его, похоже, это совсем не интересовало.
– Я не просила твоего сочувствия, – огрызнулась Сомин. – И я не заставляла тебя приходить сюда. Я с тобой только потому, что… – Она замолчала и сомкнула губы, но было слишком поздно.
– Ты не хотела быть одна, а я случайно оказался неподалеку. И тебе бы ужасно не хотелось, чтобы нас застукали вместе, верно?
– Неправда! – запротестовала Сомин.
– Если бы я не пришел утром, ты бы искала меня? Ты бы позвонила мне, доверилась бы, попросила побыть с тобой?
– Я не знаю.
Сомин не находила в себе сил посмотреть ему в глаза, потому что он был прав. Она бы никогда не пошла к нему первой. Она бы никогда не доверилась ему и не искала его утешения, но она ошибалась. Именно он ей сегодня и был нужен. Почему она не могла этого сказать? Почему не могла заставить себя произнести эти слова?
– Не стоит цепляться за первого встречного только потому, что ты боишься остаться одна. Люди не понимают, что одиночество – это не только когда ты один, – тихо сказал Чуну. Он произнес это так небрежно, что Сомин не сразу распознала в его словах печаль.
– Чуну, я не имела в виду… – Сомин умолкла: шар остановился, и открылась дверь.
– Надеюсь, вам понравилась поездка, – прощебетал дежурный.
Чуну, не говоря ни слова, встал и вышел. Сомин последовала за ним, слегка поклонившись в знак благодарности работнику.
– Чуну, – позвала было Сомин, но резко остановилась, когда воздух пронзил крик.
Женщина упала на колени, сложив руки в молитве.
– Моя мать! Это моя мать! Она восстала из мертвых.
Она смотрела на призрак пожилой женщины, которая стояла перед ней. Глаза старого призрака были пустыми и безразличными, как будто она не узнавала собственную дочь.
Многие недоуменно и обеспокоенно взирали на истерящую женщину. Но некоторые, похоже, наконец заметили призраков. Как будто ее крик что-то переключил.
Одна из матерей повела своих детей к выходу, разглядывая призрачную фигуру, которая плавала рядом с киоском с мороженым. Ее младший ребенок плакал и жался к ее ногам.
– Вы их видите? – спросил маленький мальчик у родителей, которые тянули его к информационному центру. – Призраки, мамочка! Ты их видишь?
Пожилой мужчина прижимал к себе внучку, пока она прятала глаза в его воротнике.
– Не волнуйся, харабоджи здесь. Никто тебя не обидит.
Внезапно в динамике раздался голос:
– Приносим глубочайшие извинения, но на сегодня мы вынуждены закрыть Lotte World. Пожалуйста, пройдите к выходу и, если у вас возникнут какие-либо вопросы, можете позвонить на нашу линию обслуживания клиентов. Мы приносим извинения за причиненные неудобства.
– Чуну, – испуганно окликнула его Сомин. – Что нам делать?
– Мне нужно найти Миён, – проговорил он.
– А мне?.. – Сомин прервал телефонный звонок. Она взяла трубку: – Мама? Уже? О, хорошо, да, я сейчас вернусь. – Она повесила трубку, уставившись на экран вместо Чуну. – Мама пораньше ушла с работы. Говорит, хочет сказать мне что-то важное.
– Нам пора идти. – Чуну двинулся к выходу.
– Ладно, – сказала Сомин и поспешила за ним, проклиная свой дрожащий голос.
36
Не следовало так остро реагировать, подумал Чуну, шагая к своей квартире. Может, вернуться и отыскать Сомин? Сказать ей, что он сожалеет, был придурком и сожалеет о том, что был придурком. Она сообщила, что сегодня день рождения ее отца, а он, вместо того чтобы утешить ее, сорвался. Нет, он хуже, чем придурок. Но Чуну был слишком поглощен чувством вины, чтобы придумать для себя подходящее ругательство.
Нет, сначала он отыщет Миён. Разрыв явно увеличивался, и Чуну не знал, как жнецы отреагируют на это. Он должен убедиться, что она в безопасности. Его ссоре с Сомин придется подождать.
Проходя по квартире, Чуну почти не заметил человека в гостиной. Но тот встал и произнес его имя.
Чуну отпрыгнул назад.
– Чего ты сидишь в темноте? – Он щелкнул выключателем.
– Тебя жду. – Джихун обошел стол, пока не оказался слишком близко к Чуну.
– Ладно, – протянул Чуну и отшагнул назад. – Слушай, у меня выдался плохой день, так что, может, это подождет до утра?
– Но мне надоело ждать.
– Ну, извини, что меня сегодня не было дома. Может быть, тебе позвонить Ли Сомин? – предложил он, надеясь, что, возможно, этим он хоть чуть-чуть загладит перед ней вину. Напомнив ее исчезнувшему лучшему другу, что он ей нужен.
– Зачем мне ей звонить? – Джихун в искреннем недоумении наморщил лоб.
– Что? – спросил Чуну нерешительно, заметив отсутствие интереса на лице Джихуна. – Потому что ей больно.
– Ах, и ты, конечно же, надумал спасти ее. Я вижу, ты до сих пор не избавился от этой безрассудной идеи, что ты можешь стать чьим-то спасителем. Ты и ее тоже собираешься спасти от одиночества?
– О чем ты говоришь? – Что-то в тоне Джихуна беспокоило Чуну, причем больше, чем непонятные речи. – Что здесь происходит? Где Миён?
– Она пошла на рынок. Наверное, позаботиться обо мне хочет: мне плохо спалось и все такое.
Однако, несмотря на заявление Джихуна, выглядел он прекрасно. Кожа сияла, широко раскрытые глаза внимательно все подмечали. Они всегда были такими темными? Как бездонные черные ямы?
– Джихун-а, это какая-то игра? Я не в настроении для сюрпризов.
– Ах да, помню-помню, ты ненавидишь сюрпризы. У меня был для тебя один. Видишь ли, мне было известно, что ты никогда не примешь мою истинную сущность. Ты был слишком наивен. Слишком труслив.
Джихун провел пальцем за ухом. Чуну уже видел этот жест. Он его знал. И ужаснулся. Этот жест всколыхнул в нем пугающее воспоминание. Он увидел, как она убирала длинные пряди темных волос за бледное ухо. Увидел ее умную улыбку, изогнувшую крошечные губы, похожие на бутон розы. Улыбку, так похожую сейчас на улыбку Джихуна.
– Синхе, – выдохнул Чуну с мрачной уверенностью. – Это невозможно.
– О, Чуну-я, из всех людей в мире именно ты должен знать, что невозможное возможно. Разве я тебя не этому учила?
В глазах Джихуна мелькнула искра, а потом он прыгнул вперед, толкнув Чуну так сильно, что приложил того головой об стену. Его череп громко хрустнул, и перед глазами взорвались огни.
– Я так долго этого ждала. Я от души поразвлекусь, разрушая твой мир.
В сгущающейся дымке Чуну видел, как исказились очертания лица Джихуна. Он попытался ответить, но его слова поглотила тошнотворная тьма.
37
Когда Чуну открыл глаза, над ним стоял Хёк.
У Чуну болела голова, все тело дрожало, а Джихуна нигде не было видно.
– Пожалуйста, скажи мне, что я мертв.
– Ты действительно этого хочешь? – Жнец с любопытством склонил голову набок.
– Ты слишком долго пробыл вдали от мира смертных. Раньше ты лучше распознавал сарказм, – приподнялся Чуну на локтях.
– Ты сказал мне, что сарказм – это форма юмора. Ты только что пытался пошутить? – спросил Хёк.
Чуну покачал головой, и от этого движения у него снова закружилась голова.
– Не бери в голову. Ты здесь, видимо, из-за Синхе.
Брови Хёка приподнялись.
– Нет, но я удивлен, что тебе потребовалось
