Через мгновение одним вихрем на горизонте стало больше.
Ослы, надо отдать им должное, даже ухом не повели при появлении шайтана. Они продолжили так же равномерно шагать вперед, примерно в том направлении, куда желали наездники.
Тили-Тили серый скакун был в самый раз, а вот ноги Рыггантропова свисали до земли.
Около полудня из-за очередного бархана появился небольшой пруд и стоящие вокруг него тесной кучкой пальмы, увешанные длинными, как языки преподавателей, листьями.
На верхушках деревьев висели плоды, напоминающие желтые загорелые огурцы. Из песка на солнцепеке торчали круглые, обритые под ноль головы, блестели под солнцем потные лысины.
– Опять почетного Саида выбирают, – выказывая знание пустынных обычаев, заметил Рыггантропов. – Тили-Тили, ты хоть ушами помаши, чтобы им чуть-чуть прохладнее стало…
– С-с-с-с!
Кое-кто из закопанных бедолаг открывал глаза, чтобы поглядеть на едущих мимо путешественников, но большинство пребывало в каменной неподвижности. Вокруг оазиса сновали мелкие цветастые птички, садились на голые макушки, деловито скакали по ним, долбили клювами.
– Скоро начнут гнезда в ушах вить, – проговорил Арс.
– Ш-ш-ш-ш-ш!
– И вовсе я не хотел сказать ничего оскорбительного, Трали-Вали, хотя на твоих лопухах страус может угнездиться…
Студенты скрылись за дюнами, голоса их стихли.
Кандидаты в Саиды остались наедине с птицами и беспощадным солнцем.
Горшо Пуст боялся себе признаться, но в компании единомышленников он ощущал себя довольно неловко.
Председателя клуба любителей реальности нервировал едва держащийся на ногах гном, смущал Типус Вдамс, сконцентрировавший на бледной физиономии все недовольство мира.
Но больше всего тревожил Гемоглолюб, нарядившийся в летний вариант фрака, где глухая ткань была заменена сеточкой.
И еще вампир нацепил бейсболку.
– Э… а разве вы не сгораете на солнце? – удивился Горшо Пуст и только после этого подумал, что такой вопрос звучит не совсем тактично.
– Не стоит верить всему, что о нас рассказывают, – ответил Гемоглолюб. – Эволюция – великая вещь, и мы можем ее контролировать, поскольку живем долго. Она протекает внутри каждого отдельно взятого вампира. Ты понимаешь?
– О да! – Горшо Пуст едва не примерз к мостовой.
– Так мы будем искать его или нет? – вмешался в разговор Вагонетка, вытаскивая из кармана бутылку.
Плещущаяся в ней мутная жидкость могла быть чем угодно: средством для полировки доспехов или настойкой, помогающей против шелушения каменной кожи у троллей.
– А ты не боишься отравиться? – брезгливо поинтересовался Типус Вдамс.
– Нет, – Вагонетка поглядел на вампира и добавил. – Мое брюхо тоже, это, волюционирует. Ясно?
Студент закатил глаза.
– Давайте сюда лоскут, – Гемоглолюб понюхал кусок ткани, после чего повернулся на право. – След ведет в ту сторону. Но надо поспешить, он довольно слаб и через несколько часов рассеется…
Вампир мягким, крадущимся шагом зашагал по улице. За ним двинулся Горшо Пуст, из бороды которого сыпался мусор, и Вагонетка, качающийся и размахивающий бутылкой.
Замыкал процессию Типус Вдамс, изображающий всем видом, что он не с этими… хм, существами.
В совершенно безоблачном небе над Ква-Ква прогремел гром.
Кое-кто из горожан поднял голову, надеясь, что дождь пришел унять бесчинствующую жару, но обнаружил только что-то сверкающее, двигающееся слишком быстро, чтобы его разглядеть.
Солнечный Дракон кружил над исполинским скоплением грязи, камня, дерева и разнообразных живых существ, пытаясь обнаружить одно из них, чуждое этому миру так же, как и он.
Место, где структура реальности оказалась нарушена, он чувствовал великолепно, а вот следы прошедшего через дыру создания терялись в излучениях многих тысяч его сородичей.
Издав длинный свистящий рев, Солнечный Дракон ринулся прямо к земле.
В отличие от более реальных сородичей, он мог трансформировать облик и прикидываться кем угодно.
Опустившись в районе улицы Звезд, он довел до инфаркта пару сцепившихся котов, слегка опалил стены одного из зданий и привел к возникновению небольшой и недолго просуществовавшей религии.
Ее основатель, бывший торговец носками Фон Деникин, проповедовал, что за нашими делами наблюдают могучие, живущие в космосе существа, и что они иногда посещают Лоскутный мир и оставляют какие-нибудь загадочные следы, чтобы людям было над чем поломать голову.
Нес он эти бредни до тех пор, пока не явились вооруженные тяжелыми дубинками жрецы традиционных божеств и не объяснили бывшему торговцу носками всю глубину его заблуждений.
Солнечный Дракон об этой религии никогда не узнал.
Ему понадобилось несколько минут, чтобы сменить обличие, и из подворотни он выбрался двуногим, короткошеим, бескрылым, чрезвычайно маленьким и безвкусно одетым.
Солнечный Дракон двинулся по улице, прислушиваясь и принюхиваясь, а через полсотни шагов наткнулся на стражников.
– Стой, предъяви документы, – сказал один из них.
Солнечный Дракон недоуменно прищурился.
Под его пылающим взглядом стражники почувствовали себя довольно скверно, но в бегство мужественно не обратились.
– А зачем? – спросил дракон, решив, что превратить нахалов в пепел он всегда успеет.
– У нас, это… борьба с нилигальной эмиграцией, – сообщил лейтенант Лахов, которому очень не понравились странные булькающие нотки в голосе собеседника, – хотя кого она не лягает?
Приказ начать бороться с этой самой эмиграцией Торопливые получили сегодня и даже попытались его выполнить.
Подвергающиеся проверке документов горожане либо вопрошали: «А что это?» – на что не могли получить внятного ответа, поскольку стражникам никто не объяснил, что такое «документы» и как они выглядят.
Более смелые или глупые говорили: «Отвали, легавый», а самые догадливые интересовались: «Сколько вам надо?» Этот вариант пользовался у стражи наибольшим успехом.
Но с вопросом «Зачем?» Лахов и его подчиненные столкнулись впервые.
– Ну так что, будет документы показывать или как? – грозно поинтересовался Калис, извлекая из кармана готовый к стрельбе арбалет.
– Я покажу, – дракон булькнул, как наполненный нефтью танкер, и выпустил длинный язык фиолетового пламени.
Он опалил брови Ргову и заставил тетиву арбалета осыпаться горсткой пепла.
– Э… все ясно, – сказал Лахов голосом начинающего канатоходца, осознавшего, что до земли добрых десять метров, – не смеем больше вас задерживать.
Солнечный Дракон кивнул и зашагал дальше.
Стражники посмотрели ему вслед.
– Кто это был? – спросил Ргов, выдирая из бровей обгорелые клоки.
– Вот уж не знаю, – ответил лейтенант. – Но точно не нилигальный эмигрант.
Шейх осасинов Муслим Беспощадный чувствовал себя беспомощным.
Для шейха, проведшего жизнь в набегах, стычках и убийствах, чувство было новым и неприятным.
Еще сегодня утром жизнь выглядела простой и осмысленной: ты грабишь чужаков, убиваешь их или берешь в плен, чтобы потом продать; гордо возвращаешься в оазис, где в честь очередной победы устраивается славная пирушка, а потом находится время и в гарем заглянуть…
Сегодня нежнейшая верблюжья вырезка казалась жесткой, как варанья шкура, дорогой табак в кальяне горчил, а мысль о гареме вызывала не воодушевление, достойное мужчины, а легкую тошноту…
И виной всему был пленник.
В первый момент он показался Муслиму беспомощным и жалким, но выпавшие из куртки обломки меча заставили шейха призадуматься.
Обычный человек не станет ходить с таким оружием… даже с его кусками.
Поэтому Муслим приказал не убивать пленника на месте, а связать его и взять с собой.
Как выяснилось примерно через сотню метров, шейх совершил ошибку.
Пленник, назвавшийся диким именем Конан Вася, начал болтать, нести какую-то чушь про Борьбу со Злом, Черных Властелинов и победу Добра в Одном Отдельно Взятом Мире. И Муслим Беспощадный с удивлением обнаружил, что его воины, кровожадные и смелые как бешеные волки, слушают, развесив уши.
Да, он мог приказать заткнуть пленнику рот.
И тем самым подписать себе смертный приговор.
Тот, кого уязвляют какие-то слова, не может являться гордым сыном пустыни, а тем более шейхом осасинов.
Поэтому Муслим слушал, молчал и скрипел зубами так, что его верблюд сбивался с шага.
Шейх облегченно вздохнул, когда они добрались до оазиса и Вася очутился в шатре для пленников. Но радость оказалась преждевременной. Через час, проходя мимо шатра, Муслим Беспощадный обнаружил, что воины сидят рядом с откинутым пологом, а изнутри доносится писклявый тенорок.
– Что вы тут делаете? – спросил шейх, с трудом сохраняя подобающую гордому сыну пустыни невозмутимость. – Он же может убежать!
