фотографии.
И Александр читал по телефону свои стихи из подготовленного к печати сборника, «Балладу о краеведе Власьеве» с заключительными строфами: «…Это он копнул глубоко про казачий арьергард Платова, в мгновенье ока, сжегшего старинный град Можай раненых из пушек, когда сам Наполеон, видя ужас, что не нужен никому, был потрясён и с горячкою свалился от Кутузовских причуд и богам своим молился, чтоб очухаться чуть-чуть. Ладно б королевич польский сжёг б град русский… Но пред ним были раны, боли стольких, – так зачем ж бить по своим? Потрясла его догадка ненависти и любви: русским быть – ой, как не сладко, чужаки бьют и свои… А историки молчали, в нос и тряпочки бурча о Можайской лишь печали, диссертации строча… Только Власьеву не дали защититься в подлый век, взяли да и расстреляли – был иль не был человек? – много лиха приписали «поляку» в тридцать восьмом, заплутали в винах сами в поле жизни за холмом… О, история чревата тайнами – где правда, ложь? кто без вин? кто виноватый? – толком и не разберёшь… Но я ощущаю кожей, коль до жилы тайн копнуть с голой правдой горько-божьей, может током шибануть».
– Я понял тайну луны в левом верхнем углу в картине «лунный амбар» твоего дяди… Только в желтой краске луна вызывает приступ лунатизма, как у воров, и желание «луну обоссать» по-хулигански, по-есенински… А в голом виде, без краски, погашенная карандашная луна позволяет поглядеть человеку проникающим взглядом сверху вниз на Соляной Амбар с фундаментом, с корнями в глубине земли. Недаром же роман земляк Пильняк назвал «Соляной амбар», это главный герой романа, а не ничтожные обыватели или пассионарные революционеры – соль земли… Недаром «соль земли» собирается в амбаре, прячет там листовки, оружие для восстания 1905 года, потом даже Андрей Криворотов прячет там типографию для пропаганды идей революции 1917 года… Туда в амбар не пустят любовника матери Леопольда Шмуцокса, Грязного Быка, с его боковой романной ветвью «перманентной революции» Троцкого, замешанной на Эдиповом комплексе убийства отца-родителя… Пильняк – троцкист, это очевидно, а Власьев, вроде беспартийный, только тайный хранитель планов масонских и разбойничьих кладов в подземелье старины Можая… Слушай, как твой прапрадед-поэт корреспондируется со связкой троцкистов-масонов Пильняка-Власьева?..
И Александр рассказывал Сергею, что дядя Александр Васильевич недаром поставил поэта Филимонова первым, левым в ряду троицы не только из-за возраста, 1834-го года рождения, но и из-за родового предания его освобождения от крепостной повинности. И это, так или иначе, связано с первым появлением в России мощей святого Николая Мирликийского. Когда-то в начале-середине 19 века было много безуспешных попыток привезти частичку мощей святителя на русскую землю по дипломатическим и церковным каналам. Впервые частичку мощей святителя удалось получить в Италии супруге императора Николая I, императрице Александре Федоровне, во время ее официального визита в Неаполь. По прибытии с частицей мощей святителя Николая в Петербург она повелела передать святые мощи в кафедральный Николо-Богоявленский собор, что было исполнено на Николу Зимнего 5 декабря (по старому стилю) 1847 года. И после этого года в России назрел вопрос об освобождении крепостных ещё до окончания Крымской войны и официальной отмены крепостного права в России 19 февраля 1861 года. Ведь граф-помещик отпустил на волю прапрадеда-поэта ещё до Крымской войны, задолго до 1861 года. Вот так косвенно мощи св. Николая на русской земле способствовали освобождению Петра Прокофьевича Филимонова, чьими стихами заинтересовался Николай Иванович Власьев, нашедший отражение у Бориса Андреевича Пильняка в повести «Красное дерево», которую почитал дядюшке.
– Вот теперь всё встало на место в цепочке портретов Филимонов-Власьев-Пильняк и в ситуации с луной в левом углу – погашенной в карандашном рисунке и непогашенной, желтой в масле – пейзажах Александра Васильевича «лунного амбара» на тему Ивана Лаврентьевича…
– Знание это, субъективное, тайное о связи ряда портретов с «лунным амбаром» дяди, обожающего Горохова, но считающего Пильняка контрой за «Красное дерево». Главное, эта цепочка «с погашенной луной» будит твое воображение. А как обстоит дело с картиной дяди «с непогашенной луной»?
На другом конце повода воцарилось долгое мучительное молчание после первого почти мгновенного отклика:
– Работаем, есть подвижки через сложности взаимодействия…
– Какие подвижки? – через какое-то время переспросил Александр с некоторым напряжением в голосе.
– В основном печальные подвижки, связанные с угрозами…
– Как это понимать… Какими угрозами?..
– С угрозами для моей жизни, вот как надо понимать… Не хотелось тебя огорчать, но сдается смерть Вячеслава от инфаркта тоже была не случайной, точно, организованной мафией… Но, понимаешь, я поймал кураж, удаются лучшие работы, просто феноменальное чувство достигнутой и достижимой творческой удачи художника мига… Остановись счастливое мгновенье – говорю мысленно, щелкаю, и вот оно на флэшке фотоаппаратуры… Просто чудо, мой звездный час художника… но как-то не по себе… чую опасность охотника, гоняющейся за дичью… – Он тяжело вздохнул. – А на самого охотника за мигом объявлена инфернальная охота…
– Из-за феномена «зума»?
– Из-за него, родимого… Я же открыл его невиданные и неслыханные возможности, тем более, на моей первоклассной аппаратуре… Покажу мои шедевры, разумеется, работы открытые, не закрытые для непосвященной публики, так ты обалдеешь…
– Закрытые, открытые? Поясни…
– Ну ты же знаешь по себе, своей научной деятельности, что есть работы, статьи, диссертации «ДСП», «Секретно», «Совершенно Секретно», есть уровень – СС в единственном экземпляре… Вот и у меня положение художников Нагорного и Полканова, дожидающегося своей участи от игроков в опасные игры и палачей… Потом как-нибудь все перетрем… Но знай я в порыве и в прорыве через твою и божью помощь в работе… на разрыв аорты… на издыхание… но знай – я счастлив в кураже пойманного мига… А про мафию не спрашивай, она всесильна и в науке, и в искусстве…
Когда Александр положил трубку телефона, он решил освежить финальную информацию о судьбе камынских художников Нагорного и Полканова из «Соляного амбара», на всякий случай. И вот что получилось из этого освежения в тот же вечер:
«…Поколение отцов гибло. Погиб художник, он же впоследствии режиссер, первый муж баронессы Врангель, Нагорный-Лантрыгин, – и неизвестно в отчаянной ли радости произошла эта гибель иль просто с отчаяния. В те дни на всех домах были красные флаги, – громадное красное знамя реяло над башней Нагорного, – ночи и дни до того времени, когда ночью вдруг вспыхнул отчаянным красным пламенем весь дом Нагорного. Нагорного видели – его не могли спасти, он не хотел спасаться – в рыцарской позе на башне красного знамени…
Тогда же погиб второй камынский художник, мещанин Полканов. О нем забыли. Его случайно нашли – в
