Леха не слышал отчаянного крика ослепленного охранника, в это время он прятался от пуль. А вот момент, когда в руках Пинцета оказался «калаш», просек точно. Стрелки весь огонь сосредоточили на нем. Били и с противоположной стороны лощины, и в упор, сверху. Автомат зэка быстро смолк.
Как ни странно, когда ликвидаторы добрались до Пинцета, тот еще дышал. Возможно, потому, что не был человеком. Мутировавший организм изо всех сил противился неизбежному: даже невзирая на страшные раны, из которых толчками вытекала кровь. Пинцета добили прикладами – со злости. Мощными ударами раскололи черепную коробку. Винтокрылая машина опустилась в лощину, все стихло.
Леха-Гестапо посмотрел по сторонам. На кровавых камнях неподвижно лежал Шныра. По другому склону бойцы тащили вниз тело Пинцета. Хром находился где-то позади вертолета, и его Мезенцев не видел. «Ну, вот и все, – подумал Леха, глядя, как солдаты, вскинув оружие, направляются в его сторону. – Теперь моя очередь».
Впрочем, какие они солдаты? Убийцы, вне закона. А он? Разве он зэк? Мезенцев – человек, свободный человек, пусть и не такой, как другие. Но разве эти, в камуфляже, имели право устраивать беспредел? Убивать всех?! Только потому, что рабочие хлебнули какого-то газа на острове, названия которого даже не знали?
– Какой смысл думать обо всем этом? – нервно усмехнулся Леха-Гестапо.
В прошлом зэк, Мезенцев и на свободе не смог стать человеком. Не по своей вине.
– Стойте! – что есть мочи крикнул он ликвидаторам. – Стойте! Не убивайте! Я сдаюсь! Не убивайте! Я знаю, где остальные. Я скажу!!!
И закрыл глаза, нащупывая нож в рукаве. Оставалось ждать – поверят или нет. Если нет – сейчас будет автоматная очередь. Но он, Леха Мезенцев, Леха-Гестапо, зэк с тремя ходками за спиной, а ныне свободный гражданин России, уже ничего не услышит…
Выстрела не последовало. Беглеца рывком подняли на ноги. Бросили лицом на стену, заставили широко расставить ноги. Мезенцев скрипнул зубами, когда из рукава вытянули нож…
– Стой так! – последовала команда. – Сейчас прилетит Смердин. Объяснишь, где вторая четверка.
Леха чуть скосил глаза в сторону и вниз. Увидел две длинные тени – за спиной находились сразу двое автоматчиков. Без шансов…
Вскоре донесся рокот авиадвигателя. Второй вертолет вынырнул из-за скалы, чуть покрутившись, выбрал место для посадки. В спину ударил поток воздуха, полетели сухая трава, пыль. Мезенцев закрыл глаза. Хлопнула дверца. Донеслось чье-то хриплое дыхание. Человек бежал в сторону пленника. «Смердин!» – понял Леха-Гестапо.
Его дернули за плечи, развернули лицом в другую сторону.
– Обыскали? – негромко спросил подполковник.
– А как же! – один из солдат тут же показал командиру финку.
– Бритвы или еще чего нет? – уточнил Смердин. – Не хочу, чтоб он меня по глазам полоснул.
– Чисто!
– Ну что, Мезенцев, – Смердин остановился прямо напротив пленника, внимательно посмотрел тому в глаза. – Говоришь, знаешь, где остальные, да?
– Угу, – соврал Леха-Гестапо, не моргнув глазом.
– После побега сразу на группы разделились или как?
– Сначала вместе шли, – вновь соврал Мезенцев, догадавшись, что подполковник собирается проверить его «на вшивость», разобраться, не блефует ли беглец. – Шли вместе, долго. Только под утро разделились.
– Кто убил Салидзе?
– Салидзе? – чуть замешкавшись, переспросил Мезенцев.
Для него было новостью то, что бригадир мертв.
– Салидзе, Салидзе! – нетерпеливо буркнул подполковник.
– Лишнев!
– За что?
– Поругались они, – уклончиво ответил Леха.
Он ступил на скользкую дорожку и боялся ошибиться. Любой неправильный шаг позволил бы подполковнику сделать вывод – пленник лжет.
– Так что, Лишнев столкнул бригадира со скалы, а потом добил? Свернул шею, как куренку? – недоверчиво перепросил подполковник.
Леха-Гестапо и сам понимал, что это мало похоже на правду.
– Слышь, командир! – хрипло засмеялся он. – Ты меня о другом спрашивай. Куда они пошли.
– Ну и куда они пошли? – Смердин с интересом взглянул на пленника.
– С вертолета могу показать, – пытаясь выказать рвение, заявил Мезенцев. – Вот надо вернуться туда, где мы в стороны разошлись – там направление смогу точно определить!
– Ишь, чего захотел, – недобро засмеялся офицер. – С вертолета… По карте покажешь. Смыляев!
Леха мысленно выругался. Смердин не клюнул на приманку. Он не хотел брать живого пленника на борт «вертушки». Боец мигом возник около командира, разложил на камнях карту. Леха наклонился чуть вперед, хмуря лоб и старательно шевеля губами. Он изо всех сил делал вид, что ищет нужную точку.
– Чего ты там найти хочешь? – рассмеялся подполковник. – Ты ж даже не знаешь, где лагерь находился.
– Так покажи! – с досадой выпалил Мезенцев.
– Вот тут, – толстый палец офицера уперся в точку почти у самого берега Баренцева моря.
Ловозеро, Енозеро, Териберка. Эти названия ни о чем не говорили. Леха с грустью скользнул взглядом по сетке: Мурманск, Оленегорск, Апатиты… Здесь все было так рядом, так близко. Рррраз – и ты уже возле «железки».
«Не дошли».
– Ну?! – потерял терпение Смердин.
– Щас-щас, начальник, – деланно засмущался Леха. – Я это… в картах плохо понимаю. Можно ручку? Точку поставить.
Ему передали ручку. Мезенцев еще больше наклонился вперед, чтоб никто не смог разглядеть выражения лица. Двое солдат чуть расслабились, стволы «клюнули» вниз. И тогда Леха-Гестапо распрямился, как пружина.
– Йееоооо! – пишущий инструмент оказался в глотке зазевавшегося бойца. Леха, ударив Смердина ногой в пах, выхватил из рук умиравшего «калаш». Короткой очередью «завалил» второго бойца. Толкнул мычавшего от боли подполковника к стене. Присел, укрываясь за его спиной.
– Всем – не двигаться! – заорал он, выпучив глаза.
Ткнув автоматом в подбородок офицера, он заставил Смердина распрямиться.
– Я убью эту суку, если кто-то попробует стрелять! – бешено вращая зрачками, вопил Мезенцев. – Убью! Полкан! Прикажи им бросить пушки! Быстро! Ну!
Смердин молчал.
– Нууу!!! – еще громче крикнул Леха-Гестапо. – Я больной! Слышите, падлы?! Разнесу ему бошку! Оружие на землю! Полкан! Где приказ?!
– Оружие на землю! – тихо скомандовал Смердин.
– Не слышу!
– Оружие на землю!
Подручные Смердина принялись неторопливо складывать автоматы.
– Не вижу!!! Всем – бросить оружие! Убью полкана!!!
Бойцы зашевелились чуть поактивнее. Леха-Гестапо огляделся. Вроде бы, все было в порядке.
– Супер! Давай, жирный! Аккуратно двигаем к вертолету. Только без глупых выходок!
Они оторвались от стены. Леха старательно прятался за спиной широкоплечего вэвэшника.
– Без фокусов! – рявкнул он, почувствовав, что подполковник ищет выход из трудной ситуации. – Дерну спусковой крючок – твои мозги прямой дорогой на небо, к Богу! Отдельно от…
Мезенцев не успел закончить. Одиночный выстрел гулко отразился от каменных стен. Леха отчаянно закричал, от боли теряя контроль над собой. Над ситуацией. Автомат тут же выбили из рук, принялись «мочить» ногами.
Александр Бросов, снайпер, дежуривший на вершине сопки, не дрогнул и не промахнулся. Леха-Гестапо не мог видеть его – враг оказался за спиной. Как только Мезенцев оторвался от стены, снайпер прострелил ему ногу. Пуля раздробила кости стопы.
– Стойте, – тяжело дыша и поправляя воротник, приказал Смердин. – Стойте! Я придумал для него кое-что получше.
Мезенцев лежал, уткнувшись лицом в мох, и скреб землю ногтями. Теперь не только нога, все тело казалось ему горячим костром.
– Тащите к вертолетам! – отдал команду подполковник. – Бросов!!! Отлично! Давай вниз, сюда. Парни! Все трупы – в хвост! Сворачиваемся!
– А этого куда?
– Я же сказал – к вертолетам! – повторил вэвэшник.
Посмотрел на пленника и улыбнулся так, что у Лехи пробежал мороз по коже.
За ночь Лишнев четыре раза делал привал, давая спутникам время для отдыха. Сам он, привычный к запредельным нагрузкам, вполне мог двигаться и быстрее. Если первые часы кружилась голова, сильно болело все тело, особенно «горел» позвоночник, но потом, к середине ночи, стало легче. Константин с радостью понял, что помощь Фокина оказалась как нельзя кстати. Одно наложилось на другое – опытные руки Святослава да повышенная способность организма к самовосстановлению. Плюс старый опыт переносить боль, быть выше ее.
Однако спецназовец решил не форсировать события. Из его спутников нормально выдерживал темп лишь Марат Доценко. Студент кое-как держался, хотя к утру он шатался из стороны в сторону, будто пьяный. Не слышал команд, постоянно утыкался в спину идущего перед ним Фокина. Узнав о том, что группа делает привал, тут же валился на землю. Лежал неподвижно, ни на что не реагируя.
Фокин казался более вменяемым. Получалось, ему проще выдерживать заданный темп. Однако бывший священник имел такую комплекцию, что к утру начал сдавать и он. Святослав дышал хрипло, заглатывал воздух через широко открытый рот. На привалах уже не читал молитвы, хотя и не падал бревном, как рыжий студент из Питера.
