прошло больше четырёх лет. Целый цикл. Олимпийский цикл. Я выучила названия всех элементов фигурного катания, научилась различать прыжки по одному только заходу на них и давно перестала считать фигурное катание исключительно женским видом спорта.
В первый год мыслей о свадьбе у меня не было. Раз уже поторопились, хватило. Потом наступил второй, за ним третий… Где-то между ними начала закрадываться тревога. Всё было хорошо, но замуж меня Кирилл не звал. Несколько раз я пыталась намекнуть ему, что не против сменить фамилию. Но намёки уходили в никуда. А потом наступил олимпийский сезон…
– Сафронов всегда был сволочью, – вдруг выдала Даша.
Мы с Машкой посмотрели на неё с удивлением. Даша поджала пухлые губы и стала похожа на утёнка.
– Что? Вот не говорите только, что в школе он был паинькой. Тот ещё самоуверенный засранец!
– Другие чемпионами не становятся, – ответила Маша и принялась поправлять букетик невесты, чтобы вручить его мне.
Да, другие не становятся. Мысленно я вернулась в день, когда всё-таки услышала заветное «выходи за меня». Вернее, не совсем это.
На Олимпийские игры в Италию я поехала вместе с Кириллом. По-другому и быть не могло. Первый день, второй, третий… Яркие, словно праздник, Игры пролетели в одно мгновение. В день награждения Кирилл стоял на верхней ступени, а над площадью, где собралась многотысячная толпа, звучал гимн России. Звучал в его честь. Тем же вечером мы поехали в ресторан. Официант разлил по бокалам шампанское, и Кир со словами «хочешь посмотреть?» протянул мне футляр с медалью. Сказать, что я хотела, значило не сказать ничего. Только в футляре была не медаль. На бархатной подложке лежало кольцо.
– Ты что зависла? – выдернула меня из воспоминаний Маша. – Пора, Карин.
– Может, она передумала, – поддразнила Даша.
– Ни за что, – улыбнулась я подругам.
Ни за что! Я и так ждала очень долго. А теперь времени ждать просто не осталось. Так что ни за что!
Кирилл
– Чёрт! – Я осмотрелся, пытаясь найти откатившуюся запонку. Сквозь землю она, что ли, провалилась?!
– Ты, главное, друг, дыши поглубже, – усмехаясь, похлопал меня по плечу Фенька.
В ответ я наградил его мрачным взглядом. Хорош друг, нечего сказать!
– Ты хуже бабы, честное слово. – Савка поднял запонку и отдал мне.
– Катись к лешему, – процедил я сквозь зубы.
Друг хмыкнул. Я поправил пиджак и, надув щёки, выдохнул. Откатать на прошедших в феврале Играх программы без осечек и то было проще, чем вот это вот всё. Сам бы я обошёлся простой росписью, но Карине нужна была свадьба. Сама она об этом не говорила, зато Фенькина жёнушка сразу же чуть ли не нож к горлу мне приставила. Пригрозила, что, если ещё раз облажаюсь, дорога в их с мужем дом для меня будет закрыта.
На Машкины угрозы мне было плевать. Сам всё знал.
– Ты её четыре года мариновал. На твои запонки она и не посмотрит. Оставь ты их в покое.
Я мрачно глянул на Савку. Нашёл, о чём напомнить.
– Именно, что четыре года.
У двери заскулил Стёпа. Феня открыл её, и в комнату, откуда ни возьмись, влетело лупоглазое существо с розовым бантом на шее. Степан подскочил, как идиот завилял хвостом. К совету друга я всё же прислушался – вдохнул поглубже, наблюдая за собственным псом.
– Это любовь, – усмехнулся Савва.
– Это у тебя с Дашкой любовь, а это… – Я мрачно глянул на припавшего на передние лапы Степана и качнул головой.
Посмотрел на часы. До начала церемонии осталось несколько минут. Ещё раз поглубже вдохнул. Чёрт! Не каждый день женишься на женщине, к ногам которой готов бросить мир. Тем более если одну попытку уже провалил из-за собственной глупости.
После тактичного стука дверь приоткрылась. В комнату заглянула сотрудница.
– Пожалуйста, проходите, – улыбнулась она, переведя взгляд с собак на нас. – К регистрации всё готово.
Карина
Пока отец вёл меня к регистрационному столу под торжественный марш Мендельсона, я не сводила взгляда с Кирилла. Он тоже смотрел на меня. Стоял, расставив ноги на ширину плеч: серьёзный и сосредоточенный. Ковровая дорожка под ногами была прямой и мягкой, совсем не такой, как наш путь друг к другу.
Только я подошла, Кир улыбнулся уголками губ. Как всегда уверенный в себе и неотразимый, тогда как я разве что не тряслась от волнения.
– Карина, Кирилл, – привлекла наше внимание сотрудница ЗАГСа. – Готовы?
Кирилл кивнул, я сжала букетик. Покосилась на Кира. Нет, милый, не так всё просто.
Прежде чем перейти к сути, сотрудница сказала несколько дежурных фраз. Звуки марша затихли, и голос её остался единственным, что наполняло украшенный живыми цветами зал.
– Итак, Кирилл, – она посмотрела на Кира, – согласны ли вы взять в жёны Карину? Быть ей верным спутником жизни? Делить с ней разочарования и радости, пасмурные и светлые дни? Любить в болезни и здравии, богатстве и бедности? Согласны ли быть ей другом и мужем всю жизнь, пока смерть не разлучит вас?
– Да, – не медля ни секунды ответил Кирилл. – Согласен.
Сердце у меня так и бухнулось о рёбра, упало в живот и подпрыгнуло к горлу. Дура-дура-дура! Только не реветь!
– Карина. – Регистратор посмотрела на меня. – Согласны ли вы выйти замуж за Кирилла? Быть ему тылом, опорой и поддержкой? Хранить тепло в очаге вашего дома? Быть ему верной женой, делить с ним испытания и радости, которые пошлёт вам жизнь? Согласны ли любить его в болезни и здравии, бедности и богатстве всю жизнь, пока смерть не разлучит вас?
Я облизнула губы. Искоса посмотрела на Кирилла.
– Подождите. – Сказала – и сразу же почувствовала, как Кир напрягся. – Сейчас, задам ему один вопрос и определюсь.
Сотрудница ЗАГСа сделала вид, что ничего не происходит. Тишина в зале стала оглушительной.
Я повернулась к Кириллу. Помедлила. Напряжён был не только Кир – его стоящие чуть поодаль друзья тоже вытянулись, как по стойке. Только Стёпе всё было нипочём. Он лениво раскрыл пасть, в абсолютном молчании вдруг раздался звучный зевок, и я не сумела сдержать улыбку.
– Как ты относишься к двойням? – спросила я, выразительно глядя на Кира.
За мгновение на его лице отразилось множество эмоций. Чего уж он ждал, не знаю. В уголках губ появилась улыбка – фирменная, демоническая, покорившая сердца тысяч. И моё в том числе.
– Учитывая, что на каждой своей Олимпиаде я взял по две золотые медали, к двойням я отношусь крайне положительно, – ответил он нагло.
Вот же… засранец!
Я усмехнулась. А чего ещё можно было от него ожидать?
– Да, – ответила я, обращаясь
