– О, а я чуть было не поверил, что вы мне признаетесь в дружеских чувствах.
– Даже не мечтайте. Ладно, двинулись.
– А у вас есть какой-нибудь план атаки, сержант, кроме как пожрать пончиков?
– Само собой. Помните, что я вам тогда говорил, в самом начале следствия по делу Нолы Келлерган?
Совет Гэхаловуда я запомнил дословно:
– Надо сосредоточиться на жертве, а не на убийце.
– Вот именно. Едем в редакцию “Салем ньюс”, писатель. Пора покопаться в прошлом Аляски. И выяснить, что случилось в Салеме.
* * *
Вопреки своему названию, редакция “Салем ньюс” находится не в Салеме, а в соседнем городе, Беверли. Пятнадцать лет назад газета слилась с «Беверли таймс» и с тех пор делила с ней помещение, расположенное в промышленной зоне, на Данэм-роуд, 32.
Томная дама на ресепшене не проявила к нам особого интереса. Когда выяснилось, что надо поднять архивы за конец 1990-х годов, на ее лице отразился ужас.
– Раньше 2000 года ничего найти нельзя, – твердо заявила она. – Были планы оцифровать архивы, но они так и не довели их до конца.
Гэхаловуд показал ей копию статьи, найденной в папках Вэнса:
– Мы ищем информацию об Аляске Сандерс.
Дама, прищурившись, взглянула на страничку:
– Мне это ни о чем не говорит, но, если хотите, могу позвать Голди. Она на месте.
– Голди?
– Голди Хоук, статья, как я вижу, подписана ее именем. Она по-прежнему работает в газете.
Вскоре перед нами предстала элегантная дама лет пятидесяти – и сразу узнала меня:
– Маркус Гольдман?
Я кивнул:
– Рад знакомству, мэм, а это сержант Перри Гэхаловуд.
– Как в вашей книге?
– Как в книге, – вздохнул Перри.
Газета не раз удостаивала Аляску своим вниманием. Голди Хоук предоставила нам все посвященные ей статьи – она их сама писала. Усадив нас за свой заваленный бумагами стол, она достала толстую папку: в ней хранились все статьи, написанные ею за время работы в газете.
– Мать их хранила, как святыню. А на мое пятидесятилетие все собрала и подарила мне. Хоть на что-то сгодится. Статьи разложены в хронологическом порядке. Те, что касаются Аляски, ближе к началу.
Первые статьи были посвящены конкурсам мини-мисс – конкурсам красоты для детей и подростков.
– Я в те годы была совсем девчонкой, – пояснила Голди Хоук. – Только устроилась на работу. Главный редактор был человек слегка старомодный, считал, что “Салем ньюс” – прежде всего местная газета. Не строил из себя “Нью-Йорк таймс”, хотел печатать материалы о жизни региона – праздничных базарах, спортивных событиях или вот этих конкурсах маленьких мисс, про них много говорили. Все прочие журналисты в редакции, естественно, морщили носы, а я прямо залипла. Результат налицо: двадцать пять лет прошло, а я все еще сижу тут. Но поди знай, хорошо это или плохо. – Она улыбнулась. – К тому же освещать эти конкурсы было выгодно: многие семьи участниц давали объявления в газету.
В конце концов мы добрались до статей об Аляске, они появились в 1993 году. С шестнадцатилетнего возраста она не раз побеждала в состязаниях красавиц. Я разглядывал ее фото разных лет. Вид у нее был сияющий.
– Так что Аляска? – спросил я.
– Аляска начала поздно. И чуть ли не случайно. Но дело пошло, и она стала продолжать. Аляска была не такая, как другие девочки…
– Как это?
– Она была на голову выше их по всем статьям – умнее, взрослее, красивее. И потом, она не искала славы. Настоящего эго у нее не было; честно говоря, ей было наплевать. В конкурсах она участвовала по двум причинам: чтобы пробиться в кино и чтобы заработать денег. У всех этих премий неплохой бюджет, она копила заначку. Помню, однажды мы с ней об этом говорили, и меня поразила ее зрелость. Она сказала: “Деньги я отдаю родителям, десять процентов заработка они кладут на мой счет, а остальное – на счет, которым я пользоваться не могу. Это будет моя стипендия, когда я решу перебраться в Нью-Йорк или Лос-Анджелес”. Я была под большим впечатлением от этой девочки: целеустремленный подросток уже разработал целый план своей карьеры. Я не сомневалась, что однажды увижу ее имя на афишах. Мне и в голову не могло прийти, что она найдет свой конец в каком-то нью-гэмпширском захолустье, от рук убийцы. Зачем ее туда понесло?
– Хороший вопрос, – отозвался я.
– Видите, я ничего не писала про ее смерть. Передала это коллеге. Мне казалось, что описанием этого грязного происшествия я как будто ее пачкаю.
Последней статьей Голди Хоук об Аляске была та самая, что нашлась в папке Вэнса, – семейный портрет Сандерсов, напечатанный в номере от понедельника, 21 сентября 1998 года. В субботу Аляска выиграла крупный конкурс – “Мисс Новая Англия”.
– Это был важный этап ее карьеры, первый взрослый конкурс. Она всех тут взбудоражила. Мне захотелось написать о ней отдельную статью, независимо от конкурса. Расспросить родителей, рассказать о том, как живет эта семья, в центре внимания которой – карьера девушки, надежда, что она вскоре станет знаменитой американской актрисой. Мы попросили их позировать для фото вместе, втроем.
Я всмотрелся в снимок: в центре стояла Аляска в белом муслиновом платье, по обе стороны от нее – родители. Фото было сделано в гостиной их дома в квартале Мак-Парк.
За двенадцать лет гостиная Робби и Донны Сандерсов ничуть не изменилась. В чем мы с Гэхаловудом и убедились, когда посетили их после визита в редакцию “Салем ньюс”. Тот же обитый искусственной кожей диван, тот же толстый ковер, те же безделушки на полках. По словам Гэхаловуда, не изменились даже сами родители Аляски.
Донна Сандерс, увидев нас в дверях, прошептала только:
– Значит, это правда? Вы заново открываете следствие?
Разговору об Аляске предшествовал целый ритуал. Нас усадили в гостиной, Донна принесла кофе и настояла, чтобы мы отведали ее домашних маффинов. Затем она стала перебирать содержимое картонной коробки – память о дочери. Там лежали вперемешку фотографии, расчески, билеты на концерты, пластиковый браслет, несколько фальшивых диадем – реликвий конкурсов красоты.
Донна, склонившись над журнальным столиком, раскладывала свои сокровища. Робби сидел в углу дивана, скрестив руки на груди.
– Вся эта ерунда ее не вернет, – сердито заявил он, глядя на выставку реликвий. – И пересмотр дела тоже. Почему вы никак не оставите нас в покое?
– Робби, но разве ты не хочешь знать? – возразила Донна. – Сержант Гэхаловуд говорит, что убийца гуляет на свободе.
– Это только предположение, – уточнил Гэхаловуд. – Простите, что заставляю вас снова проходить через это испытание, но если есть сомнения, их нужно развеять.
– Разве это что-то для нас изменит? – с горькой иронией спросил Робби Сандерс.
– Не изменит. К несчастью, это никак не облегчит ваше горе. Но я убежден: важно выяснить, что же случилось на самом деле. А главное, в тюрьме уже одиннадцать лет, возможно, сидит невиновный.
– “Невиновный”, против которого неопровержимые улики и который признал вину! – вспыхнул Робби. – Чего вы добиваетесь, сержант? Пришли просить благословения на то, чтобы снова разбередить наши раны?
– Я пришел искать ответы на вопросы, мистер Сандерс. На вопросы, которые, наверное, должен был задать вам еще тогда.
– Например?
– Какой была Аляска на самом деле?
– В смысле?
– О чем она мечтала, к чему стремилась, о чем жалела, в чем сомневалась. Я спрашиваю себя, не упустил ли чего-то в 1999 году. Недавно выяснилось, что Аляска тогда кое-чем поделилась со своим работодателем в Маунт-Плезант. Упомянула что-то, “что случилось в Салеме”. Вот я и спрашиваю, миссис и мистер Сандерс: что такое случилось в Салеме, что явно повлияло на вашу дочь?
Донна и Робби Сандерсы в недоумении переглянулись.
– Ничего такого, о чем бы мы знали, – в конце концов ответила Донна. – Аляска была такой лучезарной девушкой. Жизнь ей улыбалась. Иногда бывала озабоченной, как все, но какого-то особого события я припомнить не могу. Может, что-то в лицее случилось? Надо спросить у ее тогдашних друзей, могу вам подсказать имена, если хотите. Видите ли, она была довольно скрытной.
