Чокнутые, судя по всему, давно и бесповоротно, обреченно подумала я. Причуды островитян перестали казаться такими уж безобидными; мне захотелось поскорее покинуть это место, от греха подальше. Но пока придется мириться со странностями местных обитателей — в чужой монастырь со своим уставом не лезут.
Я махнула рукой, давая понять, что не буду вмешиваться в странный обряд зажигания маяка.
Старик будто только этого и ждал. Сначала он возился с клубком разноцветных проводов, время от времени что-то тихо ворча, потом занялся самой «лампой». Когда Смотритель повернул внушительного размера рубильник, я уже была готова к тому, что должно последовать дальше. Резко зажмурилась, но даже сквозь прикрытые веки яркий свет ударил по глазам. Я прикрыла их ладонью, и только через пару минут решилась посмотреть на результат всех трудов.
Ослепительно яркий луч прорезал вечерний мрак, устремляясь к морю и растворяясь где-то в его далях. Свет был желтоватый и почему-то мне казалось, что на ощупь он окажется теплым… Я еле удержалась, чтобы не протянуть руку и проверить. Слишком глупым и ребяческим был бы этот жест.
Но, устремляя взгляд вслед за лучом маяка, путеводной нитью протянувшийся на мили и мили, я начала понимать, почему старик вот уже столько лет упорно поднимается на башню, раз за разом…
Не объяснить словами глупое чувство, зародившееся у меня внутри… Что-то сродни надежде — а я думала, что она давно почила с миром — хрупкое, но мягко согревающее изнутри.
Совершенно бессмысленное на первый взгляд занятие оказалось не таким уже бесполезным… по крайней мере, лично для меня.
От задумчивости я очнулась, только услышав слова Смотрителя:
— Возвращайтесь-ка вниз, ребятки. А я посижу тут немного, да погашу фонарь, энергию беречь надо.
Спуск дался гораздо легче подъема, да и Петрель, идущий первым, страховал меня, не давая оступиться в темноте. Удивительно, но он даже обошелся без подколов, молча протягивая руку, стоило мне споткнуться. Сам он двигался уверенно, перешагивая все провалы — что ж, у него были годы, чтобы запомнить каждую ступеньку.
У подножия здания я задрала голову, чтобы еще раз поглядеть на луч.
— Знаешь, — сказала я, обращаясь то ли к Петрелю, то ли к самой себе, — Занятие, конечно, ужасно глупое, но все же немного… волшебное, — закончила с улыбкой.
Парень тихонько рассмеялся.
— Не ожидал от тебя таких слов.
— Почему?
Он пожал плечами.
— Не знаю… Просто — не ожидал.
Буревестник вдруг уселся прямо на землю, скрестив ноги. Я осторожно опустилась рядом.
— Мне немного грустно от мысли, что скоро маяк станет некому зажигать. Отец, как бы не бодрился, рано или поздно не сможет быть Смотрителем…
— А ты? — я было решила, что присматривать за маяком — что-то вроде семейного дела.
— А я не чувствую, что готов посветить всю жизнь острову, — Петрель обхватил себя руками, наверное, очередной порыв ветра оказался слишком холодным.
Говорить о том, что сама, наоборот, была готова провести всю жизнь на крошечном необитаемом — как предполагалось вначале — куске суши, я не стала. У Буревестника все впереди, наверняка он и на материке сможет обустроить свою жизнь. А я… я не видела своего будущего. Или не хотела видеть. Впрочем, такие нюансы ничего по сути не меняют.
— Прости, что был груб с тобой.
Я неверящим взглядом уставилась на парня. Тот же глядел куда — то в сторону и, несмотря на отрешенное выражение лица, казался слегка смущенным.
— Мы не привыкли быть гостеприимными… хотя у моего отца это и получилось. Но сейчас я рад тому, что тебя невесть каким ветром занесло на остров, — он усмехнулся, — Когда привыкаешь к своему одиночеству, а его кто-то рушит его за один миг… теряешься. Но потом…
— Потом будет только хуже, — прервала я его и быстро поднялась, — Не привязывайся к тем, кто так внезапно врывается в твою жизнь, Петрель. Поверь, такие «нарушители спокойствия» не принесут ничего хорошего.
— Но… — растерянно начал было он.
— Я иду спать, — пришлось вот так резко положить конец беседе, развернуться и уйти, проклиная все на свете.
А особенно — собственное сердце, что так быстро привыкало к людям.
Глава 6
…склонись надо мной,
будто ангел печальный…
биение сердца, трепет крыльев
над тишиной хрустальной…
завяжи мне глаза,
подними меня на руки
отнеси меня в этот
придуманный рай.
Флер «Баллада о белых крыльях и алых лепестках»
Чистейшее небо, теплое, по-весеннему нежное солнце. И тишина. Лишь шелестит на легком ветру разнотравье бесконечных лугов виртуального Эдема. Все ненастоящее и, тем не менее, ощутимое, физически осязаемое. К тому же, прекрасное настолько, что в сравнении ненастоящей кажется изуродованная реальность.
Здесь светло и спокойно, здесь нет места для страхов и безумия.
Как будто возвращение на землю, война с Технобогами, мучительная ежесекундная боль — будто все лишь приснилось ей, задремавшей в полдень на лугу. Даже крылья, и те на месте… все те же — хотелось сказать. Но не совсем. Перья не белоснежные, как она помнила. По-вороньи черные, глянцевые, совершенно неуместные среди царства света.
— Здравствуй, Лоа.
Девушка обернулась, однако увидела совсем не того, кого ожидала. А голоса у них, оказывается, похожи…
— Тео, — она смотрела прямо ему в глаза — два осколка небес — хотя раньше, как минимум, склонила бы голову в почтении. Теперь же изменилось все: время, ее положение и отношение к этому существу, возомнившему себя богом.
Да и цвет крыльев говорил о том, что подчиняться она должна скорее второму.
— Не меня ожидала увидеть, верно?
Короткий кивок, как напоминание о том, когда она была почти нема. Когда страдала по их вине.
Мужчина развел руками, в притворном сожалении.
— Увы, это мой мир. Царство моего брата тебе бы понравилось меньше.
— Какая разница, если ни одного из них не существует в действительности? — дерзко спросила Лоа. Тео улыбнулся, видимо, оценив ее смелость.
— Горг, разумеется, сотворил большую глупость… но и у нее оказались положительные моменты. Такой ты нравишься мне гораздо больше. Что же касается реальности — это слишком условное понятие.
Девушка лишь устало покачала головой. Кем бы Тео ни являлся на самом деле, зубы он заговаривал профессионально, еще лучше своего, кхм, «брата». К счастью или нет, но у нее имелось нечто вроде иммунитета на сладкие речи божества.
— Что вам нужно от меня?
— Лично мне — ничего. Увы, для моих целей — ах, те славные времена, когда они назывались «нашими»! — ты теперь бесполезна.
— Я хотела помочь людям. Только и всего. Раз наши цели не совпадают — я рада, что так вышло.
— Не лукавь, принцесса, — подмигнул Тео, а Лоа лишь поморщилась — так фальшиво это у него вышло. — Нам обоим известно, что альтруизм здесь не причем. Впрочем, выбор есть выбор, и не мне вмешиваться…
— Так зачем я здесь? — практически потребовала ответа Лоа. Все эти витиеватые речи, тягучие, как мед, и такие же приторные, уже набили оскомину.
— Разумеется, из-за Горга. Прошу лишь об одном — выслушай его. В последний раз. А после — мы в твоей жизни не появимся.
— Хорошо, — она опустила голову, прекрасно понимая, что ее согласие фактически и не требовалось.
— Прощай, принцесса, больше не увидимся, — и Тео растворился, как мираж, вызванный полуденным жаром.
* * * *
Что-то неуловимо изменилось в кибер-Эдеме. То ли поблек он слегка, то ли что-то еще… Но ощущение реальности происходящего притупилось, все сильнее это напоминало сон.
— Просто сон, — прошептала Лоа, обращаясь сама к себе. Она присела прямо на густую траву и, от нечего делать, стала плести венок из кроваво-алых маков.
Он появился внезапно, тенью просочившись в солнечный мир. Мягко и беззвучно подошел к ней и опустился рядом, молча, не вмешиваясь.
Лишь когда венок был закончен, Горг произнес, склонив голову:
— Здравствуй, моя темнокрылая.
— Я не твоя, — последовала вместо приветствия, — Уже нет.
Мужчина прикрыл глаза в молчаливом согласии.
— Так отпусти, молю… — попросила Лоа, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Темноглазый горько усмехнулся.
— Даже обладай я силой истинного Бога, не смог бы держать такую, как ты. Ты яркая птица, но рождена для воли, а в клетке — даже самой прекрасной — медленно гибнешь. Жаль, что я понял это слишком поздно… Прости меня, — неожиданно прошептал он.
Девушка коснулась его щеки кончиками пальцев. Сейчас он сам показался ей ангелом — темным, падшим, невообразимо несчастным.
— Я… не держу зла на вас и так, — мягко возразила она.
