останавливается и двери не открываются прямо в мою гостиную.
Я отдаю ей должное за мужество, которое она демонстрирует сейчас в этом противостоянии.
— Иди внутрь, Кэндис, — говорю я ей.
Стиснув зубы, она поворачивается и следует моим приказам. Хорошо. Это начало.
— Мы идем наверх, — говорю я ей.
Мы поднимаемся наверх, и когда она входит в открытую дверь моей спальни, я вижу, что она изо всех сил старается не выглядеть впечатленной, но у нее это не получается.
Комната большая и просторная, с большой деревянной кроватью в центре и полированными половицами. Стена полок вмещает все мои книги, которые я собирал годами, начиная с начальной школы и заканчивая MIT. Затем идет арка, ведущая на балкон.
Она уже бывала в моей квартире, но никогда в моей спальне. Я всегда думал, как она будет выглядеть, запутавшись в моих простынях, а ее голое тело будет лежать в моей кровати. Скоро я это узнаю.
Я подхожу к комоду и роюсь в нем, пока не нахожу одну из своих старых студенческих футболок.
— Надень это. — Я передаю ей футболку, и она берет.
Я почти смеюсь, когда она поворачивается ко мне спиной и снимает мою куртку. Платье она бросает на землю, и я удивляюсь, какого черта она сделала это дерьмо сегодня вечером.
Я попал на аукцион, когда он начался. Я стоял сзади, прямо в тени, наблюдая за всем происходящим. Я никогда не действую слишком быстро. Это для того, чтобы я мог оценить людей и понять, каковы их мотивы.
Поскольку Кэндис выглядела отчаянной и раздетой, я предполагаю, что это связано с деньгами. Вот почему большинство женщин участвуют в таких аукционах. Я просто зол как черт, что она думала, что должна это сделать.
Она натягивает мою футболку, и она поглощает ее, останавливаясь чуть выше колен. Когда она вылезает из шестидюймовых каблуков, она снова становится собой, и мне приходится смотреть сверху вниз на маленькую женщину передо мной.
Я вытаскиваю деревянный стул из-за стола и ставлю его рядом с ней.
— Садись.
Она садится, и в ней чувствуется юное, детское присутствие, когда она инстинктивно тянется к своим волосам и начинает заплетать шелковистые кончики.
— Почему тебе понадобились деньги? — спрашиваю я. Она замирает, а ее глубокие, осенние глаза встречаются с моими.
— Ничего особенного, — отвечает она, что, конечно, не удивляет.
— Тогда зачем ты участвовала в аукционе?
— Без причины.
Господи…
— Без причины? Ты принимаешь меня за полного идиота? Если тебе не нужны были деньги, зачем идти на этот аукцион? Ты сняла с себя одежду. Черт, я до сих пор не понимаю, как остался жив, когда это произошло.
Она отворачивается к окну с выражением усталости и поражения.
— Кэндис, поговори со мной. Скажи, что происходит. У тебя какие-то проблемы?
— Никаких проблем.
— Тогда почему?
— Просто так. — Ее взгляд становится холодным и непреклонным. — Я хочу домой.
— Нет.
Она сверкает на меня глазами, полными огня. — Ты не можешь меня удерживать!
— Пятнадцать миллионов говорят иначе.
— Ты придурок!
— Куколка, если только ты не хочешь, чтобы я трахнул твою идеальную задницу, я бы избегал этого слова. — Это искушение сводит меня с ума. Она сексуальнее, когда злится, и еще сексуальнее, когда я ее шокирую. Сейчас она и то, и другое, и чертовски возбуждает меня на что-то порочное.
— Ты такой ублюдок, — усмехается она.
— Да, мы оба это знаем. Расскажи мне, что происходит, Кэндис. Тебе ни за что не удастся убедить меня, что ты устроила этот аукцион ради развлечения.
Я встречаю тишину, которая теперь заставляет меня беспокоиться. Это совсем не похоже на нее — быть такой скрытной. Я понятия не имею, о чем идет речь. А это значит, что это еще одна вещь, которая добавится к постоянно растущему списку дерьма.
— Я имею право делать то, что хочу и когда хочу. Это мое тело.
— Ну, на следующие тридцать дней и тридцать ночей ты будешь принадлежать мне, так что, похоже, я просто забрал эти права.
— Это смешно. Ты думаешь, это способ вернуть меня?
— Можешь поспорить, что это так. — Я одариваю ее сводящей с ума улыбкой, и она кипит.
Внизу я слышу шаги и знаю, что пришли Массимо и Тристан. Я поворачиваюсь и ухожу от нее, и когда я закрываю дверь, а затем запираю ее, ее торопливые шаги эхом отдаются от половиц.
— Доминик! Ты что, только что запер меня здесь? — вопит она с другой стороны, лихорадочно пробуя ручку. Она крутит ее слева направо, когда она не поддается.
Я не отвечаю. Она может оставаться там, пока я не разберусь, что мне с ней делать.
Когда она начинает стучать в дверь, я спускаюсь вниз.
Массимо и Тристан ждут меня в гостиной. Когда я вхожу, на лицах обоих появляется осторожное выражение.
Я не совсем уверен, что им сказать, но я знаю, что они здесь, и они знают, что я привел Кэндис с собой, как будто мой выигрышный приз вызовет разногласия. Единственное, что есть на моей стороне, это то, что эти двое взбесились, когда я рассказал им, что происходит.
— Что она сказала? — спрашивает Массимо.
— Ни черта.
Они обмениваются обеспокоенными взглядами.
— Совсем ничего? — подталкивает Тристан.
— Она сказала, что у нее нет проблем. Я не уверен, верю ли я этому.
— Должно быть, ей нужны были деньги, — нараспев говорит Тристан.
— Так почему же она нас не спросила? — резко говорит Массимо.
— Может быть, ей нужна была куча денег, но она не хотела просить.
— У нее теперь есть деньги, — вмешиваюсь я, прежде чем они успевают продолжить спор. — Больше денег, чем она может вынести.
Массимо стискивает зубы и втягивает воздух, принимая выражение лица босса, когда он смотрит на меня. — Доминик, что ты собираешься с ней делать?
Вот так. — А ты как думаешь? — с ухмылкой спрашиваю я.
— Доминик, не играй со мной. Это Кэндис. Это грязно, когда дело касается вас двоих.
— Я не играю с тобой, и я прекрасно понимаю, в какой запутанной ситуации мы с ней находимся.
— Я отвезу ее обратно к себе. — Он смотрит на лестницу.
— Ты никуда ее не отвезешь, — отвечаю я, шокируя его.
— Помни, с кем ты, черт возьми, разговариваешь, Доминик, — рычит он. — Не думай, что я какой-то идиот, который не знает, что ты используешь это в своих интересах, чтобы вернуть ее.
— Конечно, я, блядь, собираюсь использовать это в своих интересах, и ни черта вы оба не сделаете. Какого хрена вы смеете на меня нападать? Особенно ты, — бросаю я в ответ.
— Почему
