раскрытую ладонь к своим все больше натягивающимся штанам. – Давай, работай, воровка.
Мои руки дрожали, пока я возилась с пряжкой его ремня. Он встал так же, как и я, широко расставив ноги. Открытый. Жаждущий.
Я инстинктивно подалась вперед, отчаянно желая целовать его, пока мы все это делаем.
– Нет, – его хриплый голос отдернул меня прочь. – Я тебя предупреждал.
Он за это заплатит. Сжав пальцы сильнее, я стала гладить его по всей длине, пока он со стоном не прижался ко мне. Я уронила лоб на раскаленную кожу его плеча, желая быть ближе, показать ему, что было у меня на сердце, раз уж я не могла просто ему рассказать.
Мы подвели друг друга к пылающей вершине, и какое-то мгновение я почти видела проблеск истинных эмоций, пульсирующих в нем. Под покровом ненависти и лжи лежала яростная преданность; там таилась любовь.
Я жизнь отдам, чтобы ее освободить.
Краткие вздохи нашего дыхания убаюкали меня, вгоняя в прекрасное забытье. Моя голова откинулась на стену. Кейз, должно быть, воспринял мое удовольствие как вызов, заставляя мое ослабевшее тело скручиваться узлами. Он ухватил меня за ногу и закинул ее себе на талию, что позволило его пальцам изгибаться и двигаться по-новому, превращая меня лишь в податливое нечто.
– Боги, – выдохнула я, когда мое тело затряслось. Я задвигалась с его темпом, раскачиваясь бедрами на его руке. – Скажи это. Скажи, что хочешь этого. Ты думаешь обо мне, мечтаешь обо мне, точно так же, как я – о тебе.
– Ты всегда в моих чертовых мыслях, – он зарылся лицом в мягкую кожу моей шеи. – Почему?
– Иногда случаются вещи, которые помнят лишь наши сердца.
Всхлипы удовольствия становились все громче. Кейз накрыл мне рот рукой и с каким-то удовлетворением усмехнулся, когда я прикусила его ладонь, чтобы не закричать.
– Кейз, я… – я не успела закончить предложение: мое тело содрогнулось и затрепетало в волне жара и удовольствия. Я вскрикнула, и на этот раз он не стал пытаться меня заглушить. Было ясно, что этот звук лишь усилил его стоны и отчаянные движения.
Мое тело хотело обмякнуть, но я прижала Кейза к себе еще крепче. Когда я довела его до разрядки, он процедил мне в шею проклятье.
Не считая нашего переплетенного тяжелого дыхания, мир вокруг был тих, пока мы ждали, что силы вернутся. Словно это мгновение было ограждено от жестокой реальности, и мы пока что могли держаться за скоротечный миг страсти и покоя.
– Что это? – прошептал Кейз, поднимая голову с моего плеча. Он коснулся пальцем деревянной подвески в виде ворона, висящей на моей шее.
В черепе заревели предупреждения Никласа. Я и так уже выдала слишком много и перешла все границы. Я не могла рисковать, рассказывая ему всю правду.
– Вторая часть набора. Ворон и роза.
– Ворон и роза, – повторил он, чуть дыша. – Совсем как… на тележке торговца.
Его пальцы начали поглаживать бечевку, а затем перешли на мои плечи. В его глазах вновь зажегся этот проклятый огонек отвращения.
Кейз отвернулся, бросил мне влажную тряпку и снова застегнул штаны.
– Только чтобы утолить потребность.
– Это было чем-то большим, и я буду ждать, пока ты не осмелишься это признать, – прошептала я. Я знала, что он чувствовал гораздо больше, но месмер или, может, его собственные страхи не давали ему слишком сильно приблизиться к новой истине. Если эта ночь что и доказала, так это то, что до него все еще можно было достучаться.
Воспользовавшись тряпкой, я вновь натянула платье и подошла к окну. Йенс уверял меня, что у стены будут шпалеры, по которым я смогу спуститься, не рискуя в одиночку проходить мимо стражников.
– Значит, до завтра, – сказала я.
Кейз вновь посмотрел на меня с судорожной смесью желания и ненависти.
– До завтра?
– Сделка есть сделка. Проверь, правду ли я сказала, – я открыла ставни и уселась на подоконник. – Спокойной ночи, Кейз.
– Погоди.
Я замерла, наполовину выбравшись из окна; сердце стучало у меня в горле. Кейз переступил с ноги на ногу.
– Ты всегда зовешь меня по имени, а после… – он взглянул на стену. – Как тебя зовут, воровка?
Малин Штром в его представлении была мертва, но…
– Малли. Ты можешь звать меня Малли.
Я скользнула прочь, вцепившись в первую перекладину шпалеры. Мое тело жаждало провести ночь в его объятиях, пока вновь не показался бы лукавый, хитрый Кейз.
Но я получила некоторое удовольствие, увидев, как на его шокированном лице проступил ужас при упоминании прозвища, что он сам мне и дал.
Это выражение дало мне понять одно: где-то внутри этой тьмы он определенно помнил о своей Малли.
Глава 18. Воровка памяти
Сквозь скорлупу темноты за горными вершинами пробился проблеск угрюмой зари. На поверхности моей кожи все еще полыхал огонь – отпечаток собственнических касаний Повелителя теней, избавляться от которого мне совершенно не хотелось.
Я выжила. Часть искаженной версии мужчины, которого я любила, хотела вырезать мое сердце и положить его на пьедестал в большом зале дворца. Но более сильная его часть все еще боролась. Ни у какого месмера не хватило бы мощи, чтобы скрыть то, что выдало его прикосновение. Истину о том, что где-то глубоко внутри Кейз, который всегда защищал, всегда оберегал свою девочку с сеновала, разламывал ложь на кусочки.
Мне придется раскрыть правду о своем маленьком приключении и выдержать последствия, когда гильдии начнут орать, угрожать и, зная Раума и Тову, дуться, что я не взяла их с собой.
Мне не представилось возможности как следует обдумать, как изложить им новости о своей рисковой ночке, потому что треск ветвей привлек мое внимание к кустам, окружавшим пивную.
Желудок сжался.
Хаген встал, высокий и широкий, скрестив руки на груди, и столь хмурого выражения его лица я с детства не видела. Это выражение дало мне понять, что моего старшего брата сильно вывел из себя какой-то мой поступок и он мне сейчас все об этом выскажет.
– Где тебя черти носили? – его голос ржавой жестянкой резал мне кожу.
Ошибочка. Это не тот же упрек, что в детстве. Тут другое. Какой-то новый, исполненный паники гнев, который возникал лишь тогда, когда человек пережил утрату всего, многое сумел вернуть, но теперь его действиями управлял страх вновь потерять свое сердце.
Я облизнула губы, и мне хватило совести посмотреть ему прямо в глаза.
– Думаю, ты знаешь, иначе бы так не сердился.
Раздался новый шорох, и вниз по шее потек жар. Из теней выступила гильдия
