И чем дольше говорил, тем больше я улыбалась. Видимо, он не привык что-то долго объяснять. То, что считал само собой разумеющимся, и раз для меня сделали исключение, то уже хорошо. Для начала выслушаю до конца.
— Я любил Вику, любил, как умел. Я сейчас скажу об этом, и больше ты никогда от меня про неё не услышишь. Ни плохого, ни хорошего. Эту тему надо прояснить и сдать в архив, в самый дальний угол, чтобы больше не доставать. Я никогда бы не бросил её, не завёл бы отношений на стороне, потому что это неправильно.
Яр, наконец, сел на диван, но уже через минуту вскочил и подошёл ко мне.
— Герда, — он взял меня за руку так аккуратно будто я была бумажной фигуркой, что может смяться от самого нежного прикосновения. — Когда мне было четырнадцать, я узнал, что моя мать и отец ведут двойную жизнь, и меня это покоробило. Конечно. Ты скажешь, что это не моё дело, но я посчитал, что все наши собрания за ужином, совместные выезды на пикник или на море, это ширма, за которой они скрывают скуку. Вроде как считают меня за дурочка, смотрящего на кукольный театр и верящего, что актёры живые. Мол, он всё равно не поймёт. И начала всё это моя мама.
— Возможно, они хотели как лучше, — вставила я.
— Но лучше не стало. Я узнал, что у матери есть постоянный любовник, выследил их, хотел всё рассказать отцу, а потом выяснилось, что у него давно своя история. Тогда я послал их всех к чёрту и сорвался в эту историю с наркотиками. Мне было обидно, что они считают меня не способным понять, что люди могут расходиться, и что всерьёз полагают, будто я поверю в их совместные выезды. Словом, я не приемлю двойную жизнь.
— Настя говорила, что ты изменял Вике, — аккуратно затронула я ту тему, которая давно тревожила меня. Хотелось услышать, что всё это наговоры, но Яр не стал отрицать:
— Было дело, но я никому ничего не обещал. Разовые акции и то, после того, как я узнал, что любимая хотела уйти от меня и подготавливала запасной аэродром. Тогда я простил, сложно было, но я видел, что она искренне жалеет. Всё это от отчаяния. Спрашивай всё, что хочешь, сейчас, потом я уже не отвечу.
Я колебалась. На языке вертелись слова, которые могли развести меня с Ярославом, но промолчать означало согласиться помалкивать и дальше. А это было не в моём характере.
— Я не прощу измену. Если ты хочешь погуливать на стороне и не видишь в этом проблему, то давай лучше и не начинать.
Мне захотелось зажмуриться или перемотать этот кусок плёнки, как в старом черно-белом кино. Раз — и всё хорошо, герои уже пришли к соглашению, в семье мир и лад. Но я выстояла и посмотрела на Яра, чтобы заметить, смутится ли или стушуется. Ложь я замечу, психолог всё-таки, и не самый последний.
— Я мог бы ответить: «не узнаешь», но, боюсь, мой юмор будет не к месту. Хорошо, договорились.
Он снова поймал мою руку и поднёс к губам.
— То есть, если бы Вика не поступила так, как поступила, то ты бы…
— Да, снежная. Это сложно, но я бы стал давать тебе ложных надежд, — ответил он, покусывая кончики моих пальцев.
Я улыбнулась, чувствуя как по телу перекатывается горячая волна, собираясь внизу живота. Яр понял меня без слов, с этим у нас вообще проблем не было: с пониманием, не требующим долгого разжёвывания.
Наверное, нам надо друг к другу привыкнуть и научиться выражать мысли в нужный момент. Эх, долгий период предстоит, но я тоже училась не загадывать о будущем и не стремиться просчитать каждый шаг наперёд.
Немного после, утолив как физический, так и эмоциональный голод, я спросила любовника ( как мужа я пока его не воспринимала):
— Ты правда думаешь, что мы сможем ужиться вместе?
— Думаю, у нас неплохие шансы, снежная. На курорте и попробуем. Кстати, я перебронировал номер, и теперь у нас будет одна кровать на двоих.
Я поднялась на локте и посмотрела на партнёра:
— И снова, не спросив меня. Учти, я не из тех, чьим мнением можно не интересоваться.
— Хорошо, снежная, — подмигнул Яр, не желая становиться серьёзным. — Спрашиваю: собираешься ли ты продолжать работать?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— А что, боишься, что я сяду тебе на шею?
— Денег у нас много, не боюсь, но хотелось бы узнать о твоих планах, — ответил он полушутя, но я по глазам угадывала: вопрос серьёзный, поэтому и ответила совершенно искренне.
— Пока не знаю. Я хотела бы оставить консультирование в платном центре, скажем, два раза в неделю. И серьёзно заняться йогой. У меня всегда не хватало для этого времени. А там, посмотрим, но становиться домохозяйкой и варить борщ не планирую.
— Верно, — кивнул Яр. — Для этого есть домработница. Хорошо, моя Герда, думаю, мы не безнадёжны.
Лицо Яра посмурнело, и мне стало любопытно, о чём подумал. Хотя я и тут угадывала: о ней, о бывшей.
— Да, — подтвердил муж мои опасения. — Я только что поймал себя на мысли, что рад поступку Вики. Нехорошо, но это так. Даже благодарен ей за него. За то, что освободила меня для тебя.
— Думаю, мы с тобой поработаем над этим. В отпуске, — улыбнулась я, заверив, что подобные сожаления вполне естественны для человека с развитым чувством вины. — Ты не можешь быть в ответе за других, Яр. Надо это понять и принять. Как и то, что судьба порой преподносит нам второй шанс. Может, это он и есть?
Больше в этот день, плавно перетекший в ночь, о серьёзных вещах мы не разговаривали. И на следующий день, рано утром, укатили в свадебное путешествие.
Эпилог 1
Бали оказался чудесным курортом. И, наверное, отчасти, потому, что я прилетела сюда с тем, кто был мне по-особенному дорог.
Можно много рассуждать на тему, какая бывает любовь, но когда влюбляешься, то понимаешь: это оно. Мы с Яром, должно быть, со стороны выглядели идеальной парой, хотя спустя неделю совместного проживания начали ссориться. Впрочем, и мирились мы быстро, и что самое главное — примирение не всегда заканчивалось сексом.
Для меня всегда был важен разговор между влюблёнными, чтобы вспыхивающие недоразумения не заглушались постельными утехами. По опыту моих клиенток и по закону психологии, всё это неизменно выльется в проблему. В общем, свои тараканы были как у Яра, так и у меня.
— Что ты думаешь насчёт детей? — как-то спросил Яр, когда мы лежали у бассейна.
Я сняла очки и внимательно на него посмотрела:
— Я бы не хотела торопиться.
Он кивнул, будто именно такого ответа от меня и ожидал.
— Но, в принципе, я не против. Собственно, я никогда не думала о детях. И, знаешь, — я сделала паузу, чувствуя взгляд любимого. — Я бы хотела ограничиться одним, максимум, двумя. Боюсь, на большее количество у меня сил не хватит.
— Ты говоришь так, будто где-то подслушала моё мнение. Это так? — спросил Яр, потрепав меня по щеке. — Шучу, конечно. Но это и впрямь для меня чудо. Приятно смотреть с тобой в одну сторону.
— А если я забеременею раньше, чем нашему браку исполнится четыре года? — внезапно мне вспомнилось условие брачного договора.
Яр пожал плечами, будто речь шла о пустяке:
— Как скажешь, снежная. Если хочешь, то рожай. Я бы этого хотел, даже больше, чем мог от себя ожидать, но приму любое твоё решение. А брачный контракт, это так. Он ведь не имеет юридической силы, потому что противоречит закону. Я в любом случае признаю всех детей, которых ты мне родишь.
От его слов, сказанных нарочито небрежным и шутливым тоном, у меня защемило сердце. Нахлынувшая нежность заставила меня поцеловать Яра, взъерошив его волосы.
По прилёту домой нас встретила его мать, цепким взглядом определившая ещё в аэропорту, что мы стали настоящей семейной парой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Я всё чаще думаю, что Алексей предвидел всё это. Наверное, он сейчас рад, что всё получилось, как он распланировал, — подмигнула мне свекровь, когда мы оказались на кухне Яриной квартиры. Я готовила чай, а Ольга Денисовна занималась распаковкой нарезки сыров и колбас.
— Мы пока не торопим события, — смущённо произнесла я, бросив взгляд на мужа, открывающего в зале бутылку шампанского.
