Зато Поля точно узнала Ольгу, не могла не узнать.
Тимур представил, как эти две суки прессовали девятнадцатилетнюю Полину, и порадовался, что Ольга ушла, а Нинка сидит.
Еще попробовал представить себя на месте Поли. Попробовал, и не смог. Он бы вообще ничего не смог, слился бы еще на начальном этапе.
У этой хрупкой девушки внутри такой стальной стержень, который не снился многим мужчинам. Полина не стала избавляться от сына Тимура, которому заранее вынесли приговор. Она пожалела его ребенка, не зная даже кто его отец.
Существует ли в этом мире система единиц, которой можно измерить степень его восхищения этой девушкой? Даже если бы Тимур обошел весь мир, разве мог бы он найти лучшую мать для своих детей?
Всех троих или…
Тимур закрыл глаза. Третий эмбрион. То, что его надо найти и отобрать у Нинки, не обсуждается. Но что с ним делать дальше? У них уже есть ребенок, Полина выносит и родит ему дочь или сына.
А подсадка эмбриона слишком непростая процедура. Слишком много всего нужно, чтобы тот прижился. К примеру, искусственно понизить иммунитет, сведя до минимума риски отторжения.
Тимур в свое время столько начитался о репродуктивных технологиях, что его еще долго тошнило от одного только упоминания о них.
А может, просто ничего не говорить Полине? Мало ей потрясений…
Кто-то тронул за рукав, и Арсанов дернулся от неожиданности.
— Тимур Демидович, ваша жена проснулась, — рядом стояла молоденькая медсестричка. — Вы можете к ней пройти.
— Вы в следующий раз громче топайте, — проворчал он, отталкиваясь от подоконника, — а то так и припадочным можно сделаться.
Пока шел к палате, обещал, что будет спокойным и уравновешенным, чтобы Полинка тоже успокоилась. Но как только увидел темные круги под большими блестящими глазами на худеньком личике, забыл и про спокойствие, и про уравновешенность.
Какое там спокойствие к гребеням, когда у него от этой девушки трое детей?
Или все-таки четверо? В конце концов, суррогатных матерей вон у той же Ольги целая база…
Подошел ближе, встал на колени возле кровати и прижался лбом к мокрой щеке.
— Я тебя люблю, Полька. Просто люблю и все.
Глава 32
Я прихожу в себя в больничной палате.
Как я здесь очутилась? Что я здесь делаю?
Ничего не помню. В голове какая-то каша из разрозненных картинок.
Но постепенно картинки складываются в пазлы, и всплывают в памяти кадрами вчерашнего дня.
Вчера мы с Тимуром, кажется, поженились.
Нащупываю на правой руке кольцо — нет, мне не приснилось и не привиделось. Тимур мой муж, мы вчера поставили подписи и обменялись кольцами.
Вспоминаю загородный комплекс, там еще был такой красивый въезд. Стоянка с машинами, много людей. Все улыбаются, здороваются со мной и с Тимуром.
К нам подходят Тагаевы, мы с Настей идем смотреть водопад…
А дальше, как простреливает. Нина.
Она там была с Ольгой, главврачом «Эдельвейса». Я узнала ее голос, которым со мной разговаривала таинственная заказчица Анна.
Я пыталась сказать Тимуру, что Богдан его сын. Только вот понял ли он меня? У меня получилось, или Тимур посчитал мои слова бредом?
А если не посчитал, не станет ли он меня презирать? А может и вовсе Бодьку отнимет?
Нет, Тимур не такой. Тимур настоящий мужчина. Такие не отбирают детей у их матерей.
И снова простреливает — ребенок.
Хватаюсь за живот, нащупываю под собой простыню, как тут открывается дверь и входит медсестра.
— Лежите, лежите, — бросается она ко мне, думая, что я собираюсь подняться, — вам не нужно вставать. Только если в туалет, но вы скажите, я проведу.
— Мой ребенок? — во рту пересохло, отчего язык ворочается с трудом. — Что с ним?
И словно огромная глыба скатывается с плеч вместе со словами:
— Не волнуйтесь, Полина, с вашим малышом все хорошо. Здесь ваш муж, я могу его впустить?
От напряжения прорывает резервуары, в которых копятся слезы, и я не могу их остановить.
— Тимур? Здесь? — смотрю на черное окно. — А который час?
— Два часа ночи. Я сейчас позову дежурного врача, только вы, главное, не волнуйтесь. Вам нужно попить, сами справитесь или помочь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Она подает мне бутылку с водой и уходит. Не успеваю опомниться, как в палату врывается Тимур. И передо мной в один миг проносятся все наши короткие встречи.
В Стамбуле. По дороге в роддом. Под дождем.
Тимур приходил на помощь своему сыну и мне в те минуты, когда мы в нем больше всего нуждались. Когда я думала об отце своего ребенка, я и мечтать не могла, что он будет такой, как Арсанов. О том, что это может быть сам Арсанов, для меня было за гранью фантастики.
Тимур подходит, опускается на колени и прижимается лбом к моей щеке.
— Я тебя люблю, Полька. Просто люблю и все.
Он не понял? Он до сих пор не знает?
— Тимур, — от волнения у меня прорезается голос, — Богдан твой сын.
— Я знаю, — он поднимает голову, и огромная глыба сваливается прямо с сердца.
В его глазах ни презрения, ни злости. Глажу густые волосы, сведенные над переносицей брови, поджатые губы.
— Я так боялась, Тимур, так боялась тебя потерять…
— Почему потерять, Поля?
— Я думала, ты станешь меня презирать.
— Презирать за то, что ты не стала делать аборт, когда Нина отказалась от бракованного ребенка?
— Нет, за то, что решила так заработать. Тимур, — нахожу его ладонь и сжимаю, — я не знала, что это Нина. Мы встречались только раз, я не видела ее лица. Голос слышала, на всю жизнь запомнила этот голос. Она назвалась Анной. Тимур, я правда только вчера узнала…
— А про того, которого мы недавно сделали, тоже вчера узнала? — кивает он на мой плоский живот под простыней. Но в его глазах по-прежнему нет осуждения, только тревога.
Мотаю головой по подушке.
— Нет. Мне тебя было жалко, — шепчу, глотая слезы. — Ты так за нас переживал, а тут я еще беременная…
— Еще… — хмыкает Тимур. — Я знал, что Нинка будет на презентации, разве бы я повел тебя туда?
Я готова оправдываться, но мой муж — у него тоже на пальце кольцо! — кладет мне на губы ладонь.
— Ты еще не все узнала, Полечка. Я тоже перед тобой виноват. Если бы я рассказал тебе, за что выгнал Нину, никаких тайн между нами бы не осталось.
Его лицо слишком серьезное, взгляд слишком встревоженно скользит по мне. И говорит сипло, как будто ему воздуха не хватает.
— За что, Тимур? — я тоже сиплю, потому что теперь его взгляд становится виноватым.
— Поля, — он накрывает своими ладонями мои руки, — я собирался развестись с Ниной, но она пряталась от меня. А потом позвонила сама и сказала, что родила дочь.
От его слов в груди зарождается щемящая боль. Кажется, я начинаю догадываться. Неужели, это правда? Неужели она сделала это со мной? С нами…
— Периодически у нас был секс, я слишком брезглив, чтобы пользоваться услугами эскорта. А заводить новые отношения, пока мы в браке, считал недопустимым. Но я точно знал, что предохранялся, а у Нины были проблемы. Я сбился со счета, в скольких клиниках она прошла лечение. Поэтому я сразу сделал тест ДНК.
— Это была Соня? — слышу свой голос, и сама удивляюсь, как глухо он звучит.
— Да, Полина. Это была Соня. Я не мог допустить, чтобы моя дочь жила отдельно, и забрал их с Ниной к себе. Они жили в моей спальне, а сам я перебрался в кабинет. Я не хотел больше жить с Ниной, но она грозилась забрать Соню, а мне было жаль, чтобы мой ребенок рос без матери. Но матерью Нина была отвратительной.
— Тимур, — шепчу, сжимая его руки, — только не говори, что у нее получилось.
— Да, Полинка, — он гладит мои волосы, и у меня внутри все сжимается, — Сонечка заболела, я захотел ее обследовать, и выяснилось, что она не ее дочь. Моя, но не ее. У Бодьки есть сестра, а у тебя дочка. Твоя, настоящая.
Моя настоящая доченька. Моя родная девочка…
Перед глазами проносится наша первая встреча с Соней.
