Были и другие удачные портреты, включая портрет одноклассницы Эммы. Как и многие фотографии, и этот портрет исчез, не сохранился. Что тому виной — переезд, невнимательность, он не знал, но историю процесса съемки хорошо помнил.
В жизни Сергею повезло — он сохранил дружбу со своими одноклассниками — Кетино, Эммой, Юрой, Лаурой, Медеей, Грантом. Все они дружили с первого класса. В университетские годы круг близкого общения ограничился Кетино, Эммой и Юрой, этому сопутствовало то, что все учились на одном факультете университета.
По натуре Эмма была склонна к богеме, светской жизни, за что ей доставалось от своих друзей в виде шуток и подколок. Снимок, который Сергей хотел создать, должен был отобразить эту суть. Предполагалось использовать свечи и горжетку из большой черно-бурой лисы.
В то утро Кетино и Эмма пришли вовремя, что для Эммы было не очень характерно. Первой вошла Кетино и громко спросила:
— Где тетя Шура?
— А где «здравствуйте»? — с ехидцей спросил Сергей.
— Сперва здороваются со старшими, остальные могут подождать.
— Тетя Шура, в смысле Александра Ивановна, утром уехала к Жанне. Напоминаю, что Жанна — моя сестра.
Эмма стояла в стороне и не принимала участия в разговоре. Она знала, что надо дать возможность им выговориться.
— Жаль, а мы думали, что тетя Шура нас накормит чем-то вкусным.
— Тебе только кушать, а пора думать о диете.
— Я думаю о диете и сладко кушаю.
— Несварение желудка не преследует?
— Нет. Представляешь, все выходит как по маслу. А худобы хватит у Эммы, она за двоих худеет.
— Рад за тебя и за Эмму.
— Не уходи от темы. Не поверю, чтобы тетя Шура не оставила любимому сыночку что-то вкусненькое.
— Успокойся, на кухне все приготовлено. В сковородке мясо, как ты любишь. Все остальное в холодильнике. Поищи на столе, должен быть еще кекс, она его пекла утром.
— Я тебе говорила, что тетя Шура вкусно накормит, — сказала Кетино, обращаясь к Эмме. — Давайте фотографируйтесь, а я пойду стол накрывать.
Идея снимка Эмме понравилась, только она стала вносить предложения, которые потом, как заключил Сергей, переросли в каприз.
— Этот стеклянный подсвечник прост, посмотри, какая роскошная лиса на мне.
— Какая лиса на тебе я знаю, она моей мамы. А подсвечник не из стекла, извините, он хрустальный.
— Что, на фотографии напишешь: хрусталь? Нет, давай вон те, канделябры.
— При твоем худом лице два канделябра в одном кадре? Что снимаем? Если бы я хотел снимать канделябры, я это сделал бы без тебя.
Подсвечники, которые стояли на секретере, были в фаворе не более минуты — она передумала и попросила небольшой толстый мельхиоровый подсвечник. Каждый раз Сергей прекращал съемку и шел за очередным подсвечником. К мельхиоровому подсвечнику потребовалась толстая свеча, которую пришлось долго искать. Когда казалось, что все проблемы решены, она неожиданно предложила:
— Может быть, фужер с коньяком?
— Точно, и пепельницу с сигаретой. А фотографию назовем «Ночная бабочка прилетела на свет подсвечника». Эмма, кончай бузить, это последнее твое предложение.
— Угрожаешь? — язвительно спросила она.
— Правильно говорит, не тяни время, стол накрыт, а я хочу кушать, — вступила в разговор Кетино. — Я же не говорю, что свет можно было поставить по-другому.
— Еще один профессор пришел, — съязвил Сергей.
У него не было специальных осветительных приборов, в ход пошли светильники, ночники, переносные лампы, зеркала и даже листы ватмана. Это был больной вопрос, поэтому он промолчал.
— Давай щелкай в последний раз и пойдем кушать. Мясо подгорит, — Кетино настойчиво требовала окончания съемок. — А ты, Эмма, не делай умирающее лицо после голодания. Больше страсти жизни, смотри, на тебе какая лиса, глядишь, и подарит.
— Жди, — молниеносно отреагировал Сергей. — За такую вредную работу мне молоко причитается.
Когда сели за стол, Кетино продолжала разговор в том же тоне:
— Смотри, две красавицы пришли, тетя Шура обед приготовила, а ты чем будешь угощать?
— Представляешь, я попросила фужер коньяка, так он меня бабочкой обозвал, — донесла Эмма.
— Почему не говоришь всю правду, я говорил о снимке, — стал вносить ясность в ситуацию Сергей, но быстро остановился.
Сергей понимал, что остановить их сейчас невозможно, любое слово будет использовано против него, и насмешки и шутки будут продолжаться, поэтому надо было менять тему.
Они долго сидели за столом, беззаботно болтали, серьезно говорили. Они наслаждались дружбой, жизнью. Только одного они не знали тогда, не могли оценить, что жизнь очень быстро пролетает.
* * *
— Как это тебя угораздило? — поинтересовался Сергей Георгиевич.
— Не знаю, — весело ответила Маша, — ноги неожиданно сами свернули в сторону. Татьяна Александровна, не дадите что-нибудь, чтобы почистить фотоаппарат от снега? — Посмотрев еще раз на фотоаппарат, Маша внесла коррективу: — Что-нибудь от влаги.
Татьяна Александровна пошла в гараж и принесла какую-то тряпочку и вручила ее Маше. Это событие прокомментировал Сергей Георгиевич:
— Маша, ты в авторитете, Татьяна Александровна дала свою любимую тряпочку, — сообщил он.
Татьяна Александровна укоризненно на него посмотрела, потом обратилась к Маше:
— Не слушай его. Это специальная тряпочка для удаления влаги с особых поверхностей. Думаю, что для фотоаппарата это подойдет.
— Правильно, для фотоаппарата подойдет, а когда я просил, мне никто не дал, — Сергей Георгиевич осторожно подшучивал, пытаясь завести Татьяну Александровну.
Но она сразу же раскусила его намерение, поэтому предупредила Машу:
— Не слушай его, это он завидует. Спокойно почисть фотоаппарат.
— Но не забудь вернуть эту дорогостоящую тряпку импортного производства, — с улыбкой прокомментировал Сергей Георгиевич.
— Это мелко.
— Маша, «это мелко» — фраза из одного из любимых фильмов Татьяны Александровны «Покровские ворота». Я удостоился великого одобрения, — сообщил Сергей Георгиевич.
Татьяна Александровна с легкой улыбкой смотрела на супруга, который при всей серьезности к жизни умел по-детски дурачиться.
— Все, закрыли тему. Маша давай, хвались своими успехами, — предложила Татьяна Александровна.
Маша аккуратно вытерла остатки влаги с фотоаппарата, стала выводить на дисплей последние фотографии, поочередно показывая их Татьяне Александровне и Сергею Георгиевичу.
Один снимок вызвал особый интерес у Сергея Георгиевича. С яблони в месте резкого изгиба ствола вертикально свисал продолговатый кусок коры длиной в метр. Черная кора и обнаженной ствол дерева белесого цвета, белый снег и зеленый забор. Хорошая комбинация, подумал Сергей Георгиевич.
— Маша, не переводи, дай посмотреть, — попросил Сергей Георгиевич.
Маше было приятно, что снимок понравился Сергею Георгиевичу, но она решила восстановить справедливость:
— Татьяна Александровна, это Сергей Георгиевич посоветовал мне снять ниспадающую кору яблони.
Татьяна Александровна и Сергей Георгиевич приняли активное участие в обсуждении фотографий, что очень льстило Маше. Просмотрев последний снимок, Татьяна Александровна предложила:
— Может быть, пойдете отдохнете? А я завершу приготовление к ужину.
Маша отреагировала сразу:
— Татьяна Александровна, можно я останусь, у меня много вопросов к Вам по части рецептов?
— Конечно можно, — добродушно согласилась Татьяна Александровна.
— А я пойду к себе в кабинет, — сообщил Сергей Георгиевич.
* * *
Сергей Георгиевич поднимался в кабинет, предполагая, что сможет спокойно поработать — Марик спал и не мог отвлекать деда. Сергей Георгиевич был в дверях кабинета, когда зазвонил мобильный телефон.
— Сергей, это Иван.
— Что случилось? — настороженно спросил Сергей Георгиевич, который вчера вечером обсудил и решил все вопросы с Иваном.
— Да бухгалтерия отчет не принимает, просит переделать его.
— Что там их не устраивает? — удивленно спросил Сергей Георгиевич.
— Просят кроме перечисления номеров пунктов договора дать их краткое содержание, а в заключительной части, результатах — дать ссылку на соответствующие пункты договора.
