близ Чигирина войско свое так, что суховеенково полчище очу-
145
тилось окруженным и спереди, и с боков, и сзади. Большинство
татар ушло от него прочь. Ушло также не мало Козаков, и в
распоряжении Суховеенка осталось не более десятой доли той
силы, с какою он вступил в правобережную Украину.
Первая попытка овладеть Чигирином .не удалась. Суховеенко и
Калга отступили за Тясьмин. Там нанес им окончательное
поражение Серко с запорожцами, соединившись с братом гетмана Доро-
шенка, Григорием, прибывшим недавно из Козельца. Козаки сухо-
веенковы покинули своего предводителя и перешли к Серку.
Суховеенко ушел с поля, по одним известиям, сам-пят, по
другим - сам-пятнадцатый. Татары, недовольные им за неудачу, взяли
его как пленника и увезли в Крым вместе с Гречаным, бывшим
писарем Бруховецкого. Козаки, покорившиеся Дорошенку, привезли последнему суховеенкову скрыню с бумагами, знамя и бубен.
Неудача Суховеенка под Чигирином произвела на время
счастливый поворот в судьбе Дорошенка. Из всех городов
правобережной Украины съехались в Чигирин полковники, сотники и
все старшины, кланялись Дорошенку и признавали его своим
верховным главою. И на левой стороне, в разных городах, жители
заявляли охоту признать своим гетманом Петра Дорошенка. <Он
достойный человек>, говорили о нем, <старинный козак, доброго
рода и поля знает; а Демьян что такое? Демьян - мужичий сын!
Дорошенко пусть будет один гетманом над обоими берегами
Днепра, как и славной памяти Богдан Хмельницкий был один гетман
над всею Украиною>. К празднику Рождества Христова из разных
мест Переяславского полка прислали Дорошенку в подарок
живность, лисьи и куньи меха.
1-го января 1669 года Дорошенко послал на левый берег
универсал к народу, извещавший о том, что враг его, Суховеенко, поражен, и что все Войско Запорожское постановило оставаться
в согласии с Москвою, с тем однако, чтоб выведены были из
малороссийских городов воеводы и ратные люди. Он, однако, уговаривал народ малороссийский жить в дружбе с великороссия-
нами, пропускать без задержания всех московских людей, посещающих малороссийский край, и не жалеть для них хлеба-соли.
Желание избавиться от постоянного-пребывания в Малороссии
великороссийских воевод и ратных людей стало до того всеобщим, что Демьян Игнатович, снаряжая посольство в Москву с просьбою
об устроении избирательной рады, счел нужным, главным образом, заговорить о воеводах и ратных людях. Но в Малороссии ход
общественной жизни сложился так: если пред московским
правительством малороссияне просили о какой-нибудь мере, называя ее
полезною для народа, московское же правительство находило эту самую
меру не вполне подходящею к своим видам, то из малороссиян
находились тотчас и такие личности, которые начинали по отноше-
146
нию к предполагаемой мере подделываться к видам Москвы и
выказывать свою особенную верность и преданность государю. Что
таким путем можно было возвыситься, показал всем нежинский
протопоп Максим Филимонович, скоро потом преобразившийся в
преосвященного Мефодия. Правда, он не умел удержаться на той
высоте, до какой добрался, зато пример его всетаки был
соблазнителен. По его следам, с надеждами лучшего успеха и с верою в
собственное благоразумие, вознамерился теперь идти протопоп
Симеон Адамович. Он находился в посольстве, отправленном с
Василием Многогрешным и Матвеем Гвинтовкою. По возвращении
домой, начал он посылать в Москву и челобитные царю, и письма
влиятельным при царе лицам: боярину Богдану Матвеевичу
Хитрово, думным дьякам Герасиму Дохтурову и Лукьяну Голосову. В
своих писаниях он чернил наказного гетмана Демьяна Игнатовича и
архиепископа Лазаря Барановича. Демьян, по словам протопопа, держал его под караулом недель шесть за то, что протопоп хотел
отправить в Москву отписку от нежинского воеводы Ржевского; под
страхом смертной казни запретил Демьян протопопу писать в
Москву и к воеводам, не допускал приноса писем к протопопу и
никуда не отпускал, чтоб не дать ему возможности открывать
Демьяновы злоупотребления. Эти злоупотребления, - по доносу
протопопа, - были таковы: <гетман берет с народа безмерные дачи1
так озлобил против себя и Козаков, и мужиков, что те хотят убегать
в цесарскую землю. Я его уговаривал, а он не хочет хменя слушать
и на помазанника Божия и на царство православное возлагает такие
хульные слова, что священству моему и писать стыдно. Об
архиепископе Лазаре Симеон выражался: <архиепископ вот как
дружелюбен к царю: - говорил, надобно-де, чтоб у нас в Малороссии и
нога московская не постояла, и буде государь не выведет своих
ратных людей из городов, тогда хоть гетман и сам пропадет, да и
царство московское погубит!> Зная, что посольство, которое отправится
в Москву, будет просить о выводе воевод и ратных людей, протопоп
умолял государя не выводить их из Нежина, Переяслава, Чернигова
и Остра. Вопреки жалобам Козаков на своевольства воевод и
государевых ратных людей, протопоп уверял, что, напротив, народ
кричит и плачет, <не хотячи быть под козацкою работою, как Израиль
под египетскою>, а только и молит Бога о том, чтоб ему
по-прежнему находиться под державою и властью московского государя.
<Не то, что выводить, - прибавить бы еще нужно воевод в Глухов
и в Гадяч; тогда неколи бы уже бресковатъ (привередничать) коза-
1 От винного котла с мужиков по рублю, с Козаков и священников по
полтине, с сохи, с лошади, с вола, с мельниц, с торговцев, приезжающих
на ярмарки, - все берет и уже не мало тысячей собрал, все меняет их
на червонные золотые.
147
кам, а то их горстка, а затевают небылицу, будто они победу и
одоление одержали; и таких статей добиваются, каких и прежде, когда все войско вкупе было не рознясь, не бывало. Возвещаю
великому государю, что козаки умные, которые помнят свое крестное
целование, а с ними и мещане и вся чернь говорят вслух: <буде
государь изволит вывесть своих воевод и ратных людей из
малороссийских городов, так они здесь селитися (жить домом) не хотят, а
хотят бежать врознь, - одни в украинные городы царского
величества, другие за Днепр, в королевские городы>. В своей челобитной
царю протопоп выставлял тайными недоброжелателями московской
власти лиц, которые должны были прибыть в посольстве от Войска
Запорожского - Забелу и Гвинтовку с товарищами; протопоп
убеждал задержать их и сообщил между прочим, что у наказного
гетмана и у архиепископа с их единомышленниками есть желание
тотчас изменить царю и сойтить с татарами, если великий государь
не исполнит всех желаний, какие передадутся’ в Москве их
посланцами. В одном месяце с доносом протрпопа Симеона, в
Малороссийском приказе получен был донос Межигорского монастыря
иеромонаха Анатолия на все киевское духовенство, особенно же на
лиц, начальствовавших в монастырях.
.Московское правительство таким доносам не придавало
столько веры, чтобы с ними сообразоваться в своих действиях и
намерениях, однако принимало их как небесполезное
предостережение для своей осторожности. Оно не преследовало доносчиков, но
и не выдавало их головою, тем более, что протопоп писал боярину
Матвееву: <не вели моего письма объявляти; скоро доведаются, тотчас меня смерти предадут!> Московское правительство прятало
эти доносы, как говорится, под сукно, до поры до времени, когда
события покажут сами степень их правдивости.
III
Козацкое посольство в Москву о выборе гетмана. -
Челобитная малороссиян. - Толки о назначении
избирательной рады. - Бобрович привозит в Украину
царские милостивые грамоты. - Двусмысленное
поведение Андрея Дорошенка. - Бобрович под
караулом. - Он убегает в Каменное. - Переписка
его с Андреем Дорошенком. - Письмо Бобровича в
Москву о двоедушии Дорошенка. - Бобрович
опасается ехать в Чигирин. - Сношения гетмана
Дорошенка с Ромодановским по вопросу об отпущении
воевод. - Поручение Бобровича кончается.
Отправленные в Москву посланцы были: от Лазаря Баранови-
ча - игумен Маклаковского монастыря Иеремей с одним черным
попом и диаконом, а от наказного гетмана северского Демьяна
