И вообще, на направлении, которое присмотрели зэки, до сопок было меньше всего открытого пространства. Любой из пленников, даже самый несведущий в военном деле, понимал, что бежать по ровному плато, подставив спину под автоматные очереди – последнее дело.
– Ну, Сашок, давай! – Леха-Гестапо как-то по-отечески, чуть ли не ласково, подтолкнул парня вперед. – Давай, родной! Пора!
Гарин вышел из барака на негнущихся ногах. Сделал три шага и остановился.
– Вперед! – зашипел Хром. – Давай, урод! Всех спалишь!
Сашка лишь стоял и мотал головой. Он не мог прыгнуть на колючку.
– Баба! Твою мать! – свистящим шепотом ругнулся Шныра. – Все подписывались под это! Ты вытянул. Прыгай!
Требовалось прикинуть, как сподручнее сигать через колючку, а Дима Клоков стоял, вцепившись в необструганные доски барака. Думал, что на месте молодого паренька-тракториста мог быть он сам…
– Давай! – потеряв терпение, рявкнул Леха-Гестапо. – Вперед, целка!
Он сделал шаг вперед, ткнул Гарина ножом в спину.
– А! – закричал тот от боли и неожиданности. И вдруг решился. Будто головой в омут. – А-а-а-ааааа!
Тело Гарина задергалось на проводах. Что-то зашипело, парня отбросило назад. Завыла сирена, тут же донесся какой-то крик с одной из сторожевых вышек. Беглецы увидели пламя вспышки. Через секунду грохот ударил по ушам, потом отразился от сопок, вернулся обратно.
– Отключилась иль нет? – заорал Крым.
– А я знаю?! – выпучив глаза, Леха-Гестапо прыгнул вперед. – Шныра! Помоги!
Вдвоем они подхватили парализованного током Гарина, швырнули паренька на провода.
– Есть! – крикнул Леха-Гестапо. – Есть замыкание! Валим!
Первым через колючку, с диким воем, ломанулся Крым. Следом за ним, гурьбой полезли остальные.
– Только б успеть! Только б успеть! – как заведенный, истерично повторял кто-то рядом с Клоковым.
Дима не сумел понять, кто это был. С вышек хлестанули автоматные очереди. И если первые выстрелы пришлись по бараку, то потом, разобравшись в происходящем, стрелки начали бить прицельно, по нужному участку заграждения. Страшно закричал, схватился за голову и упал на землю Косой, бежавший прямо перед Клоковым. Дима чуть не наступил на зэка, извернулся, меняя направление. Успел заметить огромную черную дыру вместо правого глаза.
«Вот и вылечили тебе зрение», – не к месту проскочила мысль. А потом Дима упал в ужасе – пули рикошетили от камней. И впереди, и по бокам. Казалось, все охранники страшного лагеря смерти били – прицельно били – по нему, по Клокову. А прямо перед носом был второй ряд колючки.
– Я застрял! – вдруг завопил Крым, который от преграды до преграды так и бежал первым. – Леха! Ле-ха! Ле-ха! Я зацепился! Застрял! Помоги!
Крым дергался в колючке, но, видимо, освободиться было уже невозможно… У зэка не осталось времени, чтоб сделать это. В руке Мезенцева сверкнула молния. Она выскочила откуда-то из рукава, пролетела по воздуху и закончила движение в спине Крыма. И тут же, стараясь не терять темпа, Леха-Гестапо чуть приподнял хрипящего подельника, набросил его на страшную колючку. Прыгнул сверху и, перекатившись через мотки заграждения, оказался на другой стороне.
– Валим, братва! – крикнул Мезенцев на бегу, не оборачиваясь и не останавливаясь.
Пробежав еще десяток метров, Леха-Гестапо упал на живот. Извиваясь, как угорь, пополз под третий ряд колючки. Пинцет и Шныра, ничуть не стесняясь, метнулись через второе заграждение, использовав хрипящего Крыма, как мост. За ними полезли Хром и Марат Доценко. Хром оступился. Потерял равновесие, «ухнул» в колючку… Но тут же вскочил на ноги, дернулся изо всех сил. На проволоке остались лохмотья кожи, может, даже куски мяса. Дима Клоков не разглядел. Автоматы грохотали, выбивая фонтанчики из земли, а рыжеволосый парень, как заведенный, повторял: «Та пуля, которую услышал – не твоя! Та пуля, которую услышал – не твоя! Не твоя!».
«Не твоя! Не твоя! Не твоя!».
Времени для раздумий не было. Вот уже по телу Крыма, извиваясь ужом, прополз Салидзе. Рванулся в сторону скал, вслед за зэками. Лишнев подтолкнул в спину замешкавшегося Фокина, и тот кубарем перелетел через преграду. Сам спецназовец рыбкой сиганул через колючую проволоку, откатился в сторону – очень вовремя. Очередь прошла именно по тому месту, где только что был Лишнев. Потом стрелок чуть изменил прицел, и мучения Крыма закончились. Дима впервые увидел, как разрывают тело человека выстрелы из «калаша». Конечно, он слышал, что пуля этого оружия перебивает шейку стального рельса, но одно дело – знать, а другое – увидеть. В полутора метрах от себя.
Со страшным криком он прыгнул на колючку. Вцепился в мертвого Крыма – всего мокрого от крови. Неловко перекатился через защитное сооружение, больно ударился плечом и рукой о камни. С размаху грохнувшись на пузо, подкатился под третий ряд заграждения. Молясь, чтоб не зацепиться одеждой…
Позади, у барака, раздавались гортанные крики. Что есть духу Клоков припустил к сопкам, петляя на ходу, пригибаясь и подпрыгивая. Словно бы это могло спасти от автоматной очереди. На счастье, подступившая темнота и скорость, с которой действовали беглецы, работали на них.
Охранники слишком поздно пришли в себя. Плотный прицельный огонь по заключенным, вырвавшимся на свободу, открыли лишь тогда, когда беглецы находились у гранитных скал. Один за другими рабочие нырнули в сопки. Никому не требовалось объяснять, что до спасения далеко. Никто не остановился, все продолжали движение вслед за Лехой– Гестапо. Лишь удалившись в сторону от лагеря чуть ли не на километр, лидер зэков притормозил.
– Братва, кто здесь? – тяжело дыша, хрипло спросил он.
– Пинцет!
– Шныра!
– Хром!
– А Косой?
– Уложили наповал, в голову, – отозвался Шныра. – Я точно видел.
– Четверо вышли, – Леха шумно вздохнул. – Валим, братва, покудова эти собаки на хвост не сели!
Мезенцев, не раздумывая, рванулся во тьму. Трое зэков тут же бросились вслед за своим лидером. Лишнев, Доценко, Салидзе, Фокин и Клоков остались на месте, глядя друг на друга.
– А что вы хотели? – спросил Марат. – Его только свои интересовали. В смысле, зэки. Если б надо было – он всех нас оставил на колючке. Лишь бы себе дорогу на свободу проложить…
– Ну и хорошо, что они ушли! – вырвалось у Клокова.
– Да уж! – растирая ребра, отозвался Лишнев.
– А в итоге, у нас остались забитый до полусмерти спецназовец, страдающий одышкой священник, худосочный идеалист, да мы с Доценко, – подвел итоги Салидзе.
– Можешь идти, куда посчитаешь нужным! – тут же отозвался Лишнев. – Я тебя не держу!
– Так и я тебя не держу, – усмехнулся Салидзе. – Думаю, люди пойдут за мной. Я Кольский полуостров немного знаю, все– таки служил в этих местах.
– Так веди, а не болтай! – рыкнул Лишнев. – А я, если идти не смогу, не буду просить, чтоб меня на руках несли…
– Спокойно, Костя! – тихо добавил Доценко. – Всё в норме.
Салидзе глянул на Марата. Ничего не сказал, повернулся спиной к товарищам по несчастью, двинулся в путь. Той же дорогой, по которой чуть ранее ушли зэки. Беглецы молча поспешили за ним. Пройдя сотню метров, Доценко притормозил. Подождал Клокова, который двигался последним.
Дима вопросительно глянул на Марата.
– Иди вперед! – Доценко подтолкнул спутника. – Я замыкающим. Буду посматривать, что у нас за спиной. Костя бы это лучше сделал, но он пока не в форме. А ты – в середину колонны. И старайся не отрываться от Салидзе!
Клоков благодарно кивнул. В словах Марата была правда. Он, Клоков, ничего не понимал в военных действиях. А то, что сейчас происходило в сопках возле Баренцева моря, мало напоминало прогулку по парку. Прошлый боевой опыт Лишнева и Доценко был очень кстати. И Марат не только просчитал, как лучше поступить, но и по-человечески объяснил спутнику, зачем отправляет его вперед. Это было совсем непохоже на Леху-Гестапо. Да и на Лишнева.
Они двигались в темноте, сосредоточенно глядя себе под ноги. Каждый понимал, что любая, даже не очень серьезная травма ноги может стоить жизни. Черная ночь окутала их. До ушей Клокова не доносилось никаких звуков, только хриплое дыхание спутников. Что хотел услышать Марат Доценко?
– Стоп! – вдруг сказал Костя Лишнев. – Стой, Жора!
Беглецы сгрудились возле Лишнева и Салидзе, которые шли в голове маленькой колонны.
– Устал, что ли? – с издевкой спросил Георгий. – Я ж предупреждал, не выдержишь темпа.
– Куда идем, бригадир? – спросил Лишнев.
– Что значит «куда»? – фыркнул Жора. – Куда я веду, туда и идем!
– Вот я и спрашиваю, куда ты нас ведешь? – завелся Константин.
– Коллеги, пожалуйста, спокойнее, – попросил Фокин.
– Мужики, вы… это… в самом деле, потише, – попросил Доценко. – Неровен час, услышат нас те, что на хвосте. Обложат со всех сторон. Тогда расстреляют, как детей. У них приборы ночного видения. Это мы вслепую премся.
