Можно утешать себя сколько угодно: сойдись мы с Яром по-настоящему, поубивали бы друг друга, бесконечно спорили, я бы отстаивала своё право быть собой, а он захотел бы сделать меня такой же удобной, как Вика.
Но беда в том, что мне надоело быть сильной, надоели взгляды мужчин, которые с чего-то вдруг решили, что я хорошая жилетка и вообще могу решить все проблемы. Хотя бы дать мудрый совет!
Как вот этот Юрий, если не лжёт. Врёт, конечно, он подкатывал ко мне, зная кто я и что я. Не удивлюсь даже, если он был в курсе моего фиктивного брака. Оставался вопрос: кто его подослал и зачем?
Так и эдак, но надо звонить Яру. Он приедет, и моя тоска по нём усилится. Что ж, надо с этим как-то мириться. Видимо для меня не подходят все эти «клин клином вышибают».
Я потянулась к сотовому, лежавшему на журнальном столике, и по памяти, не глядя на кнопки, набрала номер Ярослава.
Глава 22. Недавно
Ярослав
Когда Герда позвонила мне, я испытал такой острый приступ радости, какого и не ожидал от себя.
В прошлый раз снежная чётко обозначила, что приходить просто так не имеет смысла, впрочем, я и сам это понимал. Понимал… и ничего не мог с собой поделать. Вернее, не хотел.
Всё так запуталось, что я боялся думать о своих чувствах к снежной девочке и по привычке цеплялся за тот уравновешенный обоюдными договорённостями покой, которым манила Вика.
И как это я так влип?! Нет, я знал, как и почему.
Покрышки шуршали по асфальту, я давно выключил климат-контроль и опустил боковые стёкла. Чтобы неторопливо колесить туда-сюда по дворам, мне не нужен комфорт, только свежий воздух и время. Хотелось подумать, вслушиваясь в голоса московской ночи, которые не замолкают даже в спальных районах.
Вике я соврал, что задерживаюсь на работе, Герде сказал, что буду поздно вечером, а пока мне хотелось побыть от них обеих подальше, чтобы лучше видеть, что происходит.
Наверное, снежная одобрила бы такой подход, он вполне в духе советов какого-то заштатного психолога. Большое и малое лучше видится на расстоянии.
На сиденье рядом лежала синяя пластиковая папку: плоды трудов одного юркого спеца по щекотливым делам. Скажешь такому, чтобы проверил человека — считай, узнаешь о нём то, что мать родная позабыла.
Конечно, стоит такая услуга дорого, весьма и весьма затратно даже для меня прежнего, до получения наследства отца, но я бы и тогда не поскупился.
Очень уж хотелось отдать эту папку снежной, вальяжно положить на стол: здесь про тебя, мол, тоже есть. Читай, кому ты доверяешь!
Но я до последнего не хотел вмешиваться, казалось, она и сама всё понимает. Была у меня вначале шальная мысль, что Герда либо выдумала кавалера, чтобы позлить меня, либо кого наняла с этой же целью.
Ну не может же такая, как она, повестись на одну из диких историй профессионального альфонса! Не могла хотя бы по той простой причине, что я бы не повёлся.
А мы настолько пугающе схожи, что даже оторопь берёт! Стоит ей улыбнуться ил нахмуриться, а я уже знаю тому причину, будто прожил рядом, подглядывая в замочную скважину, не один год.
А с другой стороны, совсем не понимаю, почему с каждым днём привязываюсь всё сильнее. Даже ревновать, беситься от того, что этот прощелыга мог дотрагиваться до неё, лапать своими грязными руками…
Нет, в этом направлении я себе думать не позволяю, не имею права. Герда мне ничем не обязана, она может быть с кем угодно, но я предпочитаю не знать об этом и даже не подозревать.
Вот сейчас разверну машину и за полчаса, может за час, домчусь к ней и равнодушно отдам папку, предложу помощь, которую она не примет. А потом уйду и сделаю так, как решил.
***
Звонок в дверь заставил меня вздрогнуть, хотя я его ожидала. Сидела в кресле, поджав ноги и обхватив колени, склонила голову набок и прислушивалась: не раздаются ли на лестнице шаги.
Глупо, двери здесь толстые, никакой звук извне не проникнет, но мне нравилось фантазировать. Будто в этом мире есть только я и он, и больше никого.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я как-то незаметно для себя перешла тонкую грань, за которой надо мной больше не властвовал здравый смысл и цинизм, так выручавший в некоторых отчаянных ситуациях. А сейчас мне просто хотелось, что Яр скорее пришёл и спросил: «Зачем тебе был нужен этот Юрий?»
А я бы ответила: «Сама не понимаю. Наверное, чтобы отвлечься от тебя?»
« Помогло?» — и он бы прищурил глаза, чтобы скрыть лёгкую смешинку. Знает, гад, ответ, но помалкивает, хочет, чтобы я сама призналась, отдалась в его власть и объявила себя побеждённой.
А я не стану, просто из противоречия.
«Не помогло. Но я буду пытаться снова и снова».
На этой ноте всё и застопорилось, потому что моя фантазия иссякла. Я просто не знала, что должно быть дальше: никакой финал, характерный для стандартных лав-стори, был для нас невозможен.
Подозреваю, что он не бросит Вику, посчитает это предательством и будет прав. Я сама первая так скажу, и в тоже время мне отчаянно хотелось, чтобы Вика первой отказалась от Яра. По взмаху волшебной палочки моей доброй феи-крёстной.
Только вот досада: она, эта фея, совсем не добрая. Тётя Надя, которой я на днях призналась в своих душевных терзаниях, усмехнулась и выдала неожиданный совет, который сводился к одному: либо беги к нему, либо от него, а топтаться на месте, как цирковая лошадь, негоже. Ни богу свечка, ни чёрту кочерга.
А как бежать, если не убегается? Никто из нас не готов сделать шаг навстречу, потому что знает: мы с ним не из тех, кто спокойно живёт в любовном треугольнике.
Тут-то дверной звонок и застал меня врасплох. Я поспешила открыть, и Яр быстрым шагом, не разуваясь, прошёл в комнату.
— Ты влюбилась, признайся? — спросил мужчина с напором, и я растерялась. Такое впечатление, что он явился из моих фантазий и продолжал прерванный разговор, только уже наяву.
Я открыла было рот, чтобы согласиться, как он швырнул на диван синюю папку.
— Прочитай на досуге, там много интересного о твоём новом знакомом, — произнёс Яр и презрительно прищурился, наблюдая за моей реакцией. — Больше от тебя не побеспокоит. Огорчена?
— Чем? — я покачала головой и усмехнулась. — Он ведь альфонс, ты это хочешь сказать? Я давно поняла. С первой встречи, когда добрый человек в дорогом костюме остановил авто, чтобы лично помочь девушкам в беде. Не понимаю только, как он мог знать, что мы стоим его внимания.
И я вкратце пересказала тот случай со спущенным колесом. Яр слушал и не перебивал, мужчина всё так же стоял посреди комнаты, не делая шагов навстречу, но и не пытаясь уйти. А я рассказывала, тонула в вязи слов, не смотря в его сторону, спокойно и обстоятельно, так, будто говорила сама с собой.
Смотреть на него не хотелось и не моглось, ещё расплачусь, как последняя дура!
— Он знал, кто ты такая, поэтому и переключился на лакомый кусочек.
— Ты считаешь, что мной можно заинтересоваться только ради денег? — хмыкнула я и всё-таки посмотрела на нахала в упор.
Он, наконец, сделал шаг навстречу и обнял меня за плечи.
— Ему не были нужны твои деньги, снежная, — мягко, как ребёнку, ответил он. — Ему было нужно, чтобы ты…
Я подняла на Яра глаза и закусила нижнюю губу, чтобы не сказать что-то такое, о чём потом пожалею. К счастью, говорить ничего и не пришлось.
Он наклонился и легко коснулся губами моих губ, будто спрашивая разрешения, и не встретив сопротивления, пошёл дальше.
Сначала я так и продолжала стоять с опущенными вдоль тела, безвольными руками, скорее позволяя себя целовать, чем отвечая, а потом прижалась к Яру, вдыхая его горьковато-пряный запах и ответила.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
В этот момент жизнь остановилась, мир замер, мы оказались вне времени и вне тех рамок, которые сами же и воздвигли. Стены, разделявшие два полюса, рухнули, да, может, они и существовали только в нашем воображении.
Я хотела, чтобы Яр продолжал, чтобы не уходил и остался на ночь. Всего лишь на одну, а там пусть говорит и делает, как сочтёт нужным. Но понимала: нет, продолжения не будет. Для нас это слишком просто.
