ему бумаги на снятие судимости с тебя и обоих разведчиков, представления к наградам. Вместе с ним отправитесь в тыл. Он знает куда.
Капитан поднял на него глаза.
– Все, Волков, – произнес он. – Теперь ты чист перед Родиной. Искупил свою вину. Коли дырку для ордена, сержант.
Лицо офицера расплылось в улыбке. Не часто ему приходилось раньше срока отпускать из своей роты отличившихся в боях штрафников. Но таков был фронтовой закон.
– Разрешите остаться в расположении, – негромко ответил Виктор.
– Не понял, – растерянно произнес капитан. – Ты чего?
– Разрешите остаться в составе роты! – теперь уже громко и отчетливо произнес боец.
– Товарищ сержант, – изменился в лице офицер. – Тебе сама судьба подарок делает. Ты дважды в штрафниках уцелел. Один такой случай считается невероятной удачей. А тебе такое два раза подряд перепадает. Подобного, скорее всего, в нашей армии еще никогда ни с кем не было. Ты – первый!
– Товарищ капитан, – более настойчиво произнес Виктор, – разрешите остаться в составе роты. Я готов идти в бой. Я на этой высоте половину своих ребят потерял. Я все подступы к ней знаю. На собственном пузе везде прополз. Я в этих окопах целый месяц вшей кормил. Разрешите мне остаться. Хотя бы рядовым.
– С ума сошел, – тихо произнес офицер и опустился на стул. – И зачем оно тебе надо?
– У нас в Подольске не принято товарищей в беде оставлять. Они тут кровь проливать будут, а я в тыл отправлюсь. Не пойдет так! – сказал Виктор, в котором говорило уличное воспитание, полученное во время длительного пребывания в среде рабочих кварталов промышленного города.
– Ладно. Так тому и быть, – ответил капитан. – Хочешь остаться – оставайся. Поведешь свое отделение через то болото во фланг власовцам, где вчера с ними схлестнулся. За нами целый артдивизион ночью развернется. Предварительно в четыре тридцать утра они начнут налет. Координаты целей им уже переданы. Уничтожать будут все по фронту, а твой фланг решено не трогать. С началом канонады ты должен ворваться в траншеи противника. Остальные подразделения роты ударят в лоб, но только по тем ориентирам, какие ты сам назовешь.
– Их с передка заметно, – сразу ответил Виктор, вспоминая свой опыт боев в этих местах. – Где видны в линии колючей проволоки разрывы, пусть туда и стремятся. По пути и мин уже не будет. Либо саперы заранее сняли их еще при мне, либо они свое отработали на нашей пехоте. Пусть бойцы прямо по телам идут. Если мертвец лежит, значит, под ним мины нет. Точный знак. Я бы так пошел.
– И то верно, – кивнул капитан в знак согласия, при этом хмурясь оттого, что наглядно себе сейчас представил, как его солдаты будут вынуждены двигаться вперед прямо по телам павших в сражениях пехотинцев из стрелкового полка.
Весь вечер Виктор готовил свое отделение к предстоящему бою. По его просьбе командир роты заменил часть солдат, что были из числа связистов, тыловиков и обозников, на опытных пехотинцев, разведчиков и танкистов. Вооружение было усилено еще несколькими новенькими «ППШ», вторым ручным пулеметом и двумя ящиками гранат.
Потом Виктор попытался уснуть, чтобы быть бодрым к началу атаки, и, к своему удивлению, уснул, хотя раньше всегда не находил себе покоя в последние часы перед боем. То же самое наблюдал почти у всех солдат вокруг. Но именно сегодня он провалился в глубокий сон. Он увидел в нем отца и мать. Разговаривал с ними. Общался с отпустившим его на фронт раньше положенного срока начальником цеха завода, на котором работал до ухода в армию. Лишь ближе к трем часам его разбудил один из солдат.
– Товарищ сержант, пора, – произнес тот и затряс Виктора за плечо.
Последовали сборы. Два запасных автоматных диска и четыре гранаты со вставленными в них запалами – в подсумках. Нож в ножнах и малая саперная лопатка – в чехле на поясе. Фляга с водой и трофейный «Люгер» – в кобуре на ремне. В карманах гимнастерки перевязочные пакеты на случай ранения. И так примерно у всех и у каждого.
За час до артподготовки они выдвинулись к краю болота. Шли тихо, не спеша, след в след. Последний перекур состоялся уже в лесу, возле позиции боевого охранения, когда оставалось пройти меньше полукилометра. Дальше курить будет нельзя. Враг может увидеть в темноте тлеющий огонек. Короткая передышка, проверка оружия и снаряжения. Краткий инструктаж командира отделения.
– Я первый, вы за мной. Главное – быстро. Отступить никак уже не получится. Болото хорошо простреливается на сотни метров. Если броском не заскочим в траншею, то поляжем все, – негромко произнес в ночной темноте Виктор.
– И еще, – отозвался во мраке один из бойцов, в прошлом механик-водитель танка. – Пленных не брать! Там одни власовцы!
– Согласен! – ответил ему Виктор под одобрительные возгласы остальных солдат, которых сразу обвел своим взглядом.
– Товарищ сержант, разрешите обратиться? – негромко произнес один из штрафников.
– Чего тебе? – торопливо отозвался Виктор.
Солдат замялся. Он не решался сразу задать своему командиру вопрос в лоб. Но по всему было заметно, что он хочет спросить что-то важное, к тому же личное, интересующее не только его самого, но и всех остальных.
– Судьба тебе такой подарок сделала. Второй раз штрафную роту живым покинуть мог. А ты остался. Для чего? – не удержался и спросил Виктора напрямую танкист.
Тот задумался. Поступок его сегодня активно и живо обсуждался всеми штрафниками и командирами. Одни его ругали, другие хвалили. Им восхищались, над ним злобно смеялись. Но никто так и не понял истинных мотивов простого парня, девятнадцатилетнего сержанта Красной армии, два с лишним года назад сбежавшего на фронт добровольцем. Он не остался в тылу, не отсиживался на заводе под прикрытием брони, не прятался от призыва. А сам принял решение встать на защиту Родины.
– Не отпускает меня эта высота, – тихо ответил бойцам Виктор, опустив голову. – Половина моих ребят из последнего пополнения на подступах к ней полегла. Отомстить за них хочу. А меня самого сюда отправили, потому что я остальных попытался спасти, из боя вывел. Вот так…
Чтобы избежать дальнейших высказываний, что могли сбить общий настрой его отделения, он отвернулся и пошел по болоту, стараясь аккуратно ступать по уложенным в воду бревнам и доскам, что являлись сейчас тропой к противоположному берегу, от которого к траншеям врага оставалось пройти меньше ста метров.
Звезды немного освещали ему путь. Через каждые несколько шагов он останавливался и прислушивался. Затем оборачивался и смотрел, как подтягивались за ним его бойцы. Уже в зарослях камыша он остановился и начал ждать, присев на корточки, чтобы стать менее заметным
