– Нет.
– Совсем ничего? Даже не сказал, мужчина это или женщина? Белые они или чернокожие? А может, иностранцы?
– Ничего.
– Вы не спрашивали?
– Нет.
– Почему?
– Меня это не интересовало.
– Но вы знали, что он замышляет? – Макс подался вперед, как обычно делал во время разговора с каким-нибудь упрямым свидетелем. – Вы знали, что он собирается похитить ребенка?
– Мне до этого нет никакого дела, – невозмутимо отозвалась Мерседес Лебаллек.
– Но вы, конечно, считали, что он затеял плохое дело? – настаивал Макс.
– Я никому не судья.
– Ладно. – Макс откинулся на спинку стула. Бросил взгляд на Шанталь, внимательно следящую за происходящим, затем на Филиппа. Тот зевал.
Стена за алтарем была выкрашена бирюзовой краской. На ней по диагонали висел большой деревянный крест, ощетинившийся грубо забитыми длинными гвоздями. Некоторые были погнуты.
– Как давно вы знакомы с Эдди?
– Я помогала ему получить работу в семье Карверов. – Мерседес слегка улыбнулась, заметив, что Макс рассматривает алтарь и стену.
– Как помогли?
– Сделала кое-что.
– Что именно?
– Догадайтесь сами. – Ее губы растянулись в улыбку, показав ряд мелких зубов.
– Черная магия?
– Называйте как хотите.
– А что ему мешало поступить на работу к Карверам?
– У мистера Карвера был выбор. Кроме Эдди, на эту работу претендовали еще трое. Эдди принес кое-какие вещи, принадлежащие соперникам, и я принялась за работу. Но любое везение, полученное от черной магии, рано или поздно должно быть оплачено. С процентами. – Мерседес откатила кресло назад.
– Говорят, Эдди умирал плохо. Это была плата?
– Эдди накопил много долгов.
– Вы ему помогали не только получить работу?
– Да. Потом он приходил ко мне со своими проблемами. Я ему помогала.
– С какими проблемами?
– Обычными. Женщины, враги.
– У него были враги?
– Еще бы. Эдди был макутом, а значит, его смерти желал каждый, над кем он издевался. Родственники тех, кого он убил, женщины, которых изнасиловал. У всех у них имелся к нему свой счет.
– А вам он как заплатил?
– Это вам знать не обязательно, – твердо проговорила она.
– Ладно. – Макс помолчал. – Он хотел с вашей помощью приворожить Франческу Карвер?
– Да. Я предупреждала его, что это безумие ничем хорошим не закончится. Эдди не слушал меня. Он желал заполучить ее тем же способом, каким получал в своей жизни все остальное. Он думал, будто любит эту женщину.
– А разве не любил? – удивился Макс.
Мерседес усмехнулась:
– Эдди было недоступно такое чувство, как любовь. Он либо покупал женщин, либо насиловал.
– И вы помогали такому человеку?
– Это моя работа. – Она рассмеялась утробным смехом, не открывая рта. – А вы сами работали лишь на ангелов? Вы тоже помогаете тому, кто вас нанял.
– У вас получилось приворожить к нему миссис Карвер?
– Чего я только не пробовала. Все напрасно.
– Подобное с вами прежде случалось?
– Нет.
– Вы сообщили об этом Эдди?
– Нет.
– Почему?
– Он был выгодным клиентом.
– Вы солгали ему?
– Нет. Я решила исполнить очень редкий обряд. Весьма рискованный.
– Какой?
– Этого я вам не скажу.
– Почему?
– Мне не позволено.
Макс понимал, что давить бесполезно.
– Сработало?
– Вначале.
– Как?
– Эдди сказал, что у него появилась возможность уйти с женщиной Карвера.
– Уйти? В смысле тайно сбежать?
– Да.
– Он не уточнял как?
– Нет.
– И вы не спрашивали, потому что вас это не интересовало?
Мерседес кивнула.
– Но у него ничего не вышло?
– Как могло что-либо выйти у Эдди, если он погиб.
– От кого вы узнали о его смерти?
– От него.
– От Эдди? – воскликнул Макс.
– Да.
– Как это происходило?
Мерседес подкатила кресло ближе к столу.
– Вы действительно хотите знать?
От нее пахло ментоловыми сигаретами.
– Да. Хочу.
– Как у вас с нервами?
– Порядок.
– Очень хорошо. – Мерседес откатила кресло и тихо посовещалась с Филиппом на креольском.
– Пожалуйста, встаньте и отойдите от стола, чтобы мы могли подготовить. – Филипп показал направо.
Макс и Шанталь остановились у двери. Стена здесь была полностью завешана деревянными полками, от пола до потолка. Их было двенадцать. На каждой стоял цилиндрический стеклянный сосуд с прозрачной желтой жидкостью, в которой что-то плавало. Макс увидел, что в одном находится большое яйцо, в другом змея, черная мамба. Там были также маленькая человеческая ступня, летучая мышь, человеческое сердце, толстая жаба, куриная лапа с когтями, золотая брошь, ящерица, мужская кисть…
– Для чего это? – шепотом спросил Макс.
– Для заговоров, – объяснила Шанталь. – Хороших и плохих. У моей мамы имелось несколько таких амулетов. Яйцо используют в заговоре для облегчения женщине родов или помощи в зачатии. А вот эта ступня – видите, как она профессионально отпилена выше лодыжки, – ее используют при лечении сломанных костей, а можно сделать кого-нибудь калекой. А эта кисть, – она указала на сморщенную, высохшую человеческую кисть серовато-зеленого цвета, – кстати, это кисть женатого мужчины. Видите обручальное кольцо на безымянном пальце? Так с помощью этой кисти можно способствовать созданию семьи или ее разрушению. Тут каждый предмет можно использовать для добра и зла. Кто что просит. Заговоры на добро творят до полуночи, на зло – после. Но я не думаю, что тут творилось много добра.
– Где она это все достала? – спросил Макс.
– Купила.
– У кого?
– Здесь продается все, Макс, – улыбнулась Шанталь. – Даже будущее.
Он оглянулся посмотреть, чем занимаются мать и сын Лебаллек.
Филипп снял скатерть со стола, за которым они сидели. Обычный деревянный стол с полированной крышкой, на которой лицом к Мерседес были вырезаны крупные прописные буквы, образующие две дуги одна под другой. В первой шли буквы от A до M, во второй – от N до Z. Дальше, отделенные горизонтальной чертой, шли цифры от 1 до 10. В верхнем углу каждой дуги вырезаны слова «Oui»[40] и «Non»,[41] а с другой стороны «Au revoir».[42]
Филипп посмотрел на Макса:
– Это не игра «Монополия». Подходите, начинаем.
– Итак, – Мерседес улыбнулась, – будем считать это моим подарком. Вы понравились мне гораздо больше, чем те, что приходили раньше, мистер Бисон и мистер Медд.
– Вы с ними встречались?
– Бисон был высокомерен и груб. Перед уходом обозвал меня шарлатанкой. Медд вел себя вежливо. Поблагодарил перед уходом за то, что я уделила ему время. Но тоже не пожелал ни во что вникнуть.
– Они больше не появлялись?
– Нет. – Она посмотрела на Макса. – Так что, начнем?
Он кивнул.
Стол был оборудован всем необходимым для спиритических сеансов. Блокнот, карандаш, массивная указка из прозрачного стекла. Они сели вокруг стола – Макс напротив Мерседес, Шанталь напротив Филиппа, – опустив головы, держась за руки. Будто молились. Макс, конечно, этой ерунде не верил, но делал все, что остальные.
– Эдди? Эдди Фостин? Ou la?[43] – громко позвала Мерседес.
«Сплошной обман, – подумал Макс, – но работает она хорошо. Вкладывает в дело душу».
Мерседес напрягла лицо, затем сморщилась так, что ее невозможно было узнать. Сильно сжала руки Шанталь и Филиппа. Те даже поморщились от боли. В комнате потемнело. Максу показалось, на полках что-то задвигалось. Предметы в сосудах вроде засветились и ожили. На мертвой кисти забился пульс, на ступне задвигались пальцы, змея начала быстро высовывать язык, а на скорлупе яйца образовались трещины. Но когда он сосредоточивал внимание на каком-то одном предмете, этот предмет снова становился безжизненным. Филипп и Шанталь крепче сжали руки Макса и зашевелили губами.
Атмосфера в комнате изменилась. Стало что-то давить на грудь и спину.
Первый звук Макс не воспринял. Решил, что это шумит вентилятор. Когда же он услышал его снова – звук раздался ближе и громче, – то понял, что это имеет отношение к происходящему. Собственно, звуков несколько – слабый удар, точно шлепнули по столу свернутой газетой, потом что-то заскреблось и, наконец, вроде как застегнули молнию.
Он посмотрел на крышку стола. Указка задвигалась по буквам и остановилась напротив Е.
Шанталь и Филипп отпустили его руки.
– Продолжай, – потребовала Мерседес.
Указка самостоятельно задвигалась и остановилась напротив буквы D.
Во рту у Макса пересохло. «Интересно, как она это делает?»
Мерседес записала в блокнот первые две буквы. Указка повернулась направо и двинулась по крышке стола к букве I. Движения были прерывистые, но уверенные, словно ее вела невидимая рука.
