— Иди уже! — Девушка вытолкнула Напалма за дверь и лязгнула засовом. — Вот балабол!
— Хлебом не корми, дай языком почесать, — согласился я и заметил оставшийся на столе складной нож. — Забыл, раззява!
— Потом отдашь, — махнула рукой Марина и вдруг забеспокоилась: — Ты нормально себя чувствуешь?
— А что такое?
— У тебя в левом глазу сосуды полопались. Весь красный.
— Ну-ка…
Я взял со стола зеркальце и уставился на собственное отражение. С глазом и в самом деле творилось что-то неладное. Из-за полопавшихся сосудов он был уже даже не красным, а каким-то фиолетово-черным. Но, как ни странно, не болел. Что за дела?
Тут в дверь постучали, и встрепенувшаяся Марина пошла открывать.
— Напалм, наверное, вернулся, — предположила она, отодвигая засов.
А у меня будто язык к нёбу присох и ноги к полу приросли. Так и стоял как истукан, и лишь звон разлетевшегося при падении на кафель зеркальца разбил накатившее вдруг оцепенение. Но поздно — уже лязгнул засов.
Мать!
Самое противное в даре ясновидения — это когда ты все знаешь наперед, но изменить ничего не в состоянии. И переживаешь неприятности дважды: сначала в собственном воображении, а потом и наяву. Изощренней пытки в некоторых случаях и не придумаешь.
Вот и сейчас я прекрасно осознавал, что именно произойдет, стоит открыть дверь, но предотвратить грядущие события оказался неспособен. На несколько ударов зашедшегося в бешеном стуке сердца меня буквально разбил паралич, а потом взвизгнувшая Марина отлетела от двери, и ситуация окончательно вышла из-под контроля.
Вот ведь!
Марина еще только повалилась на кожаный диван, а ко мне уже метнулся втолкнувший ее в комнату крепкий парень в кожанке. Удар кулака со сбитыми костяшками и синей татуировкой я почувствовал за миг до того, как тот саданул в подбородок, но это никакой роли уже не играло: профессионально поставленный прямой в челюсть мог свалить с ног человека и покрепче.
Да и не было никакого смысла пытаться увернуться: второй головорез размахивал охотничьим ножом в опасной близости от лица прижатой к дивану Марины, а третий и вовсе оказался вооружен пистолетом с явно кустарного изготовления глушителем.
— Руки! Руки за голову!
Пинок по ребрам болью отозвался во всем теле, и я поспешил выполнить это распоряжение, едва не разрезав щеку об осколок расколовшегося при падении на кафель зеркальца.
— Где они?! — хрипло рыкнул вцепившийся девушке в волосы громила с ножом. — Где?!
— Кто?! — взвизгнула ошалевшая от страха Марина. — Что вам нужно?!
— Где они, шалава?! — заорал бандит и плашмя прижал охотничий клинок к девичьему лицу. Пока еще плашмя. — Говори, быстро! Витя, иди сюда!
Парень с пистолетом, заперев дверь, шагнул к дивану, и тут до меня окончательно дошел смысл навеянных предвидением образов.
Боль, кровь, два изрезанных тела.
Не хочу!
И, ухватив примотанный к предплечью пузырек с Л-13, я изо всех сил стиснул его в кулаке. Только уловил отголосок — ах-ха! — обжигающим холодом промчавшейся по венам волны наркотика и потерял сознание.
А очнулся от звука бегущей воды. Открыл глаза и без какого-либо удивления отметил, что струи лившегося на меня душа убегают в сливное отверстие, изрядно покраснев. Почувствовал растекающийся по телу холод и с недоумением уставился на зажатый в левой руке осколок зеркала. Осколок острый и невесть с чего показавшийся вдруг смертельно опасным.
Отложил его на полку, выключил воду и вздрогнул из-за хлопнувшей двери.
— Женя! — заголосила влетевшая в душевую Марина. — Ты в порядке?
Я бездумно посмотрел на нее, скользнув взглядом от растрепанной копны волос черных до аккуратной полоски волос рыжих, и молча кивнул. Стучавшая зубами то ли от страха, то ли от шока девушка вздрогнула и, сорвав с вешалки полотенце, поспешила прикрыть наготу.
Нашла время.
— Женя…
Мысли у меня в голове текли как-то слишком уж неторопливо, на глаза вновь попался не до конца отмытый от крови осколок, и стало совсем уж не по себе.
— Как там? — хрипло выдавил я из себя.
— Сам посмотри, — попятилась Марина.
Я вышел из душевой кабинки, выглянул в комнату отдыха и тихонько выпустил из легких воздух. Потом прикрыл дверь и уткнулся лбом в холодную стену.
— Возьми, — протянула мне полотенце девушка, успевшая закутаться в простыню.
— Спасибо.
Несколько даже удивившись необходимости соблюдать сейчас приличия, я машинально обмотал его вокруг бедер и осторожно шагнул за дверь. Осторожно — из опасения ступить в залившую кафельный пол кровь, оказавшуюся слишком вязкой, чтобы полностью стечь в сливные отверстия в полу.
— Посмотри, там ведра были, — попросил я девушку каким-то не своим голосом, во все глаза уставившись на лежавшие в комнате мертвые тела.
Боксер завалился навзничь, меж глаз у него зияла слегка опаленная дыра с только-только начавшей подсыхать кровью. У обхватившего ножку стола бандита из шеи торчал по самую рукоять загнанный в гортань нож Напалма. Что стряслось с третьим головорезом, так сразу было и не разобрать. Слишком много порезов, слишком много крови.
Я вспомнил об осколке зеркала и невольно поежился.
— Ты… — Наполнившая ведро Марина остановилась позади. — Ты их…
— Не надо.
Знать подробности не хотелось совершенно. Да, именно на такой исход я, сдавливая контейнер с наркотиком, и надеялся, но переживать все заново не собирался. И без того еще придется…
— Хорошо.
— Давай ведро. — Я выплеснул воду на пол, смывая не успевшую свернуться кровь в сливные отверстия, и попросил: — Наполни еще. Только холодной.
Потом оглядел запятнанный алыми потеками кафель стен и едва сдержал рвотный позыв. Как на бойне, блин…
— Что делать будем? — выглянула ко мне Марина со вновь наполненным ведром.
— Ты в порядке? — только сейчас мне пришло в голову поинтересоваться об этом.
— Да. Наверно…
— Тогда есть два варианта: либо честно сообщаем обо всем властям и зависаем тут на неопределенный срок, — вешать на себя тройное убийство не хотелось просто жутко, но куда деваться? — либо избавляемся от тел и делаем вид, будто ничего не произошло.
— Сообщать нельзя, — сразу же заявила стучавшая зубами девушка, которую вновь начала колотить мелкая дрожь. — Нельзя…
— Хорошо. — Я сорвал с плеча смятый контейнер с Л-13, выдернув уходившую под кожу иголку. Из места прокола выступила капелька крови, но и только. — Тогда иди за Напалмом. Сам пока тут порядок наведу.
— Одна?! — всполошилась Марина. — Я не могу! А вдруг кто-то их страховал?!
— Логично. — Я подошел к шкафу, открыл дверцу и достал сложенную в стопку одежду. — Закройся и никому не открывай.
— Евгений, ты в норме? — отвернулась девушка, давая мне возможность спокойно переодеться. — А то какой-то сам не свой.
— Так и есть, — застегивая джинсы, признал я. — Сейчас столько Л-13 в крови, что хорошо, если к утру самим собой стать получится.
— Понятно. И левый глаз совсем посинел.
— Ерунда. — Натянув ботинки, я отодвинул засов и вышел в коридор. — Не открывай никому!
— Хорошо.
В голове плескались навеянные наркотиком теплые волны южных морей, припекало солнце, шумел ветер. Едва не теряя ускользавшую куда-то в неведомые дали реальность, я прошел через темный коридор и толкнул дверь. С задумчивым видом стоявший у бильярдного стола Кирилл Ефимович приподнял в наигранном удивлении брови и расплылся в улыбке:
— Вот это женщина! Двух мужиков утомила! Вас сменить?
Ничего не ответив, я прошел мимо толстяка и зашагал к лестнице. Помещения бывшей школы терялись во мраке, и лишь изредка одурманенное наркотиком сознание выхватывало из темноты знакомые детали. Не без труда отыскав наш номер, я какое-то время простоял, прислонившись к стене, потом встрепенулся и заколотил в дверь:
— Напалм!
— Чего еще? — выглянул на стук заспанный парень.
— Пошли! — потянул я его за собой.
— Куда?! — раздраженно высвободил руку пиромант. — Ты нажрался, что ли?
— Нет! — прошипел я, как-то незаметно придя в себя. — Быстро пошли! У нас проблемы!
— Серьезно? — Живо!
Напалм зашнуровал ботинки, выскочил в коридор и начал запирать дверь.
— Что случилось?! — И вот теперь в его голосе зазвучала неподдельная тревога. — С Мариной все в порядке?
— С ней — да.
Я зашагал по коридору и, спускаясь на первый этаж, вновь почувствовал, как накатывает наркотическое забытье.
Эскалатор. Откуда здесь эскалатор? И почему вместо стен вода? И рыбы, странные светящиеся рыбы прямо над нами…
— Евгений! — дернул меня Напалм. — Ты как?
— Идем! — встрепенувшись, поспешил я дальше.
Мы прошмыгнули мимо дремавшей за своим столом тетеньки-администратора, свернули к столовой и ввалились в комнату отдыха. На этот раз Кирилл Ефимович пребывал там не в одиночестве, а в компании с развалившимся в кресле Крестовским.
