Его губы властно сминали мои, руки блуждали по телу, расстёгивая пуговицы платья, я мне казалось, что я смотрю на всё это со стороны и недоумеваю: со мной ли всё происходит.
В конце концов надо просто расслабиться, я прислушалась к своим ощущениям, но тело сказало «нет», и тогда я мягко, но уверенно оттолкнула Юрия.
— Прости, я вот так сразу не могу, — произнесла и испытала облегчение.
Я попыталась отстраниться, но для того, кто прижат к стене, это нелёгкая задача. Пришлось аккуратно уходить в сторону.
— Не обижайся, — добавила я, облизав пересохшие губы. А вдруг, он ненормальный? Я ведь ничего не знаю об этом мужчине!
— Это ты меня прости, Герда, — произнёс он и отступил на шаг назад. — Просто ты действуешь на меня, как дорогое вино. Я не удержался, но обещаю, впредь стану держать себя в руках. Может, предложишь чаю?
— Забавно, — засмеялась я, подумав, что Юрий уже второй мужчина, который сегодня в сложной ситуации просит меня о чаепитии. — Я только сегодня заварила свежий и ещё не допила. Наверное, ждала тебя. Заметил, мы как-то незаметно перешли на «ты»?
— Если ты против…
— Нет, — произнесла я, болтая без умолку, чтобы успокоиться и перестать дрожать.
Я прошла на кухню и достала кружки, задвинув ту, из которой пил Яр, подальше. Юрий всё ещё топтался в прихожей.
— Проходи, — крикнула я и чуть не пролила заварку на новую скатерть. — У меня чёрный, ты не возражаешь? Сколько положить сахара?
Блин, что я всё тараторю, надо успокоиться и снова стать той Гердой, которой я всегда была: сдержанной и воспитанной.
— Конечно. Две ложки!
Разволновалась я не без причины. Прикосновения Юрия, его запах вызвали неприятие, при этом сам он как мужчина не вызывал отторжения, даже напротив.
Вежлив, приятен, и всё-таки Яр прав: некоторые люди похожи на удушающие лианы с красивыми цветами.
Тигровые лилии или ландыши тоже привлекательны, но оставь их надолго в непроветриваемом помещении — задохнёшься от терпкого аромата.
— Тебе не понравился мой букет? — Юра обернулся, когда я вошла в комнату с подносом, на котором стояли две кружки и сахарница. От неожиданности я чуть не выронила всё это.
— Давай помогу, — от подошёл и, как бы нечаянно, мазнул пальцем по моей руке. Я чуть заметно вздрогнула, но не отстранилась. Ощущения были теми же самыми, что и в прихожей. «Нет», — говорило тело, «нет», — вторило сердце.
Какие же мы женщины дуры! Отталкиваем тех, кто к нам расположен, в надежде на внимание того, кто недоступен!
— Букет был очень красив! —произнесла я, присаживаясь в кресло. Сначала хотела занять диван, но подумала, что Юрий усядется рядом и снова будет пытаться прикоснуться. — Просто от запаха разболелась голова, пришлось отдать его соседке.
Я врала на ходу, надеясь, что кавалер не обнаружил на улице выброшенные цветы. К счастью, видимо, нет, по крайней мере, вида не подал.
— Я подарю тебе много других, — с жаром произнёс Юрий и отхлебнул чай, не сводя с меня глаз.
Давно я не чувствовала себя такой желанной, и одновременно страсть мужчины пугала своей скороспелостью. Я не была из тех наивных девочек, веривших в подобную вспышку, к сожалению, больше не была.
Вот в ипотеку, развод, ссоры на пустом месте верилось легко, весь мой опыт консультирования жертв видимой любви восставал против подобной сказки, но ведь её не зря придумали. Значит, хоть редко, но такое бывает?
— Юрий, я пока не могу сказать о себе, что влюблена без памяти. Вы мне нравитесь, правда, — говорила я, опустив глаза, будто искала поддержки в кружке с чаем. Мне было стыдно, я врала.
Но правда временами груба, жестока и бесцеремонна. Всё в душе кричало о том, что верить заезжим добрым молодцам — прямой путь к повторению судьбы матери.
Конечно, если бы я испытывала страсть, о которой пишут стихи и слагают басни, наверное, это бы того стоило. А верить красивым словам и спать с человеком, не зеркаля его чувств, нет уж, увольте! Тем более у меня есть деньги и относительная свобода выбора.
— Давайте пока не будем о чувствах, пусть всё идёт своим чередом, — выдохнула я и с облегчением увидела, что кавалер согласен. — Лучше расскажите о сегодняшней аварии, всё обошлось или?..
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Или, — вздохнул мужчина, но тут же улыбнулся. — Похоже, я попал на крупную сумму, но не беда. Деньги у меня есть, правда, пока нет возможности их изъять из оборота, но я не хотел бы говорить с тобой о таких скучных и прозаичных вещах, как презренный металл.
— От чего же? Я очень люблю тему денег, — произнесла я, подсознательно желая проверить ухажёра. — Ты, наверное, понял, что ими я не обделена. Надеюсь, ты не собираешься простить у меня в долг? Я, знаешь ли, крайне прижимиста.
И на моём лице расцвела улыбка. Теперь требовалось одно: наблюдать за реакцией собеседника. Растеряется или начнёт убеждать, что деньги не причём? Так говорят, когда думают только о них.
К несчастью для кавалера, он выбрал второй вариант, и в моей голове зажглась лампочка. Не могу сказать, что не обрадовалась, но и не позволила себе делать скороспелые выводу. Поглядим…
— Я не беру со своих женщин деньги, Герда, — Юрий, до этого сидевший на диване, вдруг поставил кружку на стол и подсел ближе, взяв меня за руку. — Хочешь, я сам сделаю тебе подарок?
— Не боишься, что я соглашусь?
— Не боюсь, — в глазах Юрия зажёгся огонёк. — Ведь тогда ты станешь моей.
«С чего бы-то? — неприязненно подумала я и хотела было отдёрнуть руку, но Юрий крепко держал мою ладонь в своей.
— Тише, я пошутил, — и мужчина поцеловал мои пальцы.
— Тебе пора, — произнесла я, когда освободилась. — Помнишь, мы не будем торопиться?
— Хорошо, но я всё равно тебя добьюсь, моя Герда. — сказал он на прощанье, и когда я закрыла за ним дверь, почувствовала, как гора спала с плеч.
***
Ярослав.
Я развернул такую бурную деятельность, что аж дым из ушей валил. И всё для того, чтобы, во-первых, выяснить, кто и что крутился возле снежной, во-вторых, найти доказательства порочности сего факта. Слово «порок» употреблялось мной в переносном значении. Одно то, что вокруг Герды вертится какой-то хлыщ, дарящий удушливые цветы, уже вызывало во мне ненависть к нему.
Нет, я понимал, что она имеет право на личную жизнь, понимал, что может тащить к себе в постель хоть бомжей с Павелецкого вокзала, но надеялся, что этого не случится. Бог знает, почему.
Чем дольше я всматривался в снежную девочку, тем больше подмечал в ней хрупкость. Ту самую, когда хочется обнять и защитить Герду, пытающуюся делать вид, что она в этой защите совсем не нуждается. Это не так, я же видел!
И потом, у меня чуйка на прощелыг, дарящих букеты, от которых только голова болит!
Я хотел защитить её. И всё. Безо всякой обратки и благодарности, не нужно ни то, ни другое.
— Почему ты хмуришься? — Вика подошла сзади и обвила мою шею тонкими руками.
— Ты поменяла духи? — спросил я, уловив хищный запах пряных трав и эфирных африканских смол. В памяти всплыл букет тигровых лилий.
— Да, решила попробовать что-то другое. Была хорошая скидкеа. Тебе нравится? — Она ворковала, как голубица, но нежность в голосе никак не вязалась с этим ароматом. Если закрыть глаза, я бы не узнал ту Вику, к которой привык.
— Мне больше нравился прежний. Диор, кажется, — произнёс я, мягко высвобождаясь из захвата дикой кошки. — Ты нервничаешь из-за Герды? У тебя нет повода, я обещал, что между нами ничего нет и не будет. Знаешь же, что я всегда держу слово. Держишь ли ты своё?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я перехватил тонкое запястье и заставил девушку сесть ко мне на колени. Она улыбнулась, так беззащитно, как я всегда любил, и кивнула:
— Я тебе верна.
— Очень на это надеюсть. Второго шанса я тебе не дам.
Я встал, чувствуя, как в груди закипает злость и холодная ярость. Конечно, несправедливо вываливать на Вику подозрение в измене, основываясь на такой малости, как новая туалетная вода. Но она нервничала, я тоже, и это походило на замкнутый круг. Мы оба перестали друг другу доверять, и это первый шаг в пропасть.
