Но в следующую минуту Лина уже повисла на Сайрусе. Лесоруб пытался оттолкнуть девушку от себя, но она оказалась проворной и цепкой, как кошка.
Тем временем Поль Марьяж, ухватившись за ящик с трайзеттным зарядом, оттаскивал его прочь от дерущихся.
Фишка, еще не успевший очухаться от затрещины, помотал головой и ринулся в атаку, — но не на обидчика, а на несчастного картежного шулера.
Лина визжала. Сайрус Экс размахивал лапищами, пытаясь ухватить девушку и отшвырнуть прочь. Мэтью и Поль, сцепившись клубком, катались по полу отсека и Фишка в пылу драки пытался выдернуть чеку трайзеттного заряда, но каждый раз в последнюю секунду Марьяж успевал оттащить его в сторону.
А что же Эйнштейн?..
Он сидел в углу и мотал головой, словно человек, оглушенный взрывной волной.
— Я не участвую!.. — повторял он, как заклинание, но сам никак не мог поверить в собственные слова. — Я не участвую!!!
В этот момент ужасающей силы взрыв сотряс корпус мусоровоза — столь мощный взрыв, что на мгновение старик Сол решил, что Фишке и впрямь удалось выдернуть чеку трайзеттного снаряда.
А клубок дерущихся отлетел к стене в полном составе и затих.
Сол не стал приводить спутников в чувство. Ему нужна была передышка, чтобы сообразить, что ж происходит…
«Прежде всего — успокоиться, — сам себе приказал Сол. — Успокоиться и как следует поразмыслить.
Допустим, кто-то пытается внушить землянам чувственные образы.
Зачем? С какой целью?
Если мусоровоз остался без топливной энергии, выходит, космические путешественники целиком и полностью оказались во власти неведомого НЕЧТО.
НЕЧТО не уничтожило их, не превратило в генный материал, как это сделали бы россайи, — следовательно, земляне требуются ему для чего-то иного.
Для чего?»
Сол поморщился.
У любой загадки есть отгадка.
«Начнем сначала, — размышлял Эйнштейн. — Мусоровоз неведомым образом очутился именно там, куда так стремились космические странники. Образы земного рая должны были внушить им счастливое чувство покоя и благополучия.
Затем каждый оказался на пороге исполнения своего самого заветного желания. Да-да! Исполнялась мечта жизни каждого из них!
И вдруг — полный крах! Отчаянье!»
Закрыв глаза, Эйнштейн припомнил эту картину: голая сморщенная поверхность планеты и рыдающие, вопящие, бьющиеся в судорогах земляне.
Когда же он сам, старый Соломон, сумел совладать с внушением извне и увидеть окружающее в его истинном свете?..
Когда сказал — не играю… То есть, не участвую… Не чувствую!
«Конечно же! — вот ответ. У нас считывают память, желания, чувства!
И что? Как быть?!»
Сол уже видел, что мало-помалу не только Поль, но и остальные вновь начинают входить в прежнее одурманенное состояние.
Еще немного и они, пожалуй, потребуют выпустить их из мусоровоза, чтобы опять отправиться навстречу мифическим опасностям и оказаться на грани безумия.
Сол бросился к Мэту и сильно встряхнул его:
— Как вы думаете, Мэт? Мы можем воспользоваться игрушками, которые оставили нам на память Хью Крюгер и полковник Лупино?
— Что вы имеете в виду? — хлопал глазами Фишка.
— Вот этот небольшой браслетик, что красуется у вас на запястье.
— Сенсорный деприватор?! — изумился Мэт. — Но чем он может быть полезен?
— Вы хотите вновь испытать ощущения, которые заставили вас биться в истерике?
Фишка содрогнулся.
— Сол, лучше умереть…
— Я как раз и хочу оградить вас от этого. Для того, чтобы не поддаться воздействию гипноза, вы должны стать бесчувственными! Выслушайте меня, — поспешно зашептал он, склонившись к самому уху собеседника. — Короче говоря, идея такова. В нашем распоряжении имеются три браслета, и, включив их, мы в состоянии защитить себя от влияния неизвестных нам сил. Как видите, я могу обходиться и без деприватора. Думаю, наш друг Сайрус Экс решится пожертвовать свой браслет в пользу Лины; ну, а мой придется как нельзя кстати Полю. Теперь вся надежда на вас: сможете ли вы, компьютерщик, заставить сенсорные деприваторы действовать в рабочем режиме?..
Мэтью с сомнением покачал головой.
— Я попробую…
— Отлично. Осталось нечто пустяковое, самая малость: как снять с руки эту штуковину, чтобы передать Лине или Полю?..
Собеседники переглянулись. «Самая малость» грозила большой неудачей всему предприятию.
Между тем состояние остальных путешественников явно менялось к худшему.
Поль, придя в себя от удара, с горящими обезумевшими глазами, как дикая кошка, глядел из угла отсека на сговаривающихся Мэтью и Сола, в любую минуту готовый броситься в атаку.
По щекам Лины катились крупные слезы. Девушка то и дело встряхивала головой, будто пыталась отогнать наваждение, постепенно завладевавшее ею. Наконец, она впала в оцепенение, и лишь с губ ее срывались отдельные бессвязные слова: «Мой лучший репортаж… Эксклюзивное интервью…»
Луддит лежал посреди отсека, широко раскинув ноги; лицо его окаменело, а брови были сурово сдвинуты. Он смотрел прямо перед собою, но, казалось, ничего не видел.
Фишка, повернувшись к компьютерной клавиатуре, принялся производить необходимые вычисления.
На дисплее появился небольшой электронный ключ. Сол не мог не узнать его: такой штуковиной пользовался Хью Крюгер, защелкивавший браслеты на запястьях заключенных лунной тюрьмы.
Мэтью взмок от напряжения, слипшиеся пряди волос свешивались на лоб.
— Ну, — прошептал он, — не подведи, дружище!..
Он закрыл глаза и в то же самое мгновение ощутил, что в руке его покоится легкий прохладный предмет.
— Получилось, — не веря самому себе, проговорил Мэт.
Эйнштейну, однако, было не до сантиментов.
— Скорее! — распорядился он и, схватив ключ, прижал его к запорному устройству сенсорного деприватора.
Щелкнув, браслет раскрылся.
— Вот теперь действительно можно сказать: получилось! — одобрил Сол. — А если таким же способом создать недостающий деприватор?
Мэтью грустно вздохнул:
— Он будет точь-в-точь, как настоящий, только бездействующий.
— Что ж, используем те, которые у нас есть. Эйнштейн закрепил браслет на запястье Поля.
Марьяж беспрекословно позволил взять себя за руку, но чувствовалось, что покорность эта — мнимая, и каждую минуту можно ждать беды.
Деприватор Сайруса перекочевал на запястье Лины; самого же Луддита Сол счет за благо усадить в пилотское кресло и крепко-накрепко связать веревкой. Теперь бедняга лесоруб едва ли мог пошевелить и пальцем.
Тем временем Фишка лихорадочно пытался обнаружить формулу, позволяющую включить деприваторы.
— Не то, — твердил он, — не то!.. Эйнштейн метался по каюте.
А за стенами мусоровоза все разительно изменилось — никаких механизмов и в помине не было. Глубокие рваные рубцы от лазерных зарядов пропали, но сама равнина приобрела теперь угрожающий багровый оттенок.
Мэтью почувствовал, что голова его наливается свинцом, глаза слипаются, и им овладевает сладостное безразличие.
«В конце концов, — стучалась в мозг лукавая мыслишка, — человек счастлив тогда, когда ощущает себя счастливым, — а в прошедшие дни (за исключением последнего, разумеется) я был счастлив, как никогда. Если гипнотические силы внушают мне покой и блаженство, то почему не поддаться это сладостной магии?..»
Но усилием воли Фишка гнал прочь подобные соблазны.
— Нашел! — вдруг завопил он. — Я нашел!.. Эйнштейн внимательно поглядел на экран компьютера и сказал:
— А знаете, Мэтью, вы ведь и вправду — гений.
Немного спустя дело было сделано.
Мэтью, Лина и Поль Марьяж застыли в креслах в нелепых позах, будто брошенные манекены.
Сайрус Экс, лишенный защиты сенсорных деприваторов, рычал и бился, как дикий зверь; взгляд его был безумен, а на губах выступила пузырчатая пена.
Зрелище было невыносимым, и Солу пришлось отвернуться, чтобы совладать с эмоциями.
Сейчас он должен держать себя в руках.
Ум должен быть холоден и ясен.
Старик знал, что сейчас появится, должен появиться, не может не появиться — противник!
Еще никому на свете судьба не посылала более страшного врага…
Глава 29
Солштрих
Задраенный люк мусоровоза открылся легко и тихо, словно калиточка в саду.
Сол решил, что он сходит с ума…
Он ожидал увидеть сколь угодно страшное чудовище, может быть, несколько, может быть, вообще нечто бесформенное и ужасное.
Но то, что он увидел, свело бы с ума любого. Это было не чудовище. И форму оно имело вполне определенную, очень даже Солу знакомую.
В космолет, по-стариковски кряхтя, влез… сам Сол.
Он основательно устроился в пневмокресле, сложил руки на груди, хитро прищурился и сказал:
