Женька почему-то разволновалась, но сразу улыбнулась, вспомнив Злату, ее рассказ о падениях и подъемах, о неожиданной смене жизненного пути, а также ее дочь, такую хрупкую и серьезную леди. Вспомнила, как после того разговора бурлили в ней силы и желание что-то менять в жизни. Правда, не многое с тех пор изменилось, но зерно, посеянное Златой, все-таки не засохло в Женькиной голове, а иногда напоминало о себе.
Интересно, почему та ее разыскивает? Может, хочет снова встретиться и рассказать новую историю? Но при такой занятости — когда ей?
Женька сразу же позвонила Злате. Речь действительно шла о встрече, но не в кафе. Эта энергичная женщина, для которой, казалось, ни в чем нет преград, приглашала девушку прийти на очередную выставку, куда съезжаются со всей Украины мастера, одевающие людей. Сказала также, что завтра пройдет Fashion Show, где будет представлена и ее коллекция.
Женька благодарила, обещала непременно быть, но вдруг услышала от Златы, как будто из космоса:
— А как у вас с работой? Что-то нашли себе по вкусу?
— Нет. Еще нет. Пока ничего не изменилось.
— Знаете, было бы хорошо найти завтра время и на кофе. Нам надо кое-что обсудить. Но уже после показа, когда я освобожусь. Согласны?
У Женьки в горле стал ком и мешал говорить. Всем своим нутром, как огромной спутниковой антенной, она зафиксировала ощущение грядущих перемен с легкой руки золотоволосой женщины. Девушка вдохнула полной грудью и максимально сдержанно и вежливо ответила:
— Да, конечно, я завтра выходная, времени будет достаточно на все. Спасибо, что вспомнили обо мне!
Они условились, что Женька наберет Злату, как только подойдет ко входу в выставочный павильон, и та постарается ее встретить и провести через охрану. На этом разговор закончился. Девушка сидела в маленькой парикмахерской за администраторским столиком, который на днях собирались вынести в кладовую за ненадобностью, и сияла. Она закрыла глаза и почувствовала, что волосы ее шевелят не струи охлажденного воздуха из кондиционера, а ветер перемен.
50
Амалия и Виктор вышли из Кирилловской церкви, обошли ее вокруг — она была совсем небольшая, — а затем спустились с холма к большой улице.
— Пожалуйста, составьте мне компанию. Я должен быть на Подоле, там вскоре состоится одна акция, надо пофотографировать там, а потом написать об этом статью. Не хочется с вами расставаться. Мы еще столько всего не обговорили… А после этого предлагаю вместе пообедать, — улыбнулся он.
— Не знаю. Может, я буду мешать там? Это что-то торжественное? Я вовсе не одета для каких-то акций…
— Нет, все нормально. Это не пати богачей, а социальный проект. Вы увидите своими глазами. Очень важная и трогательная акция.
— Ну, хорошо. Поехали. Будем ловить такси или маршрутку? Ведь отсюда до Подола недалеко.
— Кхе… — Виктор звякнул ключами, нажал кнопочку на брелоке, и одна из машин, стоявших на обочине дороги, пикнула в ответ и мигнула ему фарами.
— Ничего себе! — Амалия переводила взгляд с машины на Виктора и обратно. — Этот слепой еще водит?! Так что ж вы столько раз катали меня на такси?
— Вот… Понес расходы, так сказать, не зная, как вам признаться, что у меня стопроцентное зрение, — притворно грустно вздохнул Виктор и артистически уставился на свои ботинки.
— Господи! И это взрослые люди! — засмеялась Амалия.
— Ага. Женька сказала так же!
— Не мешало бы встретиться втроем и прокрутить этот не очень реальный сюжет еще раз, так сказать, трехмерно, увиденный и ее глазами тоже! Бедный ребенок! Какой пример! — покачала головой женщина и взялась за ручку дверцы.
Ехать действительно было недалеко. Амалия сидела молча и то улыбалась, то хмурила брови, видимо, просматривал события последних дней под другим углом. Вдруг она повернулась к Виктору и спросила:
— Но кто же мог передавать мне то домашнее вино и рассказы? Какая такая «поклонница»? Неужели это тоже ваших рук дело, а вино — только повод посидеть вместе? — Она изумленно смотрела на Виктора.
— Нет! Это не я! Не пить мне больше никогда вина, если вру! — с самым серьезным видом клялся Виктор.
— Тогда как это можно объяснить? «Госпоже писательнице от почитательницы»? Что это вообще было?
— Не знаю. Сам удивляюсь. И заметьте: последняя передача адресовалась мне.
— Но с инструкцией — дегустировать вместе.
— Ой, чувствую, где-то неподалеку есть некто, заинтересованный в нашей дружбе! — указал пальцем в небо Виктор.
— Но, согласитесь, и вино, и эссе были неординарными! Меня уже начала мучить совесть… Люди, привлеченные моим «титулом», рассказывали такие чудесные истории, надеясь когда-нибудь увидеть их на страницах книг, а я их так безбожно обманывала… И истории пошли, как вода в песок…
— Ну почему же? Вы перескажете их мне, а я, может, что-то где-то и использую, — подмигнул Амалии Виктор.
— Разве что. В целом — очень неплохая идея.
— А почему бы и нет? Если вы не надумаете писать собственные романы.
— О, это вряд ли! Я по диплому библиотекарь, отнюдь не писатель, а профессиональный читатель. А вы? Вы вообще кто?
— Я? Некий дядя, любящий обманывать доверчивых дамочек! — засмеялся Виктор и притормозил у обочины, прямо напротив уже знакомой картинной галереи.
— Здесь? — удивилась Амалия.
— Да, выходите, приехали.
В первой комнате галереи было много разных людей — и представителей богемы, и случайных посетителей, стояли треноги с камерами — видимо, какой-то телеканал собирался снимать сюжет об этом мероприятии. Виктор тоже достал из машины фотоаппарат с большим объективом и диктофон. Он как-то сразу изменился: сосредоточился, нацелился на рабочий процесс, попросил Амалию свободно ходить здесь и смотреть, но не исчезать. Извинился, что должен ее оставить.
Она послушно обошла первый зал, а у прохода ко второму увидела вывеску «Ангел любви и надежды. Благотворительная акция-аукцион». Ее несколько удивило сочетание таких разных слов — «ангел», «благотворительность», «аукцион»… В груди зашевелился скепсис: видимо, опять какое-то красивое шоу для чьего-то пиара.
Она переступила порог второго зала и замерла. На большом, метра в четыре высотой, полотне была нарисована молодая и красивая обнаженная женщина с длинными золотыми волосами, спускавшимися по груди и ниже, прикрывая определенные части тела, а за спиной ее — развернутые крылья, созданные из отпечатков детских ладошек, окрашенных золотой краской. Под ногами у Ангела были деревья, дома, трава и солнце, а фигура будто поднялась над ними. Невысокая блондинка, та, что вчера вечером рисовала вместе с детьми эту «эротику», неподвижно стояла спиной к полотну, лицом ко входу, раскинув руки, и смотрела в небо. Было понятно, что высокий потолок галереи ей не мешает. Женщина казалась совсем маленькой и хрупкой рядом с таким крупным рисунком, но выглядела спокойной и космически счастливой.
Люди начали входить в зал, замирали на пороге так же, как Амалия застыла сегодня в церкви перед монументальной росписью, всколыхнувшей ее душу.
Что ж это за акция? Почему Виктор ничего ей не объяснил, а оставил одну? И почему вчерашний неприятный привкус от созерцания здешнего творческого процесса сегодня моментально рассеялся? И где юные соавторы этого шедевра?
Гости образовали полукруг возле художницы, и началась импровизированная пресс-конференция, из которой стало ясно, что художница, американка украинского происхождения, является посланником ООН в сфере культуры, путешествует и воплощает различные благотворительные проекты, обычно направленные на помощь больным детям и сиротам.
Вчера в этой галерее при закрытых дверях она и семеро больных раком детей, которые лечатся в киевской клинике, создали эту картину, а сегодня она выставлена на аукцион. Вырученные деньги будут переданы больнице для закупки чего-то крайне необходимого, а также художественных материалов для детей, чтобы они продолжали творить.
На какое-то время Амалия перестала слышать, о чем бегло, на хорошем украинском, но с сильным акцентом говорила эта доброжелательная молодая женщина.
Перед ее глазами возникали кадрами моменты, увиденные вчера через окно галереи. И только теперь она осознала, почему дети, соавторы картины, показались ей тогда странными. Ни у одного ребенка не было волос! А у маленьких на лице были еще и марлевые маски.
Амалия вздрогнула от мужского голоса неподалеку, в котором звучали агрессивные нотки, она снова напрягла слух и сконцентрировалась на том, что происходило в зале.
— Скажите, неужели нельзя было выбрать какую-то другую тему для рисования с детьми, а не эту, извините, Афродиту? Я отец троих детей и не хотел бы, чтобы они своими руками рисовали в таком юном возрасте голых теть!
