Так вот в чем дело. Паридо искал дружбы, чтобы выведать у Мигеля его планы по торговле кофе. Когда у него ничего не получилось, он ловко использовал свое положение в маамаде не для того, чтобы отлучить Мигеля, а для того, чтобы под предлогом их давней вражды узнать о его предприятии. Паридо был уверен, что теперь у Мигеля нет иного выбора, как выдать свои секреты. В противном случае ему грозит черем, так как неповиновение совету считается одним из самых серьезных преступлений. Паридо блестяще устроил свою ловушку: Мигель должен выдать свои секреты или погибнуть.
Но Мигель не собирался так легко сдаваться. Куда еврею из Салоник тягаться в мастерстве плетения интриг с бывшим тайным иудеем! Пусть Паридо узнает, что такое настоящая хитрость.
— Сеньоры, — начал он, наскоро обдумав, как сформулировать ответ, — надеюсь, вы понимаете, что человек, занимающийся коммерцией, не всегда волен отвечать на вопросы, касающиеся его дел. У меня договоры с другими купцами, которые полагаются на мое молчание. Нет нужды объяснять вам роль слухов на бирже и необходимость сохранять некоторые сделки в тайне.
— В данный момент такая роскошь, как тайна, вам недоступна, — сказал Паридо. — Маамад обязан защищать наш народ, и это куда важнее вашего желания сохранить тайну.
Мигель с трудом сглотнул. Он может погубить себя, если будет говорить слишком заносчиво, но если выберет правильный тон — будет спасен.
— Тогда, сеньоры, вынужден извиниться, но ответить я не вправе.
Десинеа наклонился вперед:
— Вынужден напомнить, что наш народ не знает более тяжкого преступления, чем отказ сотрудничать с маамадом. Какую бы торговую сделку вы ни задумали, законна она или нет, ее будет трудно осуществить, если вы навлечете на себя гнев народа.
— Сеньоры, — повторил Мигель, стараясь, чтобы его голос звучал скромно и уважительно, ибо все зависело от их реакции на то, что он сейчас говорил, — прошу вас подумать о том, о чем вы меня просите. Неужели вам нужны ответы любой ценой? В этой комнате нет ни одного человека, чей родственник или друг не погиб бы от рук инквизиции в Португалии. Этот совет был создан в надежде, что нашему народу никогда не придется вновь столкнуться с этими ужасами, но боюсь, что, хорошо изучив нашего врага, мы можем уподобиться ему.
Бен Ерушалием ударил рукой по столу:
— Советую вам думать, прежде чем говорить! — Вены у него на шее вздулись. — Вы смеете сравнивать совет с инквизицией?!
— Я лишь предлагаю подумать о цене вопросов и стоят ли ответы этой цены.
— В особенности если платить вам! — язвительно заметил Паридо.
Члены совета засмеялись. Замечание Паридо немного разрядило обстановку, но Мигель сжал зубы в отчаянии.
— Да, — сказал он, — в особенности если платить мне. Совет призван защищать благосостояние народа в целом. Совет хочет, чтобы народ процветал. Но народ состоит из людей. Я считаю неправильным, что вы просите одного из этих людей пожертвовать своим благосостоянием, дабы удовлетворить праздное любопытство общины. Я должен оставить надежду вернуть свое состояние ради того, чтобы вы знали, что я не сделал ничего дурного? Возможно, вы были бы правы, будь против меня выдвинуты конкретные обвинения, но вынуждать меня открывать коммерческую тайну, чтобы узнать, не представляет ли моя коммерция опасности для общины, — это несправедливо.
Какое-то время все молчали. Паридо хотел что-то сказать, но понял, что пылкая речь Мигеля изменила настроение совета. Он не мог слишком сильно нажимать.
— Я полагаю, сеньор Лиенсо привел серьезный довод, — наконец сказал Десинеа. — Мы не должны просить его раскрыть свои секреты, не имея на то веского основания. Подобные меры могут вызвать самую неблагоприятную реакцию в нашем народе. Более того, если бы, открыв нам сведения, сеньор причинил урон голландским деловым людям, это принесло бы нам больше проблем, чем мы можем вынести.
— Каким голландским деловым людям? — спросил Паридо. — Это мы и должны выяснить. Мы уже знаем о его малоприятных знакомых.
— Полно, сеньор. — Бен Ерушалием слегка покачал головой. — Мы все знаем, что существует некоторое различие между деловыми отношениями и неподобающими связями.
Все, кроме Паридо, согласно кивнули.
— Как мы узнаем правду, если не можем задавать вопросов?
— Вы станете разбивать сосуд, сеньор Паридо, чтобы узнать его содержимое, не учитывая ценность самого сосуда? — спросил бен Ерушалием.
— Может быть, сосуд ничего не стоит.
Десинеа с удивлением посмотрел на Паридо:
— Вы уверяли совет, что не позволите вашим личным чувствам в отношении сеньора Лиенсо повлиять на ваше решение.
— Они и не влияют, — ответил Паридо. — Я настаиваю, чтобы он рассказал совету, какой вред причинит раскрытие его планов ему самому.
— Вы можете это сделать, учитывая, что маамад умеет хранить в тайне то, что происходит в этой комнате? — спросил Десинеа.
Мигель не смог сдержать улыбку. Паридо попал в собственную ловушку, и теперь все увидят, кто из них умнее. Мигель выиграет эту схватку способом, достойным Очаровательного Петера.
— Сеньоры, — начал Мигель, — не так давно сеньор Паридо остановил меня на бирже и сказал, что ему необходимо знать о моих сделках. Тогда я отказал ему, полагая, что молчание наилучшим образом послужит моим собственным целям и целям моих партнеров. Теперь как парнасс он требует тех же сведений, утверждая, что спрашивает не ради его собственных дел, а ради блага народа. По вашим словам, все, что происходит в этой комнате, не выносится за ее пределы, но надеюсь, я не покажусь вам слишком подозрительным, если скажу: у меня нет уверенности, что каждый из членов совета будет хранить тайну.
В комнате наступило гробовое молчание. Некоторые парнассы бросали сердитые взгляды на Паридо. Другие сконфуженно отводили глаза. Десинеа изучал какое-то пятно на столе.
— Пожалуйста, выйдите, — сказал бен Ерушалием через какое-то время.
Стараясь не думать, что последует дальше, Мигель ждал, пока маамад обсудит ситуацию между собой, без посторонних. Время от времени доносился голос Паридо, но Мигель не мог разобрать слов. Наконец его пригласили вновь войти.
— Совет постановил, — объявил Десинеа, — что вы нарушили наши законы без злого умысла, но с неблагоприятными последствиями. Поэтому мы решили наложить на вас черем, подвергнуть вас изгнанию сроком на один день, начиная с заката солнца сегодня. В течение этого периода вам запрещается посещать синагогу, общаться с евреями и участвовать каким бы то ни было образом в жизни общины. По истечении указанного периода вы займете прежнее место среди нас.
Мигель кивнул. Он вышел из схватки не без шрамов, как хотелось бы, но живой.
— Позвольте мне добавить, — сказал бен Ерушалием. — Если совету станет известно, что вы ввели его в заблуждение, не ждите снисхождения. Если между вами и этим нищим не такие отношения, как вы сказали, или если вы занимаетесь неподобающей коммерцией, мы не станем слушать ваши объяснения. Вы желаете что-нибудь добавить, сеньор?
Мигель сказал собравшимся, что сожалеет о своем проступке и заслуживает наказания, и, поблагодарив парнассов за их мудрость, молча вышел.
Находиться под черемом даже один день считалось большим позором. Это станет темой для пересудов на несколько недель. После такого наказания некоторые в досаде покидали Амстердам, но Мигель не будет из их числа.
Он поспешил домой, снова и снова повторяя благодарственную молитву. Преимущество осталось за ним. Паридо выдал себя, он приготовил ловушку, но Мигель его перехитрил, одержал победу.
Да, конечно, это была временная победа. Паридо нанес удар и промахнулся. Теперь от его былой доброты не останется и следа. Более того, теперь Мигель знал, что у него есть враг, которому больше нет нужды действовать тонко или хитро, который нападет решительно и, несомненно, нанесет мощный удар.
Но почему? Почему Паридо так интересует кофейное предприятие Мигеля? Если он не хочет, чтобы Мигеля отлучили от общины, значит, его планы каким-то образом связаны с планами Мигеля, которые нарушит черем. Но поскольку Паридо не добился желаемого через маамад, он обязательно будет добиваться этого иным способом. Если прежде он не чувствовал себя ущемленным, то теперь непременно будет мстить Мигелю за сегодняшнюю победу. Не было никакого сомнения, что Паридо стал намного опаснее, чем раньше.
Из "Правдивых и откровенных мемуаров Алонсо Алферонды"
У меня вошло в привычку нанимать несколько голландцев из низших слоев для выполнения всяких мелких поручений. Этим грубым парням красть было столь же привычно, как и людям, которым я ссужал деньги, но с этим приходилось мириться. Головорезы — Клаэс, или Каспар, или Корнелис, кто запомнит эти странные голландские имена? — помогали мне наводить страх на негодяев, которые заняли у меня деньги и не собирались отдавать долг. Уверен, что часть моих гульденов оказывалась в кошельках этих голландцев, но что поделать. Я не был склонен управлять железной рукой тирана и обнаружил, что небольшие послабления в делах такого рода способствуют своеобразной преданности.
