Сергей Георгиевич продрог, прошел в узкую прихожую, где за маленькой перегородкой стоял чайник, и приготовил себе горячий чай. Тепло согревало руки, потом ощущение тепла распространилось на все тело. Воспоминания растворялись, словно туман в согревающемся воздухе. Оставалась только действительность, в которой предстояло жить и действовать.
* * *
Сергей Георгиевич быстро стал набирать текст письма: «Основная проблема отечественного образования — отсутствие лидера, который знает, что нужно современному образованию и как этого достичь. Должен сослаться на интервью главного редактора журнала „Директор школы“ Константина Ушакова, который отметил, что все зависит от того, что будет осуществлять новая избранная в 2012 году власть. В образовании нужен лидер — человек, который четко скажет, что он хочет, выдвинет привлекательную идею, в которой учительство и директора школ крайне нуждаются, и положит на стол свою репутацию. Это поведение политика, а не чиновника.
Должен сказать, что при всех потугах нынешнего министра в любом ракурсе его не назовешь политиком. Мы все подстраиваемся под западную систему, все время догоняем. Я говорю о переходе на двухступенчатую систему подготовки студентов. Но вынуждены были сохранить специалитет — сохранили в каких-то вопросах свой подход, свою систему, адаптированную под нашу промышленность и научные институты. Возникает вопрос: стоило ли так огульно и массово переходить на бакалавриат и магистратуру? Где те тысячи западных студентов, которые должны были приехать и работать у нас? Их нет. Зато мы облегчили отток наших выпускников. Уже сейчас по ряду важнейших направлений мы испытываем существенный дефицит. Задача государства — защита собственных интересов, поэтому есть таможенные барьеры и многое другое, что направлено на защиту этих интересов. Наша система высшего образования решала две задачи — была оптимизирована под нашу промышленность и науку и защищала интересы государства в области подготовки кадров.
Все разговоры о свободном обмене специалистами хороши для Запада, он получил свободный доступ к нашим научным ресурсам, не тратя ни одного доллара. Можно этот выигрыш красиво упаковывать в разговоры о свободе личности. Думаю, что в обратном варианте они говорили бы не о демократии и свободе, а об угрозе национальной безопасности. Нам в самый раз следует говорить о национальной безопасности в области образования. Не будем говорить на эту тему, тем более что я и так много внимания отнял у Вас.
Но позволю себе одну реплику. Догоняющий, всегда видящий спину, так и останется догоняющим. При большой скорости можно столкнуться и оказаться в одном месте. Есть еще третий путь — обойти, но это нам не дано. Нет политика-министра, способного выстроить нашу систему образования таким образом, чтобы мы реально смогли бы обогнать Запад, а чиновники дальше этого самого зловонного места нас не доведут. Они заняты собственными проблемами. О них знаю много, поэтому могу утверждать. Общество, где есть один критерий успеха личности — деньги, ничего другого предложить не может.
Что-то я стал ворчать, не старость ли неожиданно подкралась?
Вернемся к нашей теме. Предполагаю, что ваша встреча каким-то образом была связана с законом об образовании, который прошедшая Госдума оставила нынешней Госдуме. Предыдущие варианты были настолько плохи, что их нельзя было критиковать. Сейчас законопроект можно хотя бы критиковать. Цель всей критики остается прежней — сделать качественное образование доступным и конкурентоспособным на международном уровне, как доказательство этого качества.
Не сомневаюсь, что Вы в курсе, что только треть программ двух наших ведущих университетов — Московского и Санкт-Петербургского — можно считать качественными. Что же говорить об остальных? Деградация идет полным ходом. Если раньше больше говорили о недостатке современного оборудования, на котором обучают студентов, то теперь на первое место вышли проблемы преподавателей. Троечник в лучшем случае может воспитать троечника. В этой проблеме много составляющих — и престиж преподавателя, и низкая зарплата, и отношение СМИ. Вы можете вспомнить хоть одну передачу по ТВ о преподавателе вуза? Зато весь эфир заполнен проблемами: кто с кем спит, кто какой окраски и у кого на попе выскочил прыщик. Дебилизация общества идет полным ходом. Не склонен во всем видеть руку "вашингтонского обкома", но дебилизация российского общества их действительно устраивает. И этому процессу они с удовольствием припишут демократическую окраску — движение к свободе.
Вызывает огромную тревогу заигрывание власти с религией. Это опасно. Модернизация, ускоренное развитие и преобразование экономики очень плохо сочетается со сращиванием власти с религией. Это путь к кажущейся общественной устойчивости, но это путь к технологической отсталости и усилению авторитаризма власти. Мне так кажется. В 2012–2013 годах вводится школьный курс "Основы религиозных культур и светской этики". Чтобы ввести в школьную программу средневековые дисциплины, из школьной программы изымаются целые разделы математики и точных дисциплин, исключены астрономия и черчение. Если к этому добавить еще то, что сокращены часы на преподавание естественных наук, наше общество далеко пойдет в деле модернизации. Отмечу, что в 2012 году нашим школьникам предстоит принять участие в тестировании — Programme for International Student Assessment, где до сих пор мы демонстрировали результаты ниже среднего. О чем еще говорить?
В нашем обществе законы пишутся, но не исполняются. Не думаю, что новый закон что-то серьезно изменит. Не вижу лидера, который рискнул бы воплотить в реальность политику перемен».
Сергей Георгиевич подписал письмо и быстро его отправил. Он был недоволен собой, письмо получилось не таким, каким он хотел. Вместо логического изложения, аргументированных выводов и предложений — раздражение вышло на первое место. Образование — болезненная для него, бывшего ректора университета, тема.
* * *
— Сергей Георгиевич? — спросила секретарь вошедшего мужчину.
— Да.
— Владимир Алексеевич задерживается на заседании ученого совета, просил извинения. Что вам предложить: чай или кофе?
— А что пьет начальник? — поинтересовался Сергей Георгиевич.
— Чаще пьет чай.
— Тогда и я выпью чаю.
Миловидная девушка поставила на поднос чашку, салфетку, тарелочку с вафлями и печеньем, коробку конфет.
— Вам сахар белый или коричневый? — спросила она.
— Я пью без сахара. Выгодный клиент.
Девушка посмотрела на Сергея Георгиевича и улыбнулась. В это время распахнулась дверь приемной, и стремительно вошел ректор. Увидев Сергея Георгиевича, он подошел к нему и протянул руку.
— Рад тебя видеть. Давно ждешь?
— Нет, даже чая не успел пригубить, — ответил Сергей Георгиевич, пожимая руку Владимира Алексеевича.
— Пошли в кабинет, — предложил Владимир Алексеевич, пропуская вперед Сергея Георгиевича.
Познакомились они у общего знакомого — Александра Николаевича, владельца компании, производящей сливочное масло, спреды, растительное масло и майонез. Александра Николаевича и Владимира Алексеевича объединял Московский физико-технический институт, в котором они учились и работали. Сергей Георгиевич помог Александру Николаевичу с офисом, организацией исследовательской лаборатории, а Александр Николаевич привлекал специалистов университета к исследовательским работам, внедрял их разработки, активно участвовал в организации научных конференций.
Владимир Алексеевич, как действующий ректор, и Сергей Георгиевич, тоже как ректор, хотя и отстраненный, быстро нашли общий язык и с удовольствием встречались. Этому способствовало и желание Владимира Алексеевича войти в число резидентов проекта «Сколково», в котором Сергей Георгиевич принимал ограниченное участие.
Они сели за приставной стол, когда вошла секретарь и принесла поднос с чаем.
— Света, нас не беспокой, я занят. Через полчаса собери по списку людей в зале ученого совета, — ректор протянул ей листок бумаги.
Когда Света вышла, Владимир Алексеевич обратился к Сергею Георгиевичу:
— Сергей, что-нибудь выпьешь?
— Нет, Володя, я за рулем, собираюсь в деревню.
— Я пригласил своих сотрудников, кто занимается инновациями, может быть, дашь разъяснения по заявкам на участие в проекте «Сколково»?
— Нет проблем, — согласился Сергей Георгиевич.
— Вот и ладно. Угощайся, — сказал Владимир Алексеевич, пододвигая к гостю чашку чая. — Я в последнее время стал употреблять коричневый сахар, говорят, что он полезней.
