– Женщины не покидали кораблей. – Парис подал Мирине руку, чтобы помочь сесть в седло. – Кроме одной. Ее оставили в дар Миносу…
Мирина прижала ладонь ко рту:
– Она здесь? В этом дворце?
Мужчины обменялись мрачными взглядами, и снова Парис посмотрел на двустворчатую дверь по другую сторону двора.
Не говоря ни слова, Мирина выдернула руку из его ладони и направилась к красной двери, увенчанной золотыми символами.
– Не ходи туда! – Парис поспешил за ней, но Мирина скинула с ног неудобные туфли и припустила бегом.
Ей было наплевать, кто на нее смотрит; она бы никогда не бросила здесь ни одну из своих сестер.
Обнаружив, что красная дверь не заперта, Мирина без колебаний толкнула ее и вошла в священное помещение, Парис и Эней ворвались туда следом за ней. И после залитого солнцем двора в пещере без окон почти невозможно было что-то разглядеть, она храбро ринулась в кромешную тьму, чтобы только сбежать от троянцев.
Комната оказалась длинной и узкой, больше похожей на коридор, и ее освещало всего несколько факелов, горевших в специальных подставках. А в конце этой комнаты-коридора имелась лестница, уводившая вниз, в неведомое.
– Мирина! – Парис наконец догнал ее. – Нам нельзя здесь находиться.
Но когда он увидел полный решимости взгляд Мирины, то просто последовал за ней, не промолвив больше ни слова.
Они вместе спустились по ступеням лестницы, а остальные троянцы последовали за ними. В конце лестницы оказался еще один темный коридор, который выводил в круглое помещение, освещенное жертвенными огнями в круглых бронзовых чашах. Это было внутреннее святилище дворца.
Остановившись на его пороге, Мирина оглядела золотые бычьи головы, красовавшиеся на стенах, и алтари, заваленные мясом и костями. Мирине было не в новинку приносить в жертву животных, она ведь была охотницей, и ее не пугал вид внутренностей и расчлененных туш, но в невыносимой гнилостной вони этого места было что-то такое, что все ее инстинкты вопили об опасности…
А потом она увидела человеческие черепа, сложенные пирамидкой на центральном алтаре, и отсеченные руки и ноги, аккуратно лежавшие по обе его стороны…
Некоторые из них уже потемнели, охваченные гниением, другие были просто серыми и бескровными, как будто их положили здесь совсем недавно…
На одной руке сверкнул браслет с головой шакала.
Глава 20
Всю пещеру заняв, разлегся Цербер огромный.
Сторож уснул, и Эней поспешил по дороге свободной
Прочь от реки, по которой никто назад не вернулся.
Вергилий. ЭнеидаОстров Крит
Наши дни
Отказываясь впадать в панику, я обшарила грубо обтесанные камни пола пещеры так тщательно, как только могла при свете ламп. Потом, расширив зону поиска, я включила фонарь и направила в ту сторону, откуда пришла в хранилище… но все было тщетно. Нить исчезла.
Может быть, думала я, внезапный порыв сквозняка натянул тонкую нитку и каким-то образом оторвал мой узелок от дверной ручки? Такой сквозняк мог также утащить конец нити достаточно далеко, поэтому я и не вижу ее. Я изо всех сил старалась убедить себя, что это и есть самое правильное объяснение. Потому что единственная рациональная альтернатива этому – то есть что я в этом лабиринте не одна – казалась слишком пугающей, чтобы ее признавать.
Я стояла на границе света из хранилища и тьмы тоннеля, и луч моего фонаря выглядел таким слабым, что я даже испугалась, не садятся ли батарейки. Дрожа от нервного напряжения, я выключила его и отступила в хранилище табличек, чтобы критически оценить ситуацию. Мой сотовый не работал, но это и неудивительно. В конце концов, от современного мира меня отделяли тысячи тонн земли и древние кирпичи. Да и в любом случае что бы я могла сейчас сказать Ребекке? Что собираюсь провести остаток ночи в хранилище? Заперев дверь, включив свет, забаррикадировавшись за рабочим столом… пока руководитель раскопок не найдет меня при утреннем обходе?
Нет, я не настолько труслива. Я не стану рисковать работой Ребекки. Я просто обязана выбраться из этого запретного подвала как можно осторожнее, не оставив никаких следов своего вторжения.
Снова открыв дверь в тоннель, я некоторое время стояла прислушиваясь, но так ничего и не услышала. Да, по коридору с тихим шелестом гулял легкий сквозняк, но ничего больше. Глубоко вздохнув, я развернула карту Ребекки. Клубок или не клубок, но холодная логика должна вывести меня обратно той же дорогой, по которой я сюда пришла, и очень скоро я заберусь в постель в гостевой комнате и буду смеяться над этим приключением.
Но когда я пошла по тоннелю, следуя за дрожащим лучом умирающего фонаря, холодную логику быстро смыло приливом страха. Я ничего не могла поделать; даже без загадки исчезнувшей шерстяной нити все эти мрачные пещеры наводили на меня ужас. При каждом шаге я в испуге таращилась на свою тень, падавшую на неровные стены; а когда я направляла луч на карту, чернота стискивала меня со всех сторон.
А потом вдруг где-то в глубине моего ума прозвучал голос, отчасти мой собственный, отчасти бабулин, и он повторял бабушкину мантру, которой она меня обучила. Это было в день после происшествия с собакой-убийцей. Мы пили чай, когда вдруг мне пришло в голову, что бабушка обращается со мной не так, как прежде: с меньшим терпением, но с большим уважением.
– Я – амазонка, – сказала она тогда, и ее серо-голубые глаза яростно сверкнули, – убийца зверей и мужчин. Свобода течет в моих венах; никакие веревки меня не удержат. Я ничего не боюсь; страх бежит от меня. Я всегда иду вперед, потому что это единственный путь. Попробуй остановить меня, и ты ощутишь мою ярость.
Она снова и снова повторяла эти слова, пока я не выучила их наизусть. А потом я повторяла их до тех пор, пока мой голос не зазвучал твердо и уверенно. Я стояла перед бабулей, выпрямившись во весь рост и искренне веря в каждое слово.
С тех пор я время от времени повторяла эту мантру перед важными экзаменами или соревнованиями по фехтованию, но никогда она не воодушевляла меня так, как в эту ночь, когда я продвигалась по лабиринту. Именно к этому и готовила меня бабушка – не к пустяковым трудностям современного мира, но к тем редким моментам истины, когда ты оказываешься в паутине судьбы и перед тобой появляются настоящие чудовища.
В общем, подойдя к первому повороту и не найдя никаких следов моей путеводной нити, я уже подготовилась к возможному столкновению. Кто-то или что-то побывало в этом тоннеле, пока я занималась табличкой в хранилище. Теперь я была в этом уверена. Прижимая к груди сумку, я подняла фонарь, готовая нанести удар… но когда выглянула за угол, то увидела лишь еще один пустой коридор, исчезающий вдали.
Нет, на самом деле он не был абсолютно пустым, потому что в нескольких шагах впереди себя я увидела… клубок пряжи. Аккуратно смотанный.
Я была настолько сбита с толку, что не слышала, как ко мне приблизились. В темноте тоннеля я заметила лишь внезапно возникшую тень, нависшую надо мной. Я инстинктивно пригнулась и бросилась бы бежать, если бы что-то или кто-то не схватил меня за куртку с леденящим душу рыком.
Отчаянно желая вырваться, я развернулась и яростно швырнула фонарь в сторону нападавшего. В приступе паники я различила только голову, но не лицо… Только густые брови и пару безжизненных глаз. Визжа, я колотила фонарем по чьей-то голове снова и снова, изо всех сил, пока наконец фонарь не вырвали из моей руки… и не ударили им же меня в висок.
Потом я щекой ощутила холодный твердый пол тоннеля. Секундой позже что-то злобно схватило меня за руку и перевернуло на спину. Борясь с подступившей тошнотой, не в силах в кромешной тьме рассмотреть нападавшего, я попыталась отбиться от него ногами. Но они оказались прижатыми к полу подземного тоннеля. И несмотря на все мои крики и сопротивление, чьи-то когти яростно раздирали мою куртку.
Наконец я вспомнила о своем браслете с головой шакала и умудрилась нанести несколько сильных ударов наотмашь его острыми ушами; один из этих ударов заставил напавшего на меня хрюкнуть от боли и ослабить хватку. Опасаясь худшего, я сжалась в комок, готовая защищаться.
Но нападение не повторилось. Я услышала шорох чьих-то ног, почувствовала дуновение сквозняка, и…
Затем наступила полная тишина.
Дрожа всем телом, я долго стояла в тоннеле на полусогнутых ногах, гадая, вернется ли это опять. Темнота была настолько полной, что я даже не была уверена, открыты ли мои глаза, и мне понадобилась вся сила воли, чтобы наконец приняться за поиски фонаря.
Найти его мне не удалось. Задыхаясь от страха, я вслепую шарила вокруг, пока мне наконец не пришло в голову достать телефон. К счастью, он заработал сразу, как только я его открыла, давая мне по несколько секунд голубоватого света при каждом нажатии кнопки. Конечно, его света не хватило бы на то, чтобы рассмотреть окрестности, но для карты Ребекки… Вот только драгоценный клочок бумаги исчез, и я не смогла его найти. Так же как и свою сумку. Вероятно, их унес с собой нападавший. Даже один из моих ботинков исчез. И у меня осталось только то, что я рассовала по карманам куртки: телефон, фотоаппарат и бабушкина тетрадь с засунутым в нее листком, на который я переписала текст с круглой таблички.
