помимо жены и детей, у Пушкина постоянно жили две сестры Натальи Гончаровой. Так что четыре горничные, две няни, прачка, повар, полотер и лакеи вполне оправданны. К слову, сама квартира, которую сейчас может посетить любой желающий, весьма скромных размеров. Удивительно, как все там помещались! Получается, что создатель «Евгения Онегина» работал в постоянном шуме и толчее, а его супруга спала в проходной комнате.
Штат Пушкина – это, конечно, мизер по сравнению с шестьюстами дворовыми Строгановых или четырьмястами у Всеволожского. Однако надо делать скидку на время: после войны 1812 года многие дворяне заметно сократили прислугу.
Но обходиться без помощников было попросту нереально. У богатой дворянской семьи имелся дом в столице (о чем я писала выше), загородная усадьба (и часто не одна). Для содержания этого имущества в чистоте и порядке нужны были люди. У семьи среднего достатка своего дома могло и не быть, и тогда снимали квартиру у друзей или знакомых. На холодный сезон. Летом переезжали в усадьбу, а к осени возвращались в столицу. И тогда снова вставал вопрос съема жилья.
Дворянство XVIII–XIX веков практически постоянно переезжало! А ведь с ними были дети, нужно было перевозить мебель и предметы быта! Тут требовались руки, много рук…
У каждого дома имелись свои особенности. В усадьбе ценили наличие оранжереи или театра, куда можно было пригласить гостей и похвастать местными талантами. В городских условиях, где устраивали приемы и балы, следовало держать вышколенных лакеев и талантливых камеристок, способных соорудить изящную прическу для важного выхода. В холодное время года кто-то должен был поддерживать тепло, пока хозяева отсутствовали (хотя бы в части помещений, чтобы они не отсырели и не пришли в негодность), а значит, нужны были люди. И деньги. Порой, из экономии, шли на невиданные шаги. Дворянка Бартенева, у которой было шестеро детей и крайне малый доход, с утра сажала сыновей и дочек в экипаж, а потом колесила по Москве. Она наносила бесконечные визиты, которые буквальным образом помогали ей кормиться: завтракала у одних, обедала у других. А еще были дни с «открытыми столами» у самых богатых. И балы! Там тоже угощали, но только приглашенных. Малые дети на балы не являлись. Поэтому отпрыски Бартеневой терпеливо ждали ее в холодном экипаже. Но так было экономнее, чем оставлять детей в доме – ведь в этом случае следовало бы потратить много дров на отопление. Про ухищрения Бартеневой знала вся Москва, но делала вид, что ничего не понимает. Ее продолжали приглашать, чтобы помочь детям – хотя бы накормить или чему-то научить (иногда помещица приезжала во время уроков и подкидывала своих детей в учебный класс какого-нибудь князя или графа). Если бал давали у князя Дмитрия Голицына, то он, зная о мерзнущих детях Бартеневой, приказывал отвести их в комнаты, накормить и уложить спать…
В доме держали и нанятую прислугу. Часто это бывали дворецкие и повара. Плюс приглашенные иностранные гувернеры. На хороший персонал не жалели денег: две-три тысячи рублей в год вполне могли составлять жалованье какого-нибудь приезжего специалиста. Таким образом, помимо собственных членов семьи, дворянин постоянно видел возле себя полсотни человек. Что вполне логично: в одиночку не натереть до блеска паркет в целом дворце. Вдвоем не справиться с организацией ужина на девяносто персон. Добавим к этому конюхов, кучеров… Если глава семейства отбыл на службу в министерство, его семья тоже должна была как-то передвигаться по городу. Значит, и экипажей держали не один, и даже не два. И вот еще дополнительная прислуга.
Если доход семьи составлял три тысячи рублей в год, его называли средним.
И для таких в XVIII столетии даже подготовили специальное пособие: «Пропорция содержания дому от трех тысяч рублей». Дотошно подсчитали, сколько слуг по карману такой фамилии. Считалось, что хватит оплатить работу и прокорм для одного камердинера и помощника к нему, повара с поваренком, кучера и форейтора, что можно обойтись двумя лакеями, истопником, горничной и двумя прачками. При этом рассчитывали, что семейство обойдется двумя каретами и четырьмя лошадьми.
Конечно, было немало семейств и с обслугой в 2–4 человека. Но такие не появлялись при дворе и жили в соответствии со своими скромными доходами. В январе 1825 года Кондратий Рылеев, поэт и декабрист, жаловался в письме приятелю, что у него дела идут не очень хорошо и оттого он отправляет в деревню четырех крепостных слуг. Содержать их в городе для него оказалось слишком дорого.
После хозяина и хозяйки главным распорядителем в доме был дворецкий. У князей Волконских с этой миссией справлялся итальянец Паоли. Он был не только услужлив, добросовестен и крайне щепетилен, но и оказался прекрасным педагогом. Своему мастерству он обучил крепостных, которые потом продолжили его дело. На родину, в Ломбардию, он уезжал с сорока пятью тысячами рублей. Эти деньги позволили ему купить дом и начать собственное дело. Послужив несколько лет у русских князей, Паоли стал состоятельным человеком.
Иногда в дворецкие трансформировались наиболее преданные слуги, давно приближенные к хозяевам. В воспоминаниях А. Мельниковой их дворецкий Иван Павлов изначально был обычным лакеем отца, с которым он начинал свою военную карьеру. Заслужив полное доверие господина, Иван преобразился в почтенного распорядителя дома. «Чистенький и гладко выбритый, – писала Мельникова, – степенно важный при исполнении своих обязанностей, Иван старается проявить во всем тонкую деликатность и столичную образованность. Входя в комнату, одну ногу выдвинет вперед… и мягко произносит: «Я уже изволил докладывать вам, что батюшка пожаловали». Только выйдя за дверь, он позволяет себе принять более непринужденную позу. В продолжение всей службы Иван стоит впереди прочих слуг».
Оберегать честь хозяев, хранить их тайны было главнейшей особенностью прислуги. Но далеко не всегда домашний штат был таким уж скромным и неразговорчивым. За болтовню наказывали сурово, но разве установишь точно, кто именно раскрыл хозяйский секрет? Княжна Варвара Черкасская, одна из богатейших наследниц XVIII века, долгое время не могла выйти замуж, поскольку в Петербурге ходили слухи о ее чрезмерной беспечности… У девушки сорвалась не одна помолвка, прежде чем менее щепетильный граф Шереметев взял ее в жены. 70 тысяч крепостных перекрывали любые пересуды. А вот Екатерине Сушковой, которая собиралась замуж за Алексея Лопухина, повезло меньше. Правда, там приложил руку всем известный поэт Михаил Юрьевич Лермонтов: именно он постарался убедить общество, что Сушкова без меры кокетлива и планирует брак только с корыстными целями. Тем не менее – достаточно было подозрений, чтобы девушки на какое-то время остались без женихов!
Особое положение в барском
