собой не чувствую, хотя все написанное говорит, что должен. Это с ума сводит.
Себастьян зарывается мне в плечо, и я целую его в висок, отчаянно стараясь не психануть с ним за компанию. Естественно, он «не гей»: ярлык гея заберет у него все самое дорогое. Хочется быть сильным. Мне-то легко. У меня столько поддержки. Больно видеть, что Себастьян лишен ее начисто.
– Малыш, мне так жаль! – шепчу я.
– Нам полагается молиться и слушать – я и молюсь, и слушаю. Но потом поворачиваюсь к другим и чувствую… – Себастьян качает головой. – Чувствую, что продираюсь сквозь мрак, что впереди покой и безопасность, только за мной туда никто не идет.
Так и не успокоившись, пару дней спустя я подъезжаю к дому Себастьяна.
В субботу, излив мне душу, он отлучился в уборную, потом вернулся, сел рядом со мной и улыбался как ни в чем не бывало. Впервые вижу, чтобы человек так быстро брал себя в руки и откладывал переживания «до лучших времен». Такое умение очень впечатляет и столь же сильно угнетает.
Мы смотрели телевизор, держась за руки, потом у Себастьяна снова засигналил сотовый, и он сказал, что ему пора домой. У двери Себастьян поцеловал меня, на подъездной аллее оглянулся, а вечером прислал имейл, написав, что все в порядке.
Говорю же, в порядок он себя приводит здорово.
За последнее время риторика СПД впрямь немного изменилась. Как сказал Себастьян, упор делается на благожелательное и гуманное – непременно гуманное – отношение к гомосексуалам. Но это не принципиальное изменение позиции, а лишь контраргумент обвинениям в неприятии ЛГБТК-сообщества. Я читал, что СПД лишь недавно осудили конверсионную терапию, заявив, что ни родители, ни религиозные лидеры не вправе ожидать или требовать изменения ориентации. Так что, по сути, Себастьян мог совершить каминг-аут и остаться СПД, а вот поддерживать отношения со мной он не мог. Раз у него есть бойфренд, значит, он «ведет гомосексуальный образ жизни».
Получается, не изменилось ничего.
Я включаю режим паркинга и выбираюсь из салона. Миссис Бразер выгружает пакеты с покупками у крыльца, и я спешу ей на помощь, хотя на деле хочется спросить, как можно исповедовать религию, запрещающую любить, кого хочешь.
– Боже, Таннер, ты такой милый! Спасибо! – благодарит она и берет сумочку.
Я спешу за ней в дом, ставлю пакеты на разделочный стол, выхожу за следующей партией. Себастьяна не видно, зато в гостиной Фейт: растянулась на ковре и раскрашивает картинку.
– Привет, Таннер! – говорит она и дарит мне беззубую улыбку.
– Привет, Фейт! – Взглянув на картинку, я догадываюсь, что это раскраска по мотивам Десяти заповедей. В этой семье все с религией связано? Фейт уже наполовину раскрасила картинку, на которой синевласый Иисус с горы взывает к разноцветной пастве. Сестренка-то у Себастьяна высший класс! – Здорово у тебя получается! – Я показываю на верблюда, которому девочка пририсовала крылья. – Очень оригинально.
– Я еще блестки потом наклею. Просто клеить мне разрешают только на кухне. Ты брата моего ищешь?
– Ага, – отвечаю я. – Он помогает мне писать роман.
Я вру, но отмазка все равно классная.
Миссис Бразер заходит в гостиную и улыбается нам обоим.
– Ничего себе! – говорит она дочери. – Синие волосы?
– У Иисуса могут быть синие волосы! – Цветной карандаш дерзко черкает страницу раскраски, и меня так и подмывает сказать: «Запомни себя такой, запомни свои убеждения и не позволяй ничьим правилам их менять».
– Да, конечно, может, – заверяет миссис Бразер и поворачивается ко мне. – Таннер, милый, Себастьян, наверное, внизу, в своей комнате.
– Спасибо! – говорю я и обращаюсь к девочке: – Отличная картинка, Фейт!
– Знаю, – отзывается малышка и снова дарит мне улыбку.
– Таннер, на разделочном столе печенье. – Миссис Бразер выпрямляет спину и машет рукой в сторону кухни. – Захватишь с собой, ладно? Себастьян над чем-то работает и даже не передохнет.
«Да, миссис Бразер, разумеется я отнесу печенье вашему сексапильному сыну. С превеликим удовольствием».
– Да, конечно. – Я беру свои вещи и иду за ней.
– Чуть позже я повезу Фейт на танцы. Если проголодаетесь – не ждите меня и ешьте.
На гранитной столешнице целое блюдо печенья с шоколадной крошкой. Я собираюсь повернуться к лестнице, но что-то синее, мелькающее на улице у качелей, магнитом притягивает мой взгляд. Синяя рубашка была сегодня на Себастьяне. Она растянулась на мускулистом торсе, подчеркнула бицепсы – ни на что больше мне внимания не хватило. Неужели он каждое утро одевается, чтобы меня помучить?
Стеклянная дверь-купе бесшумно скользит по рельсу, и я попадаю во внутренний двор. С этой точки мне видно, как, опустив голову, Себастьян сидит на качелях и желтым маркером выделяет строки в тексте своего романа.
Я по траве иду к качелям – Себастьян понимает голову и замечает меня.
– Привет! – восклицает он, потом взгляд его падает на блюдо у меня в руках. – Ты печенье мне принес?
– Вообще-то печенье ваше. Просто твоя мама передала его через меня.
– Ты ей нравишься. – Себастьян волочит ноги по траве. – Ты всем моим родным понравился. Я в этом не сомневался.
– Понятия не имею почему, – смеюсь я.
– Брось, ты нравишься всем. Парням, девушкам, учителям, родителям. Моя бабушка назвала тебя лохмушкой-милашкой.
– Твоя бабушка считает меня милым?
Себастьян поднимает на меня взгляд, щурясь на солнце.
– Да ты и сам знаешь, какой ты милый.
Пусть, пусть запишет эту фразу – я буду читать ее и перечитывать.
– Так ты дашь мне печенье?
На миг я встречаю его пристальный взгляд, затем протягиваю печенье с блюда. Оно еще теплое.
– Твоя мама просила отнести печенье тебе в комнату. – Я многозначительно поднимаю брови. – Она думает, что ты там.
Сегодня Себастьян выглядит намного лучше – счастливее! Стресс от злополучной поездки в лес уже явно позади. Способность восстанавливать душевные и физические силы у него фантастическая. Стоит ему улыбнуться – у меня сердце замирает.
– Раз она думает, что я в доме, предлагаю прятаться здесь.
– Она собирается везти Фейт на танцы.
– На улице все равно хорошо. – Себастьян собирает вещи и ведет меня в тень огромного дерева. Из дома нас никто не увидит: полог молодой ярко-зеленой листвы скроет нас полностью. Я беру печенье и ломаю пополам.
– Чем занимаешься?
– Психологией. – Он захлопывает учебник и вытягивается на траве. Я стараюсь не сводить взгляд с его лица, но, повернувшись ко мне, Себастьян наверняка догадывается, что я глазел на его дорожку на животе. – Как тебе сегодня групповая работа с МакАшером? – интересуется Себастьян.
Клево, что он якобы выше сплетен, а в реале замечает все.
– Бедняжка чуть со стула не рухнула, стараясь сверкнуть буферами.
– Ага, я видел этот момент! – Себастьян смеется
