограбленных домов. Некого бояться, незачем выставлять стражу и часовых. После дневных церемоний и праздничного пиршества израильтяне спали крепко.
Безмолвно пробрался я в темноте к жилищу Иешуа. Вокруг рдели черные угли костров, а над головой во всем великолепии горело звездное небо. Млечный Путь пересекал небеса; взглянув вверх, я вновь принялся отыскивать звезды, к которым вместе с моей любимой мы направлялись перед смертью.
Впрочем, не время вспоминать и горевать. Я вошел в шатер Иешуа, переступив через уснувших возле входа слуг.
Я направился в том направлении, откуда шло улавливаемое мной тепло, которое излучало тело Иешуа…
«Как гадюка», – усмехнулся я про себя. Впрочем, моя способность чувствовать тепло уступала острому зрению гремучей змеи, способной видеть в темноте.
Иешуа лежал ко мне спиной на подушках, тех же самых подушках, на которых он восседал несколько часов назад… И в той же великолепной одежде.
Он спал один. Неплохо.
Я нагнулся и зажал левой рукой его рот. Иешуа мгновенно проснулся и принялся колотить воздух руками и ногами. Тогда я сдавил его горло и шепнул:
– Неужели ты хочешь, чтобы ангел смерти посетил твой шатер?
Глаза его расширились. Иешуа узнал меня и умолк.
Не отрывая руки от его рта, я поднял его на ноги и проговорил:
– А теперь мы с тобой совершим небольшое путешествие.
Я устремился мысленно к миру творцов, – на какой-то момент зажмурил глаза и ощутил мгновенный укол леденящего холода, а потом нас вновь охватило тепло. Иешуа находился в моих руках, левой я по-прежнему зажимал его рот, а правой держал за плечо.
Мы стояли над огромным городом. Все вокруг окутывало золотое сияние. И тут я понял, что впервые вижу здесь все достаточно отчетливо.
Под нами распростерся изумительный город. Дивные башни и шпили вздымались к прозрачному куполу.
Глаза Иешуа вылезли из орбит. Я освободил его рот, но израильтянин не мог вымолвить даже слова.
– Орион! Это уж слишком!
Передо мной стоял худощавый Гермес.
– Мало нам тебя, так ты еще вздумал таскать сюда кого попало, – усмехнулся он. – Если увидят остальные…
– Ты намекаешь, что никому не скажешь? – поддел я его.
Он ухмыльнулся:
– Сказать не скажу, но у нас нет секретов друг от друга, мы обмениваемся информацией независимо от того, нравится нам это или нет. Однако если бы я был на твоем месте, то постарался бы убраться отсюда раньше, чем остальные решат, что ты чрезмерно обнаглел.
– Спасибо, я так и поступлю.
– Ну смотри. – И он исчез.
Ноги Иешуа подкосились, и мне пришлось поддержать его. Оглядевшись вокруг, чтобы запомнить все в подробностях, я вновь закрыл глаза и вернулся усилием воли туда, откуда мы прибыли. Я открыл глаза в темном шатре. Иешуа лежал на моих руках, его тело сотрясала дрожь.
– Когда настанет рассвет, – сказал я, – мой отряд выйдет из лагеря. Мы служили тебе верно, и я надеюсь, что ты не станешь нарушать договор; но если ты любым способом посмеешь воспротивиться нам, я приду к тебе ночью и вновь перенесу тебя в ту золотую землю, но оставлю там навсегда.
Я опустил Иешуа на подушки и вышел из шатра. Больше я никогда не видел его.
Часть третья
Египет
34
И вновь Елена не ошиблась: в Египте процветала культура. Увиденное потрясло даже Лукку.
– У здешних городов нет стен, – удивился он.
Мы пересекли скалистый дикий Синай через горные ущелья, по пескам, пламеневшим под безжалостным солнцем, стремясь в Египет. Редкие племена, населявшие Синай, подозрительно относились к пришельцам, однако законы гостеприимства пересиливали страхи. Не сказать, чтобы пастухи-номады радовались нам – нас кормили, поили и от всей души желали счастливого пути, лишь бы мы поскорее убирались с глаз долой.
Я всегда оставлял хозяевам что-нибудь ценное, то янтарную камею из Трои, то тонкую, с почти прозрачными, как молодая листва, стенками, каменную чашу из Иерихона.
Номады с удовольствием принимали подобные безделушки. Они знали им цену… Более того, наши дары говорили им, что мы выполняем долг гостя, так же как они сами не пренебрегают обязанностями хозяев. И все же жара и пустынный пейзаж угнетали нас. Трое наших людей умерли от лихорадки. Быки, что тащили наши повозки, падали один за другим, не выдерживали дороги и кони. Мы заменяли их выносливыми и рослыми ослами и своенравными вонючими верблюдами, которых выменивали у номадов на драгоценные камни и хорошее оружие. Мы оставили грохотавшие повозки и перегрузили нашу поклажу на ослов и мулов.
Елена лучше переносила дорогу, чем многие мужчины. Теперь она ехала верхом на крикливом, едва прирученном верблюде, в раскачивавшемся паланкине под шелком, прятавшим ее от солнца. Все мы исхудали, безжалостное светило вытопило жир и влагу из наших тел. И все же Елена оставалась прекрасной. Она не нуждалась ни в косметике, ни в изящной одежде. Эта женщина никогда не жаловалась на тяготы пути, прекрасно зная, что каждый шаг приближает наш отряд к Египту.
Я тоже не роптал… Зачем? Ведь и я стремился в Египет, на встречу с Золотым богом.
Наконец настало утро того дня, когда наш крошечный отряд увидел на горизонте пальму. Она манила нас, словно говоря, что наше путешествие заканчивается. Мы поторопили наших животных и вскоре увидели, что прямо на глазах меняется местность. Вокруг становилось все больше и больше зелени.
Нас приветствовали деревья и возделанные поля. Полуобнаженные мужчины и женщины сгибались, возделывая поля, трудились среди паутины ирригационных каналов. Вдалеке я увидел реку.
– Это Нил, – произнесла Елена, сидевшая на верблюде. Его вел кто-то из хеттов, и она приказала воину подвести животное ближе ко мне. Я повернулся в самодельном седле из нескольких сложенных покрывал и взглянул на нее. – Во всяком случае, его рукав. Должно быть, перед нами дельта.
Крестьяне не обратили внимания на очередной вооруженный отряд – слишком маленький, чтобы представлять для них серьезную опасность, но слишком большой, чтобы кто-то захотел пускаться в расспросы. Скоро мы набрели на дорогу, уходившую в город Тахпанхес в дельте Нила.
Лукку потрясало отсутствие оборонительных стен, меня же удивили размеры города. Если Троя и Иерихон умещались на нескольких акрах, Тахпанхес раскинулся почти на милю. Едва ли в нем больше жителей, чем в Иерихоне, но они селились в просторных домах, выстроившихся вдоль широких прямых улиц.
На окраине мы обнаружили постоялый двор. Несколько строений из сырцового кирпича окружали центральный дворик; величественные пальмы и ивы защищали его от вездесущего солнца. Часть двора занимал виноградник. На другой стороне реки рос сад, напротив располагались стойла. В зависимости от того, с какой стороны дул ветер, воздух пах лимонами и гранатами или конской мочой либо же приносил с собой докучливых мух.
Хозяин постоялого двора был рад принять на постой две дюжины усталых путников. Этот невысокий, округлый и лысый, весьма бодрый человек средних лет постоянно складывал ладони на круглом брюшке.
Кожа его была темна, как плащ Лукки, но глаза поблескивали огоньками, особенно когда он занимался любимым делом – вычислял, сколько взять за услуги.
Помогала ему семья: жена, столь же темнокожая, как и ее кругленький муж, – она казалась еще толще его – и дюжина темнокожих ребятишек, самому младшему из которых исполнилось шесть лет. Еще там жили кошки. Я насчитал десяток только во дворе. Прищурив глаза, они следили за нами, медленно пробираясь по балконам или по глинобитному полу. Дети хозяина, худые и шустрые, помогли нам разгрузиться, приглядели за животными, показали нам комнаты.
Я понял, что могу свободно изъясняться с египтянами.
Если Лукка и удивлялся моим лингвистическим способностям, он никогда не проявлял своего удивления. Елена воспринимала это как должное, хотя сама владела только родным языком и тем его диалектом, на котором говорили в Трое.
Как только мы разгрузили поклажу и устроились в комнатах, я разыскал хозяина в кухне, расположенной снаружи дома. Он покрикивал на двух девушек, выпекавших круглые и плоские лепешки в печи, похожей на улей. Их одежда состояла только из набедренных повязок, молодые груди чаровали упругостью, а гибкие темные тела увлажнял пот.
Если хозяину и не понравилось, что я увидел его дочерей полураздетыми, он ничем этого не показал. Напротив, когда я появился, он улыбнулся мне и кивнул на дочерей.
– Жена заставляет девочек готовить, – сказал он без всяких предисловий. – Она говорит им, что иначе не получат хорошего мужа. А по-моему, одного этого умения мало, нужно уметь и другое. – Он многозначительно усмехнулся.
