собственными руками. Но он не был ни Гитлером, ни Джонсом, так что решение, которое я принял, никак не могу назвать предательством. Отступлением, но не поражением.
А тем временем, как и предрекал Зверь, над миром собиралась настоящая буря.
18. Дочь генерала Уэллса
Я не упоминал об этом раньше, но у генерала Уэллса была дочь.
Её звали Ада – в честь ЧВК «Ада». Мы познакомились на её свадьбе. Церемония состоялась на сицилийской вилле Уэллса и была скромной – пригласили только близких друзей семьи, человек двадцать, не больше. Праздник длился всего один вечер – многие прибыли уже после венчания в небольшой каменной церквушке и отбыли ночью. Мне отец невесты предложил задержаться ещё на день, и я с удовольствием согласился.
Тогда мне и представился шанс узнать Аду получше.
Мы виделись раньше – во время работы в ОКО я несколько раз гостил у Уэллса на Сицилии и порой наблюдал из окна, как на далёких лугах упражняется в верховой езде девочка-подросток. Я видел её длинные рыжие волосы и стройную фигуру, но ничего больше разглядеть не мог: владения Уэллса были обширны, он растил дочь вдали от внешнего мира, никогда никому не представлял и не показывал.
О ней шептались – личность Уэллса легко обрастала легендами. Об Аде говорили, что у неё никогда не было матери, что Уэллс вручную спроектировал себе ребёнка, создал свою идеальную копию, выдающуюся личность, её якобы выносила суррогатная мать. Говорили, что он воспитывал её в строгости, что она необычайно умна и красива, живое воплощение чудес биоинженерии; говорили также, что она психически нездорова и что отец контролирует каждый её шаг.
Всё это слухи, но они возникли не на пустом месте. Ада не была смоделированным на заказ ребёнком – Уэллс применил генное редактирование в отношении внешности, умственных способностей и здоровья, но так сегодня поступают все обеспеченные люди. Женат он не был, но родилась Ада не от суррогатной матери, а от любовницы – более того, была незапланированным ребёнком. Уэллс дал ей денег, и она благополучно исчезла из его жизни, оставив с дочерью, к которой интереса больше не проявляла. А Уэллс девочку полюбил.
Его отношение к Аде – деспотическое, отчасти жестокое – проистекало исключительно из любви. Поверьте, я знаю, о чём говорю, – я сам рос в похожих условиях. Без матери, под гнётом отца-тирана. Уэллс порой до боли напоминал Ноэля Авельца-старшего. Возможно, поэтому мы с Адой и подружились.
Когда я летел на свадьбу, думал, это папа подыскал ей жениха, и вся их любовь – желание Уэллса устроить будущее дочери. Жених, молодой топ-менеджер одной из дочерних компаний военного холдинга Уэллса, бывший офицер Королевских ВВС, доктор технических наук, высокий блондин с широкими плечами и сильными руками, внешне чем-то напоминал Энсона Карта. Только, в отличие от моего друга, пламенеющего гения, новоявленный зять Уэллса был человеком неинтересным, вялым и без темперамента.
Увидев жениха, я, признаться, был разочарован выбором Уэллса и честно сказал ему об этом. Уэллс со мной печально согласился.
– Что я могу сделать? – сказал он. – Это её жизнь. Я должен уважать её желания.
Странно? Не то слово.
Ночью я не спал (по нью-йоркскому времени был вечер, и я делал звонки) и ранним утром перед завтраком отправился на прогулку. Палящее солнце быстро заставило меня ретироваться – в поисках убежища я нырнул в хозяйский дом, где спустился на несколько этажей вниз, к спортивному залу. Уэллс оборудовал его на открытой террасе, выдолбленной в скале, где прохладный морской ветер остужал раскалённый утренний воздух.
Новобрачная занималась на беговой дорожке. Её длинные рыжие волосы были схвачены в конский хвост, в руке она сжимала полупустую бутылку воды.
Я незаметно спустился на террасу, взял со столика полотенце и полную бутылку воды, сел на скамейку в углу и стал ждать.
Ада бежала ещё долго и понемногу допивала свою воду, а я сидел и любовался изгибами её фигуры и загорелой, блестящей от пота кожей. Не так, думал я, молодая жена должна проводить первое утро медового месяца. Не на беговой дорожке в восемь утра, наедине с незнакомым мужчиной. На Аде не было VR-очков, она не вышла в Сеть, не смотрела кино и даже не слушала музыку; она просто бежала и любовалась морем. Обручальное кольцо она сняла и положила рядом с тренажёром. Она могла бы бежать вечно, если бы у неё не закончилась вода.
В тот момент, когда она допила, я встал, подошёл к ней и протянул полную бутылку. Она заметила меня, удивилась, улыбнулась и выключила беговую дорожку.
– Ленро Авельц, – представился я, подавая полотенце.
– Вот это да, – сказала она. – Спасибо.
– Пожалуйста, – сказал я.
– Я вас не узнала, – соврала она, потому что узнала. – Никогда бы не подумала, что мы с вами познакомимся здесь.
– Мы познакомились вчера.
– Вчера был безумный день. – Она сошла с дорожки и, вытирая пот, оглядела меня. – А вы спортсмен?
– Занимаюсь каждое утро.
– В рубашке и в лоферах пришли в спортзал.
Я пожал плечами.
– Как прошла ночь?
– Никак. Он слишком много выпил и сразу заснул.
– Вы будете счастливы вместе, – рассмеялся я.
– Более или менее. – Она повесила полотенце на сушку и выбросила бутылку. – Я увижу вас за завтраком?
– В десять часов на втором этаже.
– Это вас отец послал выспрашивать? – поинтересовалась она. – Я много слышала о вас, Ленро. Отец говорит, вы зануда, ипохондрик и циник и с вами безумно скучно.
– Он лжёт, – сказал я, – как и все военные.
– Увидимся в десять, – попрощалась Ада. – Приятной тренировки.
Я подождал пять минут и покинул зал. Стрессов и эмоций, чтобы оставаться в форме, мне и на работе хватает.
На завтрак я пришёл одним из первых, но Уэллс уже сидел за столом, закинув ногу на ногу, и наблюдал за движением облаков на небе. Он пил кофе и поднял чашку в знак приветствия. Я сел рядом, и мы говорили о пустяках, пока подходили другие гости. Наконец спустились новобрачные. Они словно светились от счастья, и выглядело это вполне натурально. Я бы поверил, если бы не тон, каким Ада с утра отозвалась о муже. Нет. Она разыгрывала спектакль для отца.
В разговорах с ним Ада ссылалась на «любовь», но со мной такие шутки не проходили. Она его не любила. Она спланировала свой брак и ныне принимала поздравления и ела фрукты, и я кое-что видел в её хитрых глазах.
Чего она хотела? Влиятельного мужа? Свободы от отца? Ревности отца? Или
