Очень коротко о родителях.
Папа был назначен директором Литфонда весной сорок второго, то есть к организационным мероприятиям, связанным с эвакуацией, он отношения не имел.
Помню шуточное четверостишие Светлова:
После жуткого кошмара,
Именуемого Хмара,
Показалось всем, что Хесин
Чрезвычайно интересен.
Еще Светлов посылал отцу смешные телеграммы. Например:
МИР БЕЗ ДЕНЕГ ТЕСЕН ГОТ РАХМОНЕС ХЕСИН [17]
На почте телеграмму не приняли, усматривая в ней тайный шифр. Тогда Светлов привел двух знакомых и показал на одного – это Гот, на другого – Рахмонес, а на себя – Хесин. Вот тексты еще некоторых сохранившихся телеграмм:
КРУЖУСЬ ПОРХАЮ ЖИЗНЬ АМЫХАЕ
СИЖУ НАД МОРЕМ ФИНСТЕР УН ОРИМ
У ВОЛНЫ ГРУСТИТ ЕВРЕЙ ДЕНЕГ НЕТ АЗОХЕН ВЕЙ
Папа совмещал должность директора Литфонда с прежней – директора ВУОАП. Всю войну он находился в Москве (в книге Н. Громовой «Дальний Чистополь на Каме» ошибочно указано, что он жил в Чистополе), изредка наезжая в «городок на Каме».
Телеграммы М.А. Светлова Г.Б. Хесину
В ночь с 25 на 26 сентября 1950 года он был арестован и осужден «тройкой» по статье 58 (п.п. 10, 11) на 8 лет лагерей. Одним из пунктов обвинения было то, что он, пользуясь своим положением, распространял абонементы в ГОСЕТ [18] , который после убийства Михоэлса (папа его прекрасно знал) очень слабо посещался.
Вернулся и был полностью реабилитирован сразу после XX съезда партии, в марте 1956. Работал в ВУОАПе заместителем директора. Тяжело и подолгу болел. Умер 19 сентября 1964 года.
Мама в Чистополе выполняла обязанности кассира. Она получала в банке деньги и вручала их писателям или их семьям. Ходила без всякой охраны с чемоданом, доверху наполненным ассигнациями! Потом всю жизнь с удивлением вспоминала, что ее, абсолютно беззащитную, ни разу не ограбили.
В июне сорок третьего уехала в Москву с первой партией «возвращенцев», а когда, месяц спустя, ехала обратно в Чистополь, везла с собой огромную сумму денег (писательские гонорары), и ей пришлось сшить специальный широкий пояс, чтобы держать их всегда при себе. Да и другие принадлежности туалета были приспособлены для этой цели. Деньги она довезла в целости и сохранности.
Леночка, хочу рассказать тебе о том, что прямого отношения к эвакуации не имеет, но для меня это памятное событие, связанное с Наташей Дзюбинской, которую ты помнишь по Чистополю, а с ее младшей сестрой Алёной вы с Тамарой были в одной группе. С Наташей я учился в одной школе, в знаменитой 110-й, где директором был выдающийся педагог и исключительно порядочный человек Иван Кузьмич Новиков. Только Наташа училась в 30-е годы, когда было совместное обучение, а я – в 40-е, когда школа стала мужской.
Григорий Борисович Хесин перед освобождением из лагеря. 1955
В конце ноября 57-го года я приехал в Москву из тогда еще Сталинграда, куда был распределен после окончания института, и навестил школьную учительницу Лидию Германовну Янсон, которая в течение пяти последних школьных лет была нашим классным руководителем и преподавала немецкий язык. Жила она в маленьком деревянном доме в одном дворе со школой. Было ей 74 года, но тогда она всего год, как вышла на пенсию, а работала она в школе с 1912 года, когда это была Флёровская гимназия (по имени основателя и попечителя частной мужской гимназии), в которой учились Тимофеев-Ресовский (Зубр), Игорь Ильинский, Игорь Моисеев, а позже, уже в советские годы, Андрей Дмитриевич Сахаров, историк Натан Эйдельман, писатель и журналист Арк, Ваксберг и многие другие знаменитые люди. Лидия Германовна не дожила двух месяцев до столетия. Прах ее покоится в зале № 32 Ваганьковского колумбария.
Но я возвращаюсь в 57-й.
Зайдя в комнату (Лидия Германовна жила в маленькой комнатке большой коммунальной квартиры, и ее соседкой этажом ниже была Мария Густавовна Флёрова, семье которой некогда принадлежал весь дом), увидел на столе разложенную газету, явно не свежую. «Что это у вас за газета такая?» – поинтересовался я. «Ой, Витенька, это необычная газета. Это “Пионерская правда” за декабрь 1937 года. Ученики 7 “Б” класса нашей школы на ее страницах мечтают, что будет через двадцать лет, какой прекрасной станет страна и кем будут они, сегодняшние школьники».
Наташа Дзюбинская мечтала стать актрисой, называла роли, которые она будет играть, Светлана Гурвич (дочь Николая Бухарина), не помню кем, но стала историком, мальчик по фамилии Огуренков хотел стать тренером по боксу, и, кажется, он им и стал, других имен не помню. Ребята договорились через двадцать лет прийти в школу и поведать друг другу, насколько их мечты осуществились. Повторяю, это был ноябрь 57-го года. До истечения двадцатилетнего срока оставался месяц.
Я схватил газету и помчался в редакцию «Комсомольской правды». Меня приняла известный педагог Е. Шацкая, чьи статьи на темы воспитания часто появлялись на страницах «Комсомолки». Прочитав весь материал, вернула газету и предложила мне подключиться к розыску мальчиков и девочек из тридцать седьмого года, однако я должен был уезжать через два дня и ничем помочь не смог.
Но их нашли. Не всех, разумеется, но многих. И собрали в школе. Лидия Германовна описала мне эту встречу в письме. А в февральском номере «Комсомольской правды» за 1958 год появилась большая – в целый газетный лист – статья под названием «ОНИ ПРИШЛИ!» К сожалению, у меня она не сохранилась.
Письмо второе
Наталье Александровне Громовой
На днях я разговаривал по телефону с Леной Левиной, и она мне передала Вашу просьбу немножко рассказать о себе. Но сначала в дополнение к тому, что я писал, мне хочется вспомнить прекрасных людей, которым мы обязаны тем, что в течение всей эвакуации, живя в коллективе, без родителей, были окружены любовью и заботой. Назову только три имени, хотя я помню всех, включая добрейших нянечек, одна из которых по моей просьбе (?) учила меня… вязать крючком.
Фаина Петровна Коган (для меня Фаня Петровна) – заведующая детским садом. Всё свое обожженное бедами сердце (на фронте погиб сын, младшая сестра – инвалид) она отдавала нам, несмышленышам, не понимавшим, что означает страшное слово «война». Я видел себя во главе большого войска, «на лихом коне», с саблей наголо, кричавшим распоряжения «первому маршалу». Фаня Петровна умерла от рака в 1951 году, а до этого каждый год приходила ко мне на день рождения.
Ольга Никандровна Красноцветова – музыкальный работник. Ее дочь Ирочка была в старшей группе детского сада, а сын Коля – в интернате, с нами. Ольга Никандровна готовила меня, восьмилетку, к школе, занимаясь со мной индивидуально. Учеником я был не очень способным, но она терпеливо объясняла правописание слов, которые я упорно писал, как слышалось.
Каждое музыкальное занятие заканчивалось пением «Интернационала». Мы вставали, руки по швам, и выпевали непонятные слова. Строчку «С Интернационалом воспрянет род людской» я пел так: «Сын Терна Ционала воспьянет». «Сын» вопросов не вызывал, а кто такой Терна Ционал стеснялся спросить. А еще помню, как переживал за юного барабанщика, который «песню допеть до конца не успел». Воображал, как он шагает со своим барабаном по широкой парковой аллее, а за каждым деревом скрывается враг.
Сестрой-хозяйкой работала Зинаида Николаевна Пастернак. Не знаю, какой «сестрой» она была для своего персонала, но «хозяйкой» была превосходной, умеющей так организовать работу, что даже требовательной Фане Петровне придраться было не к чему. И кулинаркой она была отменной.
Виталий Хесин с родителями. 1946
Я родился в апреле 1935 года в Ленинграде, по адресу: Канал Грибоедова, дом 9. Это знаменитый Дом писателей, фасад которого, обращенный к каналу, украшен сегодня многочисленными мемориальными досками. В доме этом длинные, плохо освещенные коридоры, и сестра, возвращаясь из школы, звонила в крайнюю квартиру дяде Жене (Евгению Шварцу) и просила проводить ее до дверей нашей квартиры в пристройке на четвертом этаже. Соседями были Козаковы, с которыми мои родители дружили. Я был моложе Миши на полгода, но гулять в Летний сад или расположенный неподалеку Михайловский садик нас водили парой или моя мама, или их домашняя работница Катя, ставшая фактически членом семьи. Когда Миша снялся в фильме Михаила Ромма и позже сыграл Гамлета у Охлопкова, мама с гордостью вспоминала, как когда-то сажала его на горшок.
Козаковы Зоя Александровна и Михаил Эммануилович были изумительными людьми. Они прошли через всё мое детство, и я часто их вспоминаю. Папу перевели в Москву и назначили директором ВУОАП в 1938 году. Приезжая из Ленинграда, Михаил
Эммануилович останавливался у нас. Он был тяжелым диабетиком и ежедневно делал себе уколы инсулина (умер от диабетической комы в 1954 году), и я помню, как говорил маме: «У дяди Миши сахарная болезнь, а у меня будет конфетная». Я был «хроническим сладкоежкой». Хорошо помню, как в 1949 году папа и Михаил Эммануилович шепотом, чтобы я не слышал, обсуждали возможность вызволения с Лубянки Зои Александровны, которая была арестована как «повторница». Первый арест приходится на конец 30-х годов. А Зоя Александровна, когда меня как сына «врага народа» не приняли в институт, ходила к ректору «похлопотать». Результат, естественно, был нулевым, но я никогда об этом не забуду. И маму навещала в психиатрической клинике им. Кащенко.
