– Где твоя хозяйка? – спросил я. Из отрубленных конечностей толчками вытекала черная жижа, почти мгновенно застывая на полу. Не обращая внимания на чудовищные раны, давно бы убившие простого человека, пленник упрямо поджал губы, демонстративно отвернув лицо.
– Будем молчать? Хорошо…
Одним ударом я перерубил ему ногу в коленке. Наблюдая за его жуткими лицевыми гримасами, я воткнул острие катаны ему в брюхо и стал медленно проворачивать, наслаждаясь мукой в его глазах. Глаза Обращенного были готовы вылезти из орбит, но я был неумолим.
– Тот же вопрос… – быстро подсказал я. – Еремина с вами?
– Я скажу! Только ради всех святых вытащи из меня эту штуку! – в голос заорал пленный.
– Сколько с ней Обращенных?
– Двое…
– Да ну?! Ты начинаешь нервировать меня своим враньем.
Резко выдернув меч, я перерубил ему вторую ногу, ощущая растущую злость. Пленник взвыл и стал дергаться, но моя ступня на его груди крепко удерживала на полу.
– Трое! У нее инжектор с геновзрывом… оно хочет, чтобы ты развоплотился…
– Скажи мне то, чего я еще не знаю.
– Она хочет бежать морем,… на патрульном катере… он спрятан здесь в бухте…
– Если это все что ты знаешь, невелика тебе цена.
– Подожди! Не делай этого. Она знает место, где скрывается хозяин…
– Погоди. Какой еще хозяин? – медленно спросил я, но меч убрал, за что чуть не поплатился. С силой и ловкостью, которую нельзя было ожидать от полуживого человека, пленник немыслимым образом извернулся и с глухим рыком хотел вцепиться зубами мне в ногу, но промахнулся острыми зубами и укусил за ботинок. Разрубив мечом его грудную клетку, быстро вложил Обращенному в рану гранату с выдернутой чекой, а само тело столкнул ногой вниз по лестнице. Он еще катился по ступеням, оглашая весь дом отборными ругательствами, а я уже бежал вверх, даже не вздрогнув, когда этажом ниже прогремел оглушительный взрыв. Последний телохранитель Ереминой стоял в проеме квартиры, сжимая в каждой руке по противотанковой гранате. Он и не думал прятаться. Весьма самоуверенно с его стороны.
– Стой, где стоишь или я разнесу тебя на кусочки! – прочитав в моих глазах суровую решительность, примиряющее поднял руки. – Она хочет просто поговорить и все…
– А я нет. – Сказал, как отрезал и выстрелил ему в грудь из подствольного гранатомета.
Когда граната отбросила его далеко в коридор, я прижался спиной к стене. Переждав целую серию взрывов, от которой вылетели уцелевшие стекла в соседних домах, вбежал в разгромленное, задымленное помещение, усыпанное бетонной крошкой и кусками дергающегося мяса. Перешагнув через это безобразие, я медленно двинулся в сторону зала, осторожно ступая по осколкам стекла. На улице в небе гудели винты приближающихся вертолетов. Мощные прожектора направили на окна дома, на мгновенье, ослепив меня ярким светом.
Почувствовав затылком, едва ощутимое дуновение ветра, я резко отпрыгнул в сторону, избежав укола. Скупо взмахнув катаной, отрубил тонкую кисть, сжимающую шприц, после чего, не давая прийти в себя, молниеносно погрузил острие промеж прекрасных грудей, что еще не так давно целовал в порыве страсти. Клинок погрузился в плоть, не встречая препятствия.
– Что ты натворил? – словно не веря в происходящее, в шоке прошептала Светлана, удивленно наблюдая, как из правой культи толчками выплескивается алая кровь. – Ты же убил меня…
– Так будет лучше для всех, в том числе и для тебя… Ведьма!
Вскинув на меня полные муки глаза, она с удивлением прошептала:
– Когда ты догадался? Как?
– В тот момент, когда узнал, что ты спишь со всеми без разбора. Типичное поведение Ведьмы. Только ты могла обратить меня в нежить и еще цинично пыталась лечить. Этого лицемерия я тебе никогда не прощу. Гореть тебе за это в аду двуличная тварь! Умри!
Резко выдернув из ее тела меч, я молниеносно ударил лезвием прямо по нежной шее. Удар заточенной до бритвенной остроты стали, был настолько силен, что светловолосая голова полетела через всю комнату, забрызгав стены кровью. Глотая слезы и ненавидя себя за свой поступок и хладнокровное убийство, я молча наблюдал, как хрупкое женское тело рухнуло на колени, а потом медленно завалилось на бок. Уронив меч, я упал перед ней на колени и разрыдался, словно глупый подросток которого бросила подружка, даже не замечая хлещущую на меня кровь из перерубленных артерий. Слезы горечи душили словно удавка. Почему именно она оказалась неуловимой Ведьмой? Я до последнего отказывался в это верить, и даже сейчас видя все собственными глазами, пытался найти ей оправдание. Она оказалась наихудшей разновидностью нежити, которая била прямо в сердца и души, а потом цинично заражала Радостью жизни. Ведьму невозможно выявить никакими известными тестами и анализами крови, лишь после смерти она показывала свою истинную сущность.
Накрыв одеялом медленно меняющееся тело, я отвернулся, встретившись взглядом с тусклыми глазами, в которых навсегда погасла жизнь. Голова еще какое-то время лежала неподвижно, а потом тоже начала меняться. Это уже не было лицом человека, а отвратительной пародией. Мне сделалось дурно, когда я увидел, с кем именно занимался любовью. Каждый проклятый, такой как Генофаг, Толстяк, Охотник или зомби обладали своим оригинальным способом обращать простых людей в Нежить. Что касается Ведьмы, то она обращала через телесный контакт, через внушенную к своей персоне привязанность и обожание. Через самые примитивные чувства, такие как похоть. Ведьма легко затуманивала рассудок и часто даже сама не осознавала, кем являлась. Но Еремина знала и, более того, ее план обращения Совета в таких, как она, почти удался. Получив при помощи шантажа необходимый перевес в голосах, генерал Воронин мог бы получить власть над всем Гнездом. Трудно поверить, что он ничего не знал о затее жены. Скорее всего, он и сам давно уже не человек. Глупая, одержимая жаждой власти марионетка, управляемая посредством тонкого внушения. Страшно представить чтобы стало с жителями Шикотана, если бы план Ереминой удался.
Задумчиво гладя оберег, я резко сорвал его с шеи и вышвырнул в разбитый проем окна. Кого я собственно обманываю? Судьба, а не боги привели меня сюда. Поднимаясь с пола, я уже слышал, как по лестнице бухают тяжелые ботинки спецназовцев, но предпринимать ничего не стал. Если мои подозрения верны, половина базы, если не больше стала Обращенными. Глупо и наивно считать, что Еремина переспала только со мной. Слухи приписывали на ее счет очень многих. Не пройдет и месяца как Гнездо вымрет, а выжившие позавидуют мертвецам. Мы живем в замкнутом обществе и не видим, что творится за пределами своего узкого мирровозрения. Продолжаем тупо, словно зомби цепляться за старые ценности и надежды, словно утопающий за соломинку. Наш эгоизм разобщил нас и теперь постепенно уничтожает одного за другим.
Вбежавшие в комнату бойцы УБМ в страхе отшатнулись, когда я посмотрел на них своими истинными глазами, а один от неожиданности даже выстрелил в меня, пока его не остановил сердитый окрик взводного. Зажав левое плечо рукой, я, стиснув зубы, терпеливо ожидал, пока боль медленно исчезнет, а края раны под пальцами затянутся, словно ее и не было.
– Что с ним делать, лейтенант? Это же капитан Алешин… во всяком случаем был им когда-то, – смутился солдат, держа меня на прицеле. – Какие будут распоряжения? Приказывайте.
Вышедший вперед лейтенант требовательно протянул руку, и я безропотно отдал меч.
– Вы когда-то спасли мне жизнь в Северном, капитан и я этого никогда не забуду, – сказал он мне. – Мы передадим Вас командованию, пусть они решают Вашу судьбу. Я верю, что Вы еще не растеряли свою человечность и не станете совершать глупых поступков. Вы меня понимаете?
Мне надоело, что со мной разговаривают как с идиотом, поэтому я решил больше не молчать.
– Просто отвезите меня к полковнику Высокову. Большего я не прошу.
– В этом нет необходимости. Полковник ждет на улице.
Вложив мне в руки, очки ночного видения, лейтенант пояснил:
– Наденьте, они скроют глаза от любопытных. Ни к чему чтобы все на них таращились.
Я с благодарностью надел ПНВ. Сняв с себя разгрузочный жилет и пояс с кобурой, передал двум солдатам не сводящих с меня тревожного взгляда. Мои руки сковали наручниками.
У подъезда скопилось много бронетехники. Вокруг шумели разбуженные стрельбой беженцы из Северного. Их поселили здесь не так давно, и они уже успели освоиться. Все разговоры прекратились, когда меня под конвоем вывели из подъезда и сопроводили до командной машины. Захлопнув люк, угрюмые солдаты постучали по нему прикладами, и машина медленно покатила по улице прочь. В полутьме десантного отсека, светился огонек папиросы. При тусклом свете, я разглядел задумчивое лицо Высокова. Он снял с меня наручники и вернул обратно меч.
Я вопросительно посмотрел ему в глаза, ожидая разъяснений.
