и откусывает печенье.
– А ты как остаток дня провел?
– У меня был тест по экономике. – Он снова откусывает печенье, прожевывает, глотает. Я завороженно смотрю, как работают его челюсти. – Потом тест по латыни, потом хор.
– Вот бы мне увидеть, как ты поешь!
– Ну, в следующий раз смотаешься с уроков и посмотришь. – Себастьян открывает один глаз и косится на меня. – Ты ведь обожаешь плевать на правила!
– Ага, я такой, малолетний правонарушитель со средним баллом четыре ровно. – Я слизываю шоколад с большого пальца и перехватываю взгляд Себастьяна. Он смотрит так, что у меня мурашки по спине бегут. – У Осени роман почти готов.
Вероятно, в глазах у меня мелькнуло напряжение, потому что Себастьян задумывается.
– Это здорово, но совершенно не обязательно. То есть у тебя еще целый месяц. Ну и на саморедактуру кто-то тратит больше времени, кто-то меньше. К концу семестра нужен готовый текст в черновом варианте, а не в беловом.
Я прячу глаза, и Себастьян наклоняется, перехватывая мой взгляд.
– Так ты отправишь мне главы?
Мне претит сама перспектива взвалить правку на Себастьяна.
А еще претит перспектива обнажить перед ним все свои страхи и тревоги.
Поэтому я перевожу стрелки.
– А ты свой роман когда закончил?
– Та-а-ак… – Прищурившись, Себастьян смотрит вверх, на ветки дерева. – Закончил я в мае, за неделю до срока, если помню правильно, а черновой вариант сдал неделей позже. До сих пор не уверен, что получилось хорошо.
– Очевидно, получилось.
– Ну, о вкусах-то не спорят. Тебе, например, мой роман мог бы и не понравиться.
– Очень сомневаюсь.
– Еще как мог бы. Мама, наверное, пообещала мои авторские знакомым, но один экземпляр я тебе умыкну. Так будет честно, ведь ты дашь мне прочесть свой роман. – Себастьян дарит мне самую очаровательную из своих улыбок, и я пинаю его кед носком своего.
– Твой роман прочел и купил понтовый нью-йоркский редактор. Так что это точно не отстой.
– Вот и твой роман точно не отстой, Таннер. Да, отдельные детали нужно изменить, чтобы никто не пострадал, но это не отстой. Ты тщательно все анализируешь и очень тонко чувствуешь. – Себастьян усмехается. – Да, да, тонко чувствуешь, внешней безбашенности вопреки.
– Внешней безба… – с улыбкой начинаю я, но осекаюсь, услышав сверху голоса.
– Ты уже дома? – спрашивает мать Себастьяна, и мы резко пригибаемся, словно нас засекли за чем-то постыдным. – Я не ждала тебя до ужина.
Я подаюсь вперед и чуть выше нашего дерева замечаю открытое окно ванной. Миссис Бразер говорит не с нами.
– Пошли в дом, – шепчет Себастьян, собирая учебники. – Не хочу, чтобы…
– Неделю назад в Калифорнии Бретт Эйвери женился на своем бойфренде. – В бархатном голосе мистера Бразера откровенное неодобрение, и мы оба замираем.
Себастьян смотрит на меня, вытаращив глаза.
Могу только представить себе потрясение на лице миссис Бразер, потому что ее супруг, тяжело вздохнув, добавляет:
– Вот так…
– Нет, господи, нет! – восклицает миссис Бразер. – Я знала, что Бретт от нас уехал, но не представляла, что он… – Она не произносит вслух чудовищное слово на букву Г и понижает голос: – Как его родители?
На долю секунды Себастьян мертвенно бледнеет, и мне хочется закрыть ему уши, запихнуть его в машину и увезти подальше.
– Вроде справляются, – отвечает мистер Бразер. – Похоже, Джесс отреагировала на новость спокойнее, чем Дэйв. Брат Бринкерхофф молится вместе с ними и добавил их в молитвенный список. Я обещал их проведать, вот и заскочил домой переодеться.
Голоса затихают – супруги уходят в другую комнату. Себастьян безмолвно смотрит вдаль, а я даже не знаю, что сказать, хотя внутри все рокочет от молчания.
Как его родители?
Себастьян не мог не заметить, что его мама не спросила, как Бретт и счастлив ли он. Миссис Бразер поинтересовалась, как его родители, будто сын-гей – это явление, которое нужно объяснить, с которым нужно справиться, даже разобраться.
Бретт – гей, но ведь он не умер. Никто не ранен. Знаю, родители Себастьяна – люди хорошие, но, черт подери, они только что внушили собственному сыну, что он неправильный. Вот тебе и благожелательное отношение. Вот тебе и принятие в лоно церкви.
– Себастьян, мне очень жаль.
Себастьян собирает маркеры, но тут поднимает голову и натянуто улыбается.
– Чего тебе жаль?
На пару секунд мы погружаемся в растерянное молчание.
– Тебя не смущает, что они такое говорят?
– О том, что Бретт – гей? – Дождавшись моего кивка, Себастьян пожимает плечами. – Вряд ли кого-то удивляет, что его родители реагируют именно так.
Я вглядываюсь ему в лицо, гадая, откуда взялись безропотность и смирение.
– Не знаю… Может, перемены наступят, если люди дружно разозлятся?
– Может, наступят, а может, и нет. – Себастьян подается ко мне, пытаясь завладеть моим вниманием. – Так уж заведено.
Так уж заведено… Он смирившийся пессимист или реалист? Он когда-нибудь такие разговоры на себя примеряет?
– Так уж заведено? – переспрашиваю я. – И ты готов отправиться куда угодно, проповедовать Евангелие и вещать о том, что быть геем – грех?
– Нет, быть геем не грех, но и не замысел Божий. – Себастьян качает головой, и в этот самый момент меня осеняет догадка. В первую очередь Себастьян считает себя не квиром. И не геем. И даже не футболистом, не бойфрендом и не сыном.
В первую очередь он считает себя мормоном.
– Знаю, что ты в этом смысла не видишь, – осторожно говорит Себастьян, и у меня душа холодеет от паники. – Тебе невдомек ни почему ты оказался со мной, ни почему я оказался с тобой, а ведь если…
– Нет, я совершенно не об этом. – Я сжимаю ему пальцы, наплевав, что нас могут увидеть. – Ты мне нужен, только вот нестерпимо думать, что твои родители посмотрят на нас как на проблему, которую необходимо решить.
Себастьян долго молчит. Чувствую, мои слова ему не по нраву, потому что он вырывает у меня свою ладонь и зажимает ее коленями.
– Пути Господни, конечно, неисповедимы, но я твердо верю, что для каждого из нас у Него определенный замысел. Таннер, Он привел тебя в мою жизнь по некой причине. Неизвестно, по какой именно, только причина есть. Это я знаю точно. Быть с тобой не грех. Чувствовать то, что я к тебе чувствую, не грех. Так или иначе, все встанет на свои места.
Я киваю, глядя в траву.
– Поехали со мной в следующие выходные? – тихо предлагает Себастьян. Судя по голосу, он отчаянно надеется решить нашу проблему, завербовав меня в мормоны. Надеется приподнять половичок и ловко высыпать под него сухую грязь – надеется спрятать наши неудобные отношения. – Мы готовим молодежное мероприятие. Будет весело!
