парламентской игры и по традиции пост премьера должен был бы запять Соннино. Заявление об отставке Джолитти вручил королю 10 марта 1914 г., а 13 марта Сальвемини в статье «Между Джолитти и Соннино» предлагал сформировать правительство Соннино — Биссолати, ибо лишь такой тандем мог, по его мнению, коренным образом изменить положение. В противном случае, писал Сальвемини, «джолиттизм продержится еще лет десять». Однако Соннино, может быть помня о двух неудачных опытах своих «100 дней», решительно отказался, и, как мы знаем, сам Джолитти назвал королю имя Саландры, который и был назначен.
Антонио Саландра, ученик знаменитого ученого, деятеля Рисорджименто Франческо де Санктиса, профессор административного права Римского университета, впервые был избран в парламент в 1886 г. Он входил как заместитель министра в первый кабинет ди Рудини и в последний кабинет Криспи, а потом был министром при генерале Пеллу и дважды при Соннино. Если Сиднея Соннино «никак нельзя было превратить в хитреца», то Саландра был человеком совершенно иного типа. Итальянские исследователи расходятся в его оценках. Он родился в чиновной и состоятельной семье, владевшей землями. Формально он был интеллектуалом (профессор права!), но Алатри называет его нуворишем, Кароччи тоже судит о нем презрительно. Если, пишет Кароччи, «Соннино был реформаторским консерватором, то Саландра был консерватором без всяких прилагательных». Ему был 61 год, он, можно сказать, дорвался до власти и намерен был крепко за нее держаться. В парламенте, с которым Саландре пришлось иметь дело, было джолиттианское большинство. Оппозиция, из-за которой Джолитти пришлось уйти, состояла из радикалов, социалистов-биссолатианцев, масонов и антиклерикалов. Внутри большинства были люди, лично не любившие Джолитти, а мы помним о роли персонального момента в итальянской политике. Надо заметить, оппозицию не слишком интересовал уровень консерватизма Саландры, «тем более что Джолитти сам научил, насколько на практике Правая и Левая взаимозаменяемы. Куда важнее было сформировать правительство, которое имело бы возможно более широкую базу, чтобы помешать считавшемуся более или менее неизбежным возвращению вселявшего страх диктатора»{150}.
Саландра явно не обладал культурой Соннино. Но в ловкости ему не откажешь. Первое время он старался делать вид, что находится, так сказать, под высоким покровительством Джолитти. Тот пишет в мемуарах, что Саландра советовался с ним насчет формирования кабинета, и в частности просил уговорить ди Сан Джулиано остаться на посту министра иностранных дел. По просьбе Джолитти маркиз согласился. Саландра, разумеется, включил в свое правительство правых, а также нескольких деятелей центра и левых либералов, ничем лично не обязанных Джолитти. Ни радикалов, ни католиков Саландра не пригласил. Ясно одно: Саландра был честолюбив и не хотел ограничиться ролью халифа на час. Некоторые историки думают, что, не будь первой мировой войны, Саландра так и остался бы в памяти как второстепенная фигура, но история пожелала, чтобы все сложилось иначе.
Высказывается кажущееся довольно убедительным предположение, что Джолитти считал свой уход в отставку временным и намерен был повторить уже не раз удававшийся маневр. А именно: он уходит, его сменяет не очень крупный деятель (почти всегда кто-то из правых), этот деятель не справляется, через некоторое время Джолитти возвращается к власти. Он и был в свою эпоху единственным, и равных ему не было, как в свое время не было равных графу Кавуру. И все-таки он недооценил Саландру. Саландра думал о будущем и стремился создать новый политический блок, который мог бы стать альтернативой джолиттианской системе. Такой тонкий человек, как Альбертини, не мог не понимать, что Саландра не обладает ни культурой, ни высокими моральными качествами Соннино, которого так долго поддерживала «Коррьере делла сера». Но что же было делать при создавшемся положении, когда Соннино не хотел и не мог взять на себя руководящую роль? Валерио Кастроново пишет, что, стремясь взять «антиджолиттианский реванш», Альбертини в чисто тактических целях пойдет на некоторые компромиссы: его газета «примет обязательство поддержать правительство Саландры, ловкого парламентария, но человека, более склонного — вне своей амбициозной программы вновь объединить все либеральные силы для «национальной политики» — к сделкам и уступкам при осуществлении власти, нежели к принятию важных политических решений»{151}. По-видимому, Альбертини, понимая ограниченность Саландры, помогал ему лишь потому, что Саландру можно было использовать в борьбе «системы Коррьере» против «системы Джолитти».
Мы говорили о том, что Соннино был отчасти связан с националистами. Саландра же был тесно связан с ними, особенно с человеком, которому предстояло стать главным теоретиком и идеологом националистического движения. Это Альфредо Рокко. Как читатели помнят, II конгресс Националистической ассоциации состоялся в Риме в декабре 1914 г., после Ливийской войны. Сальваторелли писал, что первоначальное содержание национализма было эзотерическим — доступным пониманию одних лишь посвященных. Однако классовая сущность национализма, очевидная еще в период «Реньо», в период Ливийской войны стала совершенно неприкрытой. Во время и после римского съезда риторики было удивительно много и она позволяла националистам вносить в свою пропаганду тот элемент идеализма, который нужен был для проникновения в некоторые общественные круги. Мы уже говорили, что националисты объявляли войну «высоким этическим понятием».
Националистическое движение нуждалось в теоретиках, которые могли бы создать политическую доктрину, основанную на каких-то философских постулатах. Оставаться на уровне Коррадини было невозможно. Он и в 1912 г. мало отличался от того Коррадини, который первенствовал во время флорентийского съезда: тот же невысокий уровень культуры, то же понимание законов истории как «войны империй». Но вот появился человек совершенно другого интеллектуального уровня — Альфредо Рокко. В молодости профессор Рокко симпатизировал социалистам, потом стал радикалом и наконец нашел себя в национализме. В марте 1913 г. он основал в Венето первую региональную националистическую федерацию, сотрудничал в «Идеа национале». Перед рождеством 1913 г. Рокко произнес в Риме речь на тему «Отдаленные и недавние причины кризиса итальянских политических партий». В ней уже заключались основные элементы доктрины, которая в 1914 г. была изложена в брошюре Рокко «Что такое национализм и чего хотят националисты». Отныне все цели и задачи националистического движения были изложены четко. Сначала шла преамбула. Во время воссоединения Италии деятели Рисорджименто допустили величайшую ошибку: они использовали движение для того, чтобы создать демократический и либеральный режим вместо того, чтобы думать о будущем нации. Между тем именно о нем следовало думать. У Италии очень маленькая территория, а население возрастает быстро (доказательство «расовой полноценности»). Отсюда величайшее зло — вынужденная эмиграция в поисках работы. «Мы требуем для себя места под солнцем, — заявлял Рокко. — Мы требуем этого потому, что хотим справедливости, нам нужно это место после стольких лет страданий и нужды. Мы требуем его потому, что теперь наконец у нас есть
