сделала?
— Постаралась бы нас спасти! — без запинки выдала Энн.
— И я так думаю. Полковник — человек твердых принципов, своих не бросит. Сам поляжет, но друзей выручить попробует.
— Ты думаешь, что он сейчас пытается вызволить нас из лагеря апостолов?
— Уверен!
— Тогда надо туда вернуться! — оживилась Энн. — И как можно скорее. Они не знают, что нас там больше нет. Они не знают, что Рудый погиб и могут сами зазря погибнуть.
— Эх, — вздохнул Гектор. — Хорошо, вернемся. Не жили спокойно, и не хрен начинать…
— Да не переживай ты так, — сказала Энн. — Мы должны их найти. Я не могу спокойно жить, зная что из-за меня может кто-то погибнуть…
— Понимаю, — с грустью пробормотал Гектор. — Когда-то я испытывал нечто подобное, но не внял своим чувствам и поплатился за это. Но это было очень давно, и кажется, что вообще в прошлой жизни.
— Из-за тебя кто-то погиб?
— Да…
— Ты никогда об этом не рассказывал.
— Я не хотел об этом вспоминать, — вздохнул старик.
— Но почему это до сих пор тебя гложет? Может ты и не виноват!
— Виноват…
— Почему ты так в этом уверен?
— Потому что я сам убил его…
— Что?! Кого?
— Помнишь я рассказывал, что отсидел за убийство?
— Да, но я подумала, это было что-то вроде самообороны или еще как-то случайно вышло…
— Нет, я сжег дом вместе со своим другом…
— Другом?! Зачем?
— Я хотел ему отомстить. Этот дом мы построили вместе. Он увел у меня жену. Забрал самое дорогое и я решил забрать у него дом. Приехал вечером и постучал. Никто не открыл. Свет не горел. Я подумал, что внутри никого нет. Достал из багажника канистру с бензином и облил стены и крыльцо. Подпалил и уехал, — на морщинистом лице Гектора заструились ручейки.
— Не переживай, ты же не знал, что он внутри. Он сам виноват. У друга женщину увел.
— Не за него я переживаю, вместе с ним сгорела моя жена.
* * *
Уже несколько дней я вкалывал на апостолов. Участвовал в строительстве частокола. С утра до позднего вечера я был занят на работах под присмотром бандитов. С таким графиком много не узнаешь. Ночь в бараке, весь день на “стройке” — обычная жизнь обычного гастарбайтера, только денег не платят и вместо аппетитного напичканного усилителями вкуса "Дошика" — опостылевшие просроченные консервы.
Надо что-то менять в этой жизни. Так я много не навоюю. У меня два пути: работать лучше и ждать пока меня повысят, или завоевать их доверие и попробовать стать послушником. Оба варианта мне не нравятся, особенно второй. Но он быстрее и надежнее. Его я и выбрал.
Послушники отличались от рабов тем, что были почти свободны. Некоторых отпускали свободно за пределы лагеря. Работали они добровольно, хотя как и рабы — за еду (пока мир не рухнул большинство людей жили так). Послушники пытались выслужиться перед хозяевами и всячески унижали и гнобили рабов, показывая свое превосходство. Чтобы стать одним из них я должен поступать также. Но делать пакости невинным — это не для меня. Значит, надо найти такого раба, которого было бы не жалко пустить в расход на благо общего дела. Есть у меня один такой на примете. Он постоянно следил за всеми в нашем бараке. Всех сливал апостолам, хотя с нами вроде был дружелюбным, и лишь иногда забывался и проявлял гонор. Его звали Шнырь, тот самый что притворялся неходячим, когда меня только запихнули в барак. Мои “сокамерники” просили быть с ним поаккуратнее. Говорили, что все те, кто с ним конфликтовал, вскоре погибали от рук апостолов. Неизвестно, что про них наговорил Шнырь, но это, всяко, был он. В такие случайные совпадения никто не верил.
Итак, жертва выбрана, палач назначен, осталось придумать для него обвинения “в колдовстве”. Я долго обмозговывал разные планы, пока наконец меня не осенило…
Во время перерыва на обед (или можно сказать на завтрак, потому что утром рабов не кормили) я улучил момент и улизнул, воспользовавшись суматохой возле контейнера, из которого раздавали консервы. Я прошмыгнул к одному из домов, где жили апостолы и стал ждать. Дом оказался пустым — у апостолов тоже был обед, и все ушли в столовую. Через несколько минут мимо дома проходил запоздалый мародер. Я выглянул в распахнутые двери и окрикнул его:
— Уважаемый, закурить не будет?
Апостол оторопел от такой наглости. А когда пришел в себя выхватил пистолет и направил его на меня:
— Ты кто такой? Что ты здесь делаешь?!
— Я обычный раб, но у меня сегодня выходной, — улыбнулся я. — Отгул взял по семейным…
— Что-о?.. Да ты, сука, издеваешься! А ну подними руки и выходи, тварь!
— Сейчас, только пиво в холодильник уберу, — я скрылся в темноте дома.
Тактика моя сработала. Я настолько раззадорил апостола, что тот в ярости бросился вслед за мной, даже не подумав позвать на всякий случай подмогу. Он ворвался в дом и тут же расстелился на полу, пропахав носом. В пороге я натянул стальную проволоку, об которую он споткнулся. Ударом сапога в челюсть я мигом охладил его пыл. Вторым ударом я выключил ему одну почку. От болевого шока апостол потерял сознание. Я накинул ему на шею “гильотину” и придушил. Все! Уходим. Я выглянул из дома и огляделся, вроде никого.
Околотками вернулся к контейнеру. Там уже обед почти закончился. Сегодня с принятием пищи у меня пропуск, но ничего, это того стоит.
После обеда нас погнали обратно на работы. Минут через пять началась суматоха. Нашли труп апостола. Я украдкой наблюдал, как бандиты забегали. Мясник махал руками и что-то орал. Всех рабов, что работали сегодня на территории лагеря собрали в одну кучу и выстроили в три шеренги на
