так много времени, чтобы распознать ее обман.
– Прости, но я не живу в царстве бессмертных, где духи рассказывают мне обо всем, что я хочу знать.
Хёк рассмеялся:
– Вот сейчас ты точно пошутил, верно?
Чуну разочарованно закрыл глаза.
– Синхе опасна, – сказал Хёк.
– Я знаю.
– Духи не должны так долго владеть человеческими телами. Это нарушает приказ короля Йомры. Если духу посчастливится найти сосуд-носитель, он будет изгнан в течение двадцати четырех часов.
На этих словах Чуну открыл глаза.
– Но мы ходили в пещеру два дня назад. Как она может так долго сидеть в Джихуне?
– Что-то в этом человеке делает его совершенным сосудом.
– Что? Он же обычный ребенок, – возразил Чуну.
– Что-то создало пространство, энергию, которая идеально подходит для души Синхе.
У Чуну внутри все сжалось, когда он сложил куски пазла вместе.
– Проклятие, ёву кусыль Миён! Из всех людей, которых можно было привести в эту пещеру, я привел единственного человека в этом мире, внутри которого была бусинка лисы. И почему я об этом не подумал?
– А ты мог? Ты, конечно, умный, но мог ли ты действительно это предотвратить?
Чуну знал, что, несмотря на внешнюю холодность, Хёк пытался его утешить. Успокоить Чуну, что он никак не мог этого знать.
– Мог бы меня и предупредить, – заметил Чуну.
– Ты знаешь, что чосын саджа не вмешиваются в дела живых, – напомнил Хёк.
– Но сейчас ты тут, – сказал Чуну.
– Меня не должно здесь быть, – признался Хёк. – Я просто пришел проведать старого друга.
– Что мне теперь делать?
– Когда дух находит идеальный сосуд, чем больше времени он проведет в нем, тем больше их энергии сольются. Чем дольше она остаётся в этом мальчике, тем сложнее будет вытащить ее наружу.
– Что для этого потребуется? – спросил Чуну.
Прежде чем Хёк успел ответить, с писком открылась дверь и в квартиру зашла Миён. При виде Хёка и Чуну она остановилась.
– Не знала, что у тебя гость, – сказала Миён, держа в руках два пакета из местного ресторана, где подавали жареную курочку. – Где Джихун?
– Так ты и есть источник всех неприятностей, – пробормотал Хёк. – Теперь я это вижу. Энергия вокруг тебя пахнет смертью. Ты цепляешься за нее, как за спасательный круг, но знаешь, что должна ее отпустить.
– Кто ты? – Миён приготовилась напасть, если Хёк хотя бы вздохнет неправильно.
Не желая, чтобы жнец и бывшая кумихо подрались посреди его дома, Чуну встал между ними.
– Он уже уходит, – сказал Чуну. Затем снова повернулся к Хёку: – Ты обещал. У меня еще есть три дня.
Жнец замер на мгновение, прежде чем кивнуть:
– Тогда я вернусь через три дня.
– Да, и постарайся дать мне три полных дня. Больше никаких проверок.
– Ее жизнь в твоих руках. Обязательно сдержи свое обещание. Потому что я сдержу свое.
– О чем ты говоришь? – потребовала ответа Миён. Но Хёк пропустил ее вопрос мимо ушей.
– Расскажи ей о своих призраках. И спроси о ее. – И, отвернувшись, он растворился в клубах пара, повисших в воздухе.
Миён от неожиданности отпрянула назад:
– Что здесь происходит? Кто это был? Почему он сказал, что моя жизнь в твоих руках?
Чуну нахмурился, гадая, сколько из этих вопросов он мог бы обойти стороной. Для начала он решил ответить на самый простой вопрос:
– Он чосын саджа.
Глаза Миён расширились.
– То есть чосын саджа уже пришел за мной?
– Нет, время еще есть. Нам просто нужно вернуть твою бусинку.
Миён покачала головой, на ее лице застыло настороженное недоверие.
– Список жнецов не меняется. Когда они приходят за тобой, ты ничего не можешь сделать. Бороться бессмысленно.
– Ты слышала его. У нас еще есть время.
– Откуда ты знаешь этого жнеца? Зачем ему приходить к тебе? Почему он дал тебе время?
– Я знал его в прошлой жизни, – тихо сказал Чуну, не желая вдаваться в подробности. Личная жизнь никогда не была его любимой темой для обсуждения.
– Он поэтому согласился подождать? Потому что ты с ним дружишь?
– Не уверен, можно ли назвать нас друзьями. И он не стал бы ждать, если бы сам от этого ничего не выигрывал. Жнецы хотят решить эту проблему, но не пачкая рук. Они не любят вмешиваться в дела смертных.
– Но, если мы не сможем решить проблему за три дня, он придет за мной, да?
Чуну не мог лгать, поэтому просто кивнул.
– Я не понимаю. – Миён нахмурилась. – Ты всегда говорил, что не вмешиваешься в дела, если тебе это не выгодно. Так почему ты помогаешь мне?
– Я в долгу перед тобой из-за того, какую роль сыграл в смерти твоей матери, – сказал Чуну.
Миён горько рассмеялась:
– Так вот в чем все дело? Ты возвращаешь долг?
– А разве это выглядит как-то иначе?
Она кивнула, поджав губы:
– Может быть, и так. Было бы намного проще, если бы это было так. Но я подозреваю, здесь кроется что-то еще.
– Когда ты наконец поверишь мне?
– Я не знаю, – ответила Миён. – Может быть, никогда.
– Никогда? – Чуну хохотнул, хотя на самом деле ему хотелось что-нибудь бросить. – Из-за одной моей ошибки?
– Одной ошибки? – воскликнула Миён. – Ты так говоришь, будто дело в количестве ошибок, а не в их вопиющих, ужасных последствиях! Твоя ошибка стоила мне матери.
– И я пытаюсь компенсировать это. Я пытаюсь поступать правильно.
– Ты пытаешься поступить правильно по неправильной причине, – отрезала Миён. – Ты делаешь это не для меня. Ты делаешь это, потому что ненавидишь чувствовать себя виноватым. Ты эгоист, Чуну. Ты всегда таким был и всегда будешь.
Она права, понял Чуну. Он оправдывался, что он эгоист, потому что с ним произошло много плохого. Он всегда думал, что, раз всем на него плевать, он позаботится о себе сам. И все равно ему было больно видеть, что Миён не может ему доверять. Словно в насмешку, он вспомнил слова Сомин: «…который ничего не отдает людям и пытается убедить себя в том, что сможет жить один, потому что боится изменить в себе хоть что-то».
Когда она повернулась, чтобы уйти, он предпринял последнюю попытку объясниться:
– Я правда сожалею о том, что сделал.
– Я знаю, что сожалеешь, – сказала Миён, не оборачиваясь. – Но я не хочу тебя прощать.
– Хорошо, – сказал Чуну, в отчаянии всплеснув руками. – Не прощай меня. Но сейчас у нас есть проблемы посерьезнее.
Глаза Миён подозрительно сузились.
– Например?
– Джихун.
Хонгэги была многодетной матерью. Поэтому, когда она умерла и отправилась в подземный мир, она плакала от беспокойства о своих детях. Король подземного мира увидел ее слезы и пожалел ее. Он позволил ей по ночам путешествовать в мир людей, чтобы заботиться о детях. Но с одним условием: она должна была возвращаться в подземный мир до наступления утра. Каждую ночь Хонгэги проводила со своими детьми. Какое-то время они были счастливы. Но вскоре пожилая соседка стала что-то подозревать, видя, что дети всегда ухожены, несмотря на кончину матери, будто о них кто-то по-прежнему заботился. Когда соседка расспросила одного из младших детей, тот сказал, что каждую ночь их
