И с тех пор мои восторги по поводу новых возможностей заметно поутихли. А когда я научилась предугадывать не только появление Твари, но и понимать, как и в какой момент она решит наброситься, наша совместная охота постепенно начала превращаться в самую обычную, трудную, грязную, но очень важную работу. Которую (хочешь — не хочешь) все равно кому-то надо выполнять. Со временем куда-то пропал прежний азарт. Незаметно испарилось удивление при виде убитых мною, незнакомых ранее Тварей. Пропал жгучий интерес к поиску чего-то необычного… теперь мне просто было нужно запомнить то, что требовалось для работы. А всякие сантименты я отбрасывала, как лишний балласт, которому в моей новой жизни не было никакого места.
За это время я начала намного лучше понимать своих незримых учителей. Особенно то, почему при нашей первой встрече они были так сухи и бесстрастны. Теперь я тоже этому научилась. И тоже научилась оценивать происходящее с позиции: полезно — не полезно, приносит результат или же нет. Эффективно ли я сработала или надо что-то исправить. И по этой причине очень скоро мои мысли надолго заняло обсуждение с Тенями стратегии боя с различными Тварями, о которых они имели весьма неплохое представление, потому что за сто лет повидали их ох, как немало.
За эти дни я как-то незаметно для себя самой стала гораздо ровнее в отношении к каким-то вещам, которые прежде считала важными и нужными. Я стала менее эмоциональной, более собранной, сосредоточенной. Я научилась жить в постоянной готовности к схватке. Я больше не вскакивала спросонья, если кто-то из Теней замечал присутствие Твари и рисковал разбудить меня после целого дня напряденных тренировок. Я стала гораздо спокойнее относиться к смерти. Я почувствовала какую-то ровную размеренность текущей вокруг меня жизни. Я больше никуда не спешила, не суетилась, не мчалась в тот же миг на поиски рыскающей неподалеку нежити. Я научилась философски относиться к своим успехам. При виде изготовившейся к прыжку Твари больше не испытывала никакого трепета. Как не испытывала удовольствия при виде содрогающегося в агонии тела или отвращения во время вырезания ценных клыков. А потом, когда эта мясницкая работа подходила к концу, привычным движением очищала меч от черной, въедливой и, порой, ядовитой крови, после чего неспешно интересовалась тем, насколько хватит этой Твари для безбедного существования моих братьев-Теней. И, если стояла глубокая ночь, все так же спокойно возвращалась на стоянку, чтобы закрыть глаза и досмотреть прерванный сон. Если же спать больше не хотелось, то без всяких подсказок Теней доставала мечи и, мысленно проигрывая недавнюю охоту, пыталась найти возможные (или совершенные, но не ставшие фатальными) ошибки.
Бродя по лесам и привыкнув к бродячей жизни, я почти забыла про уют и комфорт, присущий мне по прежней жизни. Меня давно перестало смущать купание в холодной реке или отсутствие зубного порошка (к счастью, наследие эаров избавляло от многих телесных неприятностей, включая повышенную потливость или ненавистный кариес). У меня выработались совершенно новые привычки. Я научилась спать на голой земле, не смущаясь отсутствием пуховой перины. Мне стало безразлично отсутствие или присутствие попутчиков. Меня больше не волновали любопытные взгляды встречных торговцев. Не вызвали особых эмоций скептические гримасы старост, когда я приходила и, называясь Фантомом, охотно бралась за любую работу, которую они могли предложить. Я так же ровно приносила им останки убитых Тварей. Равнодушно отворачивалась, когда видела выпученные глаза и отвисшие челюсти, без особого интереса забирала деньги и так же быстро уходила: с некоторых пор меня перестали трогать даже скапливающиеся в угрожающе разбухшем кошелке лиры. Да и куда мне столько, если я живу, как отшельница? Разве что броню новую сторговать?
Оставив эту мысль бродить поблизости, я не стала спешить и не ринулась в город, едва поняла, что теперь могу позволить себе действительно хороший доспех. От спешки меня отучили Твари, только и ждущие малейшей ошибки, а еще — время. И Тени, конечно, которые никогда не спешили с принятием решений. Но уж если чего задумывали по-настоящему, никогда уже не отступали. Поэтому я не стала торопить события. И не рванула в первую попавшуюся лавку.
Сперва надо было подумать, как туда войти. И еще подумать, как потом оттуда спокойно выйти, не будучи проведенной на мякине. А для этого мне опять-таки требовалась информация.
Желая узнать как можно больше, я снова обратилась к Теням, и они, обрадовавшись, как дети, дружно выдали такую кучу разрозненной информации, что я едва в ней не утонула. А когда начала детально разбираться, то едва ли не впервые за последний месяц почувствовала, как трещат мозги и туго ворочаются задавленные деталями извилинами, потому что ТАКОГО количества подробностей касательно всевозможного оружия и типов брони я не только не знала, но даже думать не думала, что они вообще существуют. И это, как сказали мне братья, еще только вершина айсберга, потому что совсем уж мелких нюансов касательно ковки, сплавов, обработки металла даже они не знали. Но мне за глаза и за уши хватило и того, что они выложили прямо в мою память, едва не заставив ее задымиться и расплавиться от такого угрожающего количества новых сведений.
Как оказалось, легкая кольчуга, которой одарил меня кузнец в Заречье — полное фуфло и самая что ни есть дешевка, ширпотреб, которым пользовались только самые бедные, нескладные и невезучие. Про ту, что принесли мне звери Равнины, вообще молчу — проще выбросить, чем перековать. Не зря Кречет так скривился, когда ее увидел. О кожаных нагрудниках просто забудем — в Валлионе такие были в каждом доме, потому что дешевле и проще уже просто некуда. А вот моя броня из пластинок, на которую я так долго катила несправедливую бочку и которую неожиданно признал даже придирчивый сосед Кречета, против ожиданий оказалась весьма неплохой. И не такой уж часто встречающейся, потому что простые кольчужные кольца в ней были специально усилены стальными пластинами, вшитыми с помощью стальных же колец туда, где требовалась наилучшая защита. То есть, в районе груди, живота и спины. Правда, на моей броньке пластины были только на груди, но это уже нюансы. А вообще-то, их шили там, где требовалось, таких размеров, как хотелось (причем, чем меньше были пластинки, тем прочнее, тяжелее и, соответственно, дороже стоил доспех). Более того, их могли нашивать по отдельности, а могли (и это ценилось гораздо выше) внахлест; при этом закрывать друг друга они могли на одну треть или даже на половину ширины, отчего напрямую зависели свойства, подвижность и, разумеется, цена брони.
Самыми дорогими были именно пластинчатые доспехи, сочетавшие в себе обычные кольчужные рукава и надежно укрепленную переднюю и заднюю части. Размеры — какие угодно, от коротких, едва прикрывающих зад (для всадников), до длинных, доходящих чуть ли не до колен — для копейщиков и всех остальных, кому требовалось надежно прикрыть тыл. Рукава могли быть длинными или короткими, но в этом случае для них обязательно предусматривались наручи. Поверх брони чаще всего надевались наплечники, на ноги — наколенники и/или наголенники. Шея защищалась сзади бармицей, спереди — нагрудником, если кто желал таскать на себе лишнюю тяжесть. Лицо закрывали шлемами — с забралами, как у наших рыцарей, или же с простым наносником, который, опять же, мог быть фиксированным или поднимался кверху для лучшего обзора… в общем, сведений — куча. А разобраться них — хрена сумеешь. Особенно тогда, когда в жизни подобными вещами не интересовалась и пламенной страсти к железкам сроду не испытывала.
Касательно материалов и сплавов я даже вникать не стала — это было лишним. Но твердо усвоила лишь одно — до настоящей стали народ здесь еще не додумался. Технологии пока не позволяли. Поэтому все местные кузнецы старательно искали способ, как совместить нужное с полезным: то есть, как сделать броню и прочной, и, в то же время, легкой. Однако, насколько я поняла, удавалось это очень редким мастерам, чьи шедевры ценились не просто на вес золота, а буквально вырывались зубами, еще не успев как следует остынуть. И наибольших успехов в этом деле успел достичь лишь один любопытный народ — скароны. Причем, любопытный не только из-за названия или того, что они единственные жили на самой границе Степи, ничуть не страшась близкого соседства Невирона. Не тем, что никогда не стремились образовывать отдельного государства, а, как и много веков назад, занимали лишь один единственный, хотя и ОЧЕНЬ большой для Во-Аллара город с населением в несколько сотен тысяч человек. Не тем, что подавляющее большинство скаронов были исключительно воинами и, заодно, искуснейшими кузнецами. Но еще и тем, что им — единственным во всем мире, был известен секрет удивительного металла под названием адарон, из которого получались невероятно прочные, легкие, гибкие, но безумно дорогие доспехи, иметь за честь которые посчитал бы для себя правитель любой страны.
