Ночью он снова писал свой давно заброшенный роман, но теперь в нем все пошло иначе, совсем не так, как он планировал ранее.
46
К вечеру Женька так устала, что готова была заснуть, сидя на рабочем месте, стоя у шкафчика с чистыми полотенцами, которые приготовила на завтра, или «выключиться» прямо на ходу, по дороге домой. Однако она постоянно держала в памяти, что обещала навестить Ольгу Яковлевну вечером, ведь утром ей снова к восьми на работу. Но не пойдешь же с пустыми руками! Едва она свернула в супермаркет, как мобильный заиграл «мамину» мелодию.
Сюрприз удался! Мама сообщила, что приготовила передачку для пока не знакомой квартирной хозяйки: баночку супчика, несколько котлеток, винегретик, все домашнее, свежее, полезное. Осталось только забрать пакет и завезти в больницу. И даже предлагала ангажировать для этого Жору, но Женька поблагодарила и быстренько придумала другой ход. И вот вскоре Илья уже крутанулся на скутере от старого Женькиного жилища к новому, а затем они вместе снова отправились в больницу.
— Это хорошо, что не на левый берег ее завезли и вчера дежурила именно наша больница! — констатировала Женька у центрального входа.
— Я подожду здесь, ты недолго? — спросил Илья и поставил скутер неподалеку от скамейки.
— Думаю, что недолго. Скажу пару слов, оставлю «тормозок» и бегом назад. Я уже с ног валюсь, честно говоря.
— О кей. Жду.
Женька поднялась на лифте в отделение, двинулась вперед по длинному коридору, но краем глаза заметила какое-то напряжение в лицах медсестер на посту. Она еще не дошла метров пять до палаты, как дверь ее широко распахнулась. Сначала выехала каталка с человеком, накрытым белой простыней. Потом появилась упитанная санитарка, толкавшая перед собой этот транспорт. И только встретившись с ней взглядами, Женька снова покосилась на каталку и осознала, что тело было накрыто простыней с головой.
Она прижалась к стене и замерла. Пакет с едой вдруг стал очень тяжелым и будто тянул руку девушки и ее саму вниз. Она уперлась пятками в пол, лопатками в стену и застыла. Каталка, как во сне, проехала мимо нее к выходу из отделения. Никто не произнес ни слова.
Женька стояла и не решалась зайти в палату. Ей было страшно. Там сыграла рулетка жизни и смерти. Шанс был один к восьми… Девушка вцепилась обеими руками в передачу, закрыла глаза и вся превратилась в слух. Больше всего сейчас она хотела услышать из-за двери голос Ольги Яковлевны или еще как-то узнать, что та жива. Ведь иного положения вещей девушка в свои двадцать лет просто не могла и не хотела допустить.
Ее привела в чувство медсестра, которая деловым шагом прошла мимо в палату, держа в руках тонометр. Женька снова посмотрела в сторону выхода, где уже скрылась за стеклянной дверью страшная каталка, опустила вниз свободную руку и украдкой скрутила кукиш. Повторила про себя: «Нет! Нет! Нет!» — и двинулась вслед за медсестрой.
Еще сегодня утром она и подумать не могла, что будет настолько рада видеть Ольгу Яковлевну вечером, хотя та и лежала бледная и взволнованная.
Совсем рядом — пустая кровать у окна.
Полосатый матрас в старых пятнах.
Тощая подушка сдвинута в угол.
Откинуто застиранное одеяло.
На тумбочке дешевые очки и чашка.
Под кроватью разбросанные тапочки.
В проходе одинокий носок.
Тишина в палате.
Запах корвалола. Измерение давления.
Они сидели на небольшой кухне и ужинали мамиными котлетами и квашеной капустой Ольги Яковлевны. Котлет было дано предусмотрительно «на два дома».
Илья выставил на стол маленькую двухсотграммовую бутылочку «вискаря», которую ему когда-то презентовали на одной свадьбе «как сувенир». К чему на свадьбе было виски, почему эта бутылка должна была достаться фотографу, он так и не понял, но держал ее на память, а сегодня прихватил с собой, когда Женька позвонила вечером и попросила «хелпа». Думал подарить ей «приз за человечность». Он хорошо помнил, как все семейство переживало, когда случилась беда с бабушкой. И понимал, что далеко не каждый стал бы так же хлопотать ради чужого человека.
И, что греха таить, он надеялся, что Женька снова позволит ему остаться, если уж строгой хозяйки нет дома, и снова они, уставшие и счастливые, будут безумствовать на продавленном диване, как в последний раз, и снова заснут, не размыкая объятий.
Собственно, так оно и случилось. Почти как вчера. С той разницей, что они еще разделили на двоих свадебный сувенир и девушку после пары глотков «понесло» — она плакала и говорила, говорила… Рассказывала, как испугалась там, в коридоре больницы, рассказывала, как хоронили ее бабушку, а она, маленькая, потом ходила с игрушечной лопаткой и искала ее, потому что не верила, что человека можно вот так просто зачем-то закопать в землю, как нашептал ей соседский мальчик.
Женька плакала, вытирала слезы то кулаками, то пальцами с хорошим маникюром, а Илья то держал ее за руку, то сцеловывал те соленые ручейки со щек, прижимал ее к себе и, как маленькой, повторял: «Ч-ч-ч!»
Наконец она притихла, устало зевнула, глаза ее невольно закрылись, но она еще смогла прошептать:
— Останься со мной, а?
Илья молча подхватил ее на руки, понес к кровати, и она заснула у него на руках. Мгновение он колебался: раздеть ее или оставить как есть и просто укрыть одеялом, но решил, что спать в джинсах неудобно, и осторожно стянул их с девушки.
— Угу, — проворчала она, замоталась в одеяло и снова провалилась в сон.
Илья вернулся на кухню, едва не свалил по дороге свой скутер, занимавший половину коридора, убрал на столе, немного посидел, бездумно рассматривая чужое жилище, и вернулся к Женьке, уставший не меньше нее.
И несмотря на все его мечты-фантазии-воспоминания в течение сегодняшнего дня, Илье невероятно хорошо было просто уснуть рядом с ней под одним одеялом. А дальше уж что будет, то и будет.
47
Амалия поднялась в квартиру. Сильва коснулась боком ее ног еще в темном коридорчике.
— Извини, задержалась я, сейчас, сейчас покормлю! — И они двинулись к кухне.
Она выдавила в мисочку кошачий корм и заменила воду в поллитровой банке, из которой Сильва забавно хлебала ее, подцепляя языком, как ложкой.
«Надо бы сходить в тот зоомагазин, купить ей посуду, а может, еще ошейник и щетку», — подумала Амалия.
По привычке она вышла на балкон посмотреть в ночной двор, как вдруг наступила на какой-то предмет. Подняла его. В целлофановом пакете, перехваченный круглой резинкой, лежал скрученный журнал.
«Откуда бы он мог взяться?» — удивилась Амалия и огляделась вокруг.
Она рассматривала обложку журнала. Тот был не новым, двухлетней давности. Внутри лежала закладка. Амалия открыла на той странице и подошла ближе к освещенному окну. Маленькая статья о кошках известных в городе людей. Фотография пожилой женщины, на руках которой удобно устроилась… Сильва!
— Ничего себе! — выдохнула Амалия и пошла в квартиру, чтобы под лампой почитать подробности из жизни своей новой подружки.
Как оказалось, бывшая хозяйка Сильвы была детским врачом со стажем работы более пятидесяти лет! А кошку едва живым слабым котенком она вытащила из мусорного бака и выходила. И верное животное было и другом, и развлечением пенсионерки.
— Вот как?! — удивилась Амалия. — Сильва! Сильва, смотри, кто это?
Кошка подошла, взглянула на журнал. То ли увидела что-то своим кошачьим зрением, то ли почувствовала, но пронзительно печально посмотрела в глаза новой хозяйки, отвернулась, вышла на балкон и улеглась в кресле.
— Киса, киса… — вздохнула хозяйка. — Вижу, нет уже твоей хозяйки… Ведь квартиру продавала какая-то молодая пара, выезжавшая за границу… И ты, бедная, совсем одна на этом свете…
Она почитала статью, подумала, что, видимо, этот журнал перекинула ей со своего балкона старушка соседка. Других реальных версий не было. Видимо, они дружили с бывшей хозяйкой. Но почему-то соседка не слишком стремилась к разговорам с Амалией. Странно, ведь пожилые люди любят поговорить. А может, ей хватало встреч на лавочке с другой бабушкой. Или просто не понравилась «замена», въехавшая в квартиру бывалого врача, кто знает?
Женщина улеглась на кровати, листала журнал и пробегала глазами другие статьи. Вдруг внимание ее привлек эпиграф к одной публикации, где из картинок было только старое черно-белое фото мужчины.
«В нашу жизнь приходит радость, когда у нас есть чем заняться, есть кого любить и есть на что надеяться». (Виктор Франкл)
Она снова внимательно перечла эту фразу и будто почувствовала внезапную концентрацию сознания на ней. Взялась читать дальше. Это была статья-рассказ именно об этом господине Викторе Франкле, которого называли основателем «логоанализа» в психотерапии. Такого термина Амалия еще не слышала и с интересом узнала, что, согласно его теории, движущей силой человеческого поведения является стремление найти и реализовать существующий во внешнем мире смысл жизни. Такое видение отличается от других теорий (стремления к власти или к удовольствиям).
