- А я еще задержусь несколько дней здесь, потом в Новосибирске буду пробивать эти стройматериалы.
- А людей... сколько еще людей прибудет?
- Тысячи полторы еще... Поживут пока в палатках, до ноября. Там придумаем что-нибудь... - И почти без перехода продолжал: - Ну а как там мой брат Федор поживает? Я ведь, знаете, из Шантары родом.
- Знаю. Федор что же... Живет. Сейчас в михайловском колхозе хлеб убирает.
- Да, он комбайнер, кажется... А про другого моего брата что слышно? Про Ивана. Не знаете его?
- Почему же... И Иван здесь, в Михайловке.
- Там?! - быстро переспросил Антон. - Он... он вернулся, значит?
- Да. Как раз двадцать второго июня, в день начала войны.
- Так, так... - протяжно сказал Савельев. - Ну что ж, встретимся, значит. Давненько я их не видел, три десятка лет. Интересно поглядеть, какие у меня братья... Ну, все, Поликарп Матвеевич. До встречи.
Кружилин поглядел на часы - маленькая стрелка только-только переползала цифру "четыре". За окнами стояла темень, небо черное, лишь в одном месте, за селом, где при свете прожекторов всю ночь работали люди, небо было серо-белесым, там стояло жиденькое зарево. Оно стояло там каждую ночь, с вечера до утра, и гасло на рассвете. Скорее не гасло, а, наоборот, разгоралось каждое утро все сильнее и сильнее, разгоняло ночную темноту, все ярче и ярче расцвечивая все небо. Потом вставало солнце.
В ту ночь Кружилин больше не ложился. Транспорт? Что ж, транспорт будет, думал он, расхаживая по комнате. Временно придется снять с уборки какое-то количество автомашин, даже тракторов. А все, что можно, вывозить на лошадях. Лошадей в районе много. Телеги, повозки... Прямо с утра надо собрать всех руководителей районных организаций, всех председателей колхозов, всем вместе, сообща с работниками завода, представить себе во всех деталях задачу и подумать, как ее выполнить.
Цель была далека и по-прежнему труднодостижима. Но теперь появились какие-то возможности для ее достижения. Все остальное будет зависеть от людей, от того, как их организовать. А это уж другое дело, за это могут и должны спрашивать с районного комитета партии, с него лично.
Кружилин прошел на кухню, поплескал в лицо холодной водой, вернулся в кабинет, подвинул лист чистой бумаги и стал составлять телефонограмму всем председателям колхозов, руководителям всех районных организаций...
* * * *
Припомнив все это, Кружилин вздохнул.
Солнце грело не жарко, но еще грело, под кирпичной стенкой было тепло, даже чуть припекало, и у спящего Хохлова на лбу выступили, как роса, капельки пота.
Кругом гремело, урчало, раздавались крики и ругань. Проходившие и пробегавшие мимо люди бросали на Кружилина и Хохлова сердитые взгляды: чего, дескать, два таких лба блаженствуют тут, в затишке?
Голова Хохлова чуть свалилась набок, обнажив похудевшую, заросшую грязной щетиной шею. Эта шея вызывала у Поликарпа Матвеевича жалость и сострадание.
Кружилину давно надо было ехать, но он не решался будить Хохлова, достал новую папиросу, чиркнул спичкой. Хохлова не могли пробудить рев тракторов и экскаваторов, крики людей - ко всему он давно привык, - но от шипения загорающейся спички вздрогнул, открыл испуганные глаза, протянул облегченно:
- А-а...
- Поспал маленько?
- Да вот... - виновато улыбнулся Хохлов. - Мне все чудится бомбы-зажигалки шипят. Они так же шипят, как спички, только громче. - Он дрожащей рукой вытер пот со лба. - И еще - детский крик.
- Крик?
- Ага. У меня ведь... еще там, дома, дочь сгорела, погибла. Семь лет ей было. Я не рассказывал...
Хохлов действительно не рассказывал, есть ли у него семья, где она, что с ней. Кружилин почему-то думал, что он одинок.
- Нынче в школу бы пошла, - продолжал Хохлов, глядя на носки грязных своих сапог. - А погибла - страшно вспомнить... Воздушный налет был, ночью... Мы выбежали из дома во двор. Девочка споткнулась и упала. И тут посыпались эти зажигалки. Одна из них прямо возле нее закрутилась на асфальте... платьишко сразу вспыхнуло. Она еще вскочила, закричала... И тут же рухнула, покатилась... И прямо к той же бомбе, в расплавленный асфальт... Все это - в одну секунду, на глазах жены. Жена тоже чуть не бросилась на эту зажигалку, еле сумел оттащить.
Хохлов проговорил это и замолчал, по-прежнему разглядывая носки сапог. Но он ничего не видел, вероятно. Глаза его были тусклые, холодные, застывшие, в них ничего не отражалось.
- Да, я понимаю, - негромко сказал Кружилин.
- Не-ет, - мотнул головой Хохлов, - этого, не пережив, понять нельзя. Невозможно.
- А жена твоя... семья здесь сейчас?
- Где же еще... Там, - кивнул он в сторону палаток. - Жена и дочь. Старшая. Последняя. Жена, думал, не выживет. Ничего, отходит. Молчалива только стала. Как немая. Но, я думаю, разговорится. Горе горем, а жить ведь надо. На работу стала выходить, это хорошо. Она плановик-экономист, а сейчас раствор делает для подстанции.
Кружилин вспомнил, как впервые увидел этого человека. В кабинет он вошел бодро, бесцеремонно кинул на стол портфель, заговорил о делах каким-то легким, неунывающим тоном. А в это время где-то в эшелоне, под присмотром, видимо, дочери, ехала обезумевшая от горя жена. Каким же запасом жизнелюбия и душевной стойкости обладает этот человек?
Они еще посидели минуты две-три в молчании.
- Так вот, Иван Иванович, я, собственно, насчет палаток этих... В ноябре начнутся холода. Сегодня ночью мы на бюро решили...
- Да, да, я знаю - землянки... Савчук мне говорил. Чего ж вы меня на бюро не пригласили?
- Мы-то приглашали...
- Да, верно, кажется, приглашали, - потер Хохлов заросший подбородок. Черт, все крутится, мешается в голове. С вечера я даже помнил. А ночью трансформаторы устанавливали, я должен был сам проследить... Землянки, землянки...
- Иного выхода у нас нет. И Савельев тоже так считает. Зимой жилье будем помаленьку строить.
- Он в Новосибирске все еще? Мне бы тоже с ним обговорить кой-чего надо. Я все-таки инженер по сельхозмашинам. А теперь даже и неизвестно, что мы выпускать будем.
- Артиллерийские снаряды. Чего тут неизвестного?
- Снаряды! Но я не знаю, как снаряды делать! Я этого не умею. Сейчас надо уже думать над монтажом цехов, над установкой оборудования. А я не знаю, что, куда, как! И никто не знает. Никаких специалистов с оборонного завода не прибыло.
- Кажется, сегодня приезжают вместе с Савельевым.
- Да? Наконец-то! А землянки... - Хохлов вытащил истрепанную тетрадку. Вы на бюро вон об этой огромной котловине, кажется, говорили. Я ее обследовал утром. И кое-что набросал тут. А что это за котловина?
- Не знаю. Когда я был маленький, старики говорили, что здесь был огромный пруд, который по деревянным трубам наполнялся из Громотушки - из ручья, что по деревне бежит. Потом трубы сгнили, пруд высох.
- Ну и отлично, что высох. Края котловины довольно круты, но это и хорошо. Экскаватором мы выберем по краям котловины грунт... Вот, смотрите...
В тетради Хохлова была нарисована эта продолговатая котловина с квадратными ячейками по краям. Рисунок походил на ожерелье и был по-своему красив.
- Дюжина ковшей - и землянка, собственно, готова. Остается накрыть ее сверху чем-то. Лесу для этого, я думаю, найдем. Входы в землянки отсюда, снизу. Неудобно, но что поделаешь. А талые воды не затопляют котловину?
- Нет. На дне чуть водичка держится, пока почва не оттает.
- Отлично. Даже красиво будет: вокруг озера - роскошные особняки... Хохлов перевернул страничку. - А вот подсчеты кое-какие. За полмесяца пятью экскаваторами землянок нароем достаточно. Ну а людей, конечно, на устройство этих землянок понадобится... Ну, тут проще - человек по пятьсот будем каждый день сюда направлять. Главное - накрыть их и входные двери теплые сделать. Внутренность каждый уж по своему вкусу оборудует. Но общий принцип их устройства, мне кажется, должен быть такой...
Хохлов снова перевернул страницу, и Кружилин увидел нарисованный карандашом план землянки.
- Вход, как видите, снизу, со дна котловины, - пояснял Хохлов. - Дверь, по бокам - небольшие окна. Здесь сразу кухня, столовая - все. А дальше перегородка, за ней - спальня. Спальня темная, освещается только электричеством. Но зато теплая, в тепле люди спать будут. Печь вот здесь, на обе половины. А?
"Кухня, столовая, спальня" - все это в устах Хохлова звучало убедительно и серьезно, будто он показывал планировку не примитивной землянки, а настоящего жилого дома.
- А может, на две, на три семьи одну землянку делать, а? - продолжал меж тем Хохлов. - Тут надо подумать, что скорее, что в данной обстановке экономнее даже не в смысле материала, а времени. Вот я планы и таких землянок набросал...
- Когда ты это успел все, Иван Иванович? - с тихой грустью спросил Кружилин.
- Ну, это не сложно, это между делом. - Хохлов захлопнул тетрадь. Сложнее другое. Автолавку вот ночью украли.
- Да, мне звонил начальник милиции. Ищут.
С автолавок в палаточном городке рабочим завода продавали продукты, одежду, обувь. Вообще, все товары, какие оказывались в Шантаре, в первую очередь направлялись сюда. На днях в райпотребсоюз поступила большая партия ситца, шерстяных тканей и рабочих сапог. Председатель райпотребсоюза распорядился нагрузить две автолавки и отправить в городок.
