Я рассказывал вам об этом, помните?
— Разумеется, помню.
— Сарко тоже этого не забыл. Я вновь почувствовал искушение рассказать ему о наших отношениях с Тере, но опять удержался. Не знаю почему, но я стал оправдываться: «Это было всего один раз, в ту ночь». «Может, и так, — произнес Сарко. — Но в любом случае ты ее трахнул. А ты не боялся разозлить этим меня, если считал, что Тере моя девушка? — Он помолчал немного и добавил: — Хотя, если подумать, то скорее она тебя трахнула». «Вероятно, — кивнул я, вспомнив, сколько мне пришлось ревновать тогда из-за того, что Тере спала с другими. — Она ведь всегда делала то, что хотела и с кем хотела». «Да, — усмехнулся Сарко. — Но с тобой это было другое дело, а?» Я поднял голову от своей записной книжки и непонимающе посмотрел на него. Сарко тоже уставился на меня и через несколько секунд произнес: «Только не говори, что ты ни о чем не догадывался». Я спросил, что он имел в виду. Сарко расхохотался: «Черт возьми! Я всегда знал, что ты тормоз, Гафитас, но не предполагал, что до такой степени. Ты действительно не знал, что Тере по тебе сохла?» Я лишился дара речи. Я уже говорил вам, что во время наших тайных встреч у меня дома она не раз упрекала меня за то, что тем летом я сторонился ее, однако воспринимал слова Тере как шутку или даже бессердечное кокетство. Как можно было воспринимать это по-другому, если я прекрасно помнил тот период и то, что Тере не обращала на меня никакого внимания или обращала лишь иногда — так же, как поступала с остальными? Я не стал отвечать на вопрос Сарко, но он прочитал ответ на моем лице. «Черт возьми, Гафитас, — повторил он. — Как же ты лоханулся!» Не помню, как мне удалось тогда уйти от продолжения разговора.
Возможно, сделал вид, будто эта тема не слишком меня интересовала или была далеко не столь важна, как дело, ради которого я явился на эту встречу. Я сумел вернуть нашу беседу в прежнее русло, и в конце концов, не без предварительного спора, мне удалось добиться, чтобы Сарко, согласился принять мой план — весь мой план целиком, включая и брак с Марией.
Покинув тюрьму и добравшись к себе в контору, я позвонил Марии и предложил встретиться на следующее утро в «Ройале». Вкратце изложил ей по телефону, о чем нам следует поговорить, и сообщил, что Тере тоже должна присутствовать на встрече. Мария удивилась, но не высказала возражений. Ее удивление было связано с тем, что обычно мы с ней встречались в середине недели, а на следующий день была суббота, один из двух дней, когда она навещала Сарко в тюрьме. В отличие от адвокатов, посещавших заключенных по будням, родственники и друзья могли приходить к ним только по выходным. В тот же вечер у меня дома я описал Тере свой план и сказал, что Сарко одобрил его. «Отлично, — обрадовалась она. — Теперь остается только, чтобы Мария завтра согласилась». «Она ведь согласится, правда?» — произнес я и, прежде чем Тере успела поинтересоваться, почему я об этом спрашиваю, заговорил о том, что стало беспокоить меня в последние дни, во время моих бесед с Марией у нее дома. «Иногда у меня возникает ощущение, будто она далеко не так наивна, как кажется, или притворяется наивной, чтобы производить впечатление». — «Что ты имеешь в виду?» — «Наверное, Мария понимает, что наша операция на самом деле фарс и мы ее просто используем, и в любой момент это может ей надоесть, и она пошлет нас ко всем чертям». «Не переживай, — сказала Тере, стараясь успокоить меня. — Она примет твой план».
Позже, когда мы танцевали в полумраке столовой под песню Риккардо Коччанте «Бессердечная красотка», я сообщил Тере, что рассказал мне о ней Сарко во время нашей встречи в тюрьме. Тере засмеялась, не отстраняясь от меня: она танцевала, запустив пальцы в мои волосы на затылке и тесно прижавшись ко мне телом, «Это выдумки Сарко?» — спросил я. «Нет, правда. И я тысячу раз тебе об этом говорила». — «Тогда почему ты постоянно избегала меня? Почему не обращала на меня внимания? Почему крутила с другими?» «Я не избегала тебя, — возразила Тере. — Это ты не обращал на меня внимания». В тот раз она не стала укорять меня за те два случая, когда я не пришел к ней на встречу, но напомнила о том, что произошло между нами в туалете игрового зала Виларо и ночью на пляже в Монтго, после чего спросила: «Ну, так кто кого добивался?» «Ты меня, — согласился я. — Но только в те два раза. Потом уже я сам стал тебя добиваться, но ты меня сторонилась, встречалась с другими направо и налево». «Ты не показывал своего интереса ко мне, — заметила Тере. Она хотела что-то добавить, но промолчала, а потом смиренным, почти извиняющимся тоном произнесла: — И потому, что я всегда делаю что хочу, Гафитас». Мне невольно вспомнились ее слова: «Никаких сложностей, никаких обязательств, никаких требований, каждый сам по себе». «И сейчас тоже?» — уточнил я. Тере заговорщицки подмигнула: «И сейчас». — «А Сарко?» — «Что — Сарко?» — «Я всегда считал, что ты была девушкой Сарко». «Да, знаю», — кивнула она. «Но ты ей не являлась?» — не отставал я. «Кто-нибудь говорил тебе, что мы были вместе? Сам Сарко? Я? Или кто-то другой?» «Нет, никто», — признал я. «С чего тогда ты это взял?» Так же, как в беседе с Сарко, мне вспомнился любовный треугольник из первой части «Диких парней», но я опять не решился упомянуть о нем, да и к тому же чувствовал, что Тере говорила правду. Я улыбнулся. Мы поцеловались и продолжали танцевать. В тот вечер мы больше не возвращались к этой теме.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
На следующее утро мы с Тере вместе отправились в «Ройаль». Мария появилась, когда мы выпили по чашке кофе и заказали по второй. Она тоже взяла кофе, и я принялся излагать свой план по освобождению Сарко. Разумеется, я рассказывал так, будто Тере ничего не знала. Мы не хотели, чтобы Мария догадалась о наших отношениях, и, кроме того, поскольку ей предстояло стать женой Сарко и сыграть главную роль в его освобождении, она могла обидеться из-за того, что Тере стало все известно раньше нее. Мы продолжали пить кофе, женщины слушали меня, и Тере делала вид, будто слышит все это впервые. Когда я сообщил, что Сарко с Марией следует пожениться, и добавил, что Сарко в восторге от этой идеи, лицо Марии просияло. «Эго правда?» — спросила она. Я кивнул.
Закончив излагать свой план, я поинтересовался, что они о нем думают. Тере поспешила высказаться: «Если Антонио и тебя он устраивает, то меня тоже». «И меня, — отозвалась Мария, но тут же робко уточнила: — Меня устраивает все, кроме одного». «Кроме чего?» — спросил я. Мария задумалась. Она пришла одна, без дочери и, едва сев за стол, сообщила нам, что после нашего разговора собиралась отправиться в тюрьму к Сарко. Хотя день был солнечный, Мария была в черном пальто, синей юбке и свитере. Волосы были собраны в «хвост» на затылке. Наконец она произнесла: «Я не хочу разговаривать с журналистами». «Почему?» — спросил я. «Стесняюсь». «Стесняешься?» — переспросил я. «Да. И боюсь. Я не умею говорить. У меня ничего не получится. Пусть лучше с ними общается Тере. Или ты». Я вспомнил слова Сарко о ней, подумав, что неправильно тогда понял его или он просто пошутил, сказав, что «Марию интересует только то, чтобы о ней писали в журналах». Я принялся объяснять: «Я не могу взять это на себя, Мария. И Тере тоже. С журналистами должна говорить ты, потому что ты подруга Антонио и станешь его женой. Ты единственный человек, который сможет убедить их. Не беспокойся, ничего страшного в этом деле нет: мы с Тере будем сопровождать тебя на интервью, правда, Тере?» Та подтвердила. Однако Мария продолжала упрямиться: «Но в чем ты хочешь, чтобы я их убедила? Что я должна им говорить?» «Правду, — ответил я. — Будешь рассказывать им об Антонио, о своей любви к нему, о том, что он уже не Сарко. Станешь говорить о себе и о дочери, о своем будущем и о будущем вашей семьи вместе с Антонио». Мария слушала меня, уставившись в свою чашку, уже без кофе, и качая головой, отчего ее «хвост» на затылке мотался из стороны в сторону. «Я не сумею», — промолвила она. «Конечно, сможешь, — вмешалась Тере. — Мы с Гафитасом станем сопровождать всюду, и в случае каких-либо проблем всегда будем рядом и поможем». «Именно так, — заверил я и принялся импровизировать: — Кроме того, если хочешь, я буду консультировать тебя насчет того, что следует говорить. Или мы будем предварительно обсуждать это вместе с Сарко. Если хочешь, напишем для тебя нечто вроде сценария, ты выучишь его, а потом, когда почувствуешь себя увереннее, станешь добавлять туда что-то от себя и переделывать по-своему». Мария подняла голову и уставилась на меня с любопытством, словно спрашивая: «Ты серьезно?» Прежде чем она успела высказать очередное возражение, я возобновил напор: «Да, да, именно так мы и поступим: мы с Антонио будем готовить для тебя речь, а ты будешь заучивать ее и пересказывать на свой лад. Вот увидишь, это не трудно». Мария с сомнением покачала головой.
